Точка Лагранжа (СИ) - Батыршин Борис Борисович
А подумать есть о чём. События последнего месяца нуждаются в осмыслении, и в особенности — отношения с родителями. Мне и сейчас непросто смотреть в глаза отцу после артековского фиаско — он ведь, похоже, всерьёз рассчитывал, что я пробьюсь в финал конкурса фантпроектов — и таким образом окажусь в числе тех, кому предстоит в течение ближайшего года обучаться и жить в новом Центре Подготовки. И даже сумел убедить в этом маму, что само по себе было, как я понимаю, задачей нетривиальной…
А для начала — Дворец и принятое решение перевернуть эту страничку своей прежней жизни. «Закрыть гештальт», как модно было говорить во времена более поздние. Собственно, ничего нового в этом нет — я и «в прошлый раз» забросил кружок после того, как перешёл в девятый класс. Помнится, мама удивлялась: «как же так, тебе теперь удобно туда ездить, не то, что как раньше, когда приходилось ехать на метро через всю Москву, аж с «Водного стадиона»! А вот так. Я уже и не помню, что именно подвигло меня тогда на это решение. Видимо, примерно то же, что и сейчас — я попросту понял, что ничего нового, перспективного дворец мне дать уже не сможет — разве что ностальгические воспоминания, но они станут актуальны не раньше, чем через четверть века. А раз так — стоит ли тратить попусту силы и время?
В особенности это актуально теперь — после Артека, после «космической смены». И дело даже не в том, что так интересно и увлекательно, как там, здесь и близко не будет.. Ведь, как ни крути, а в числе немногих приглашённых в «юниорскую» космическую программу нет ни одного нашего, дворцовского «юного космонавта» — а какой бы это был жирный плюсик нашему руководству! И даже я сам, вроде бы автор проекта-победителя не смог поддержать чести Дворца, поскольку в «юниорскую» программу тоже не попал, как злостный нарушитель дисциплины; единственный оказавшийся там дворцовец, Юрка Кащеев — из «астрономов», а я вместо положенного триумфа (на что начальство явно надеялось, отправляя нас в Артек) привёз оттуда разгромную характеристику. Так что — и я вполне отдаю себе в этом отчёт, — во Дворце мне, скорее всего, рады не будут, ни ребята-кружковцы, ни наш руководитель, никто вообще. И не надо, как-нибудь переживу. Горячей дружбы у меня ни с кем нет — может, и было нечто подобное у «прежнего-меня», но за четыре с лишним десятка лет оно напрочь стёрлось из памяти, и за несколько встреч с момента моего попаданства обновлено не было. Другое дело, тот же Юрка-Кащей — мы с ним довольно близко познакомились ещё в Москве, на дворцовских защитах фантпроектов. Разговорились, поделились кое-какими идеями, дальше — больше… В итоге, когда будущие участники «космической смены» грузились в поезд «Москва-Симферополь», мы были… не то, что не разлей вода, но уж точно, хорошими приятелями. А откуда он, думаете, узнал подробности о моём отце, работающем в космической программе — те, что выложил потом американцам?
Вот задайте вопрос: почему это я с такой готовностью взял Юрку в свою рабочую группу, предпочтя его, «астронома», своим, «юным космонавтам»? А вот потому и взял, что с остальными отношения не сложились — да я, честно говоря, не очень-то и старался их наладить. В итоге мы плотно общались всю смену, работали, веселились, отдыхали, а уж её завершение — сначала с авантюрной вылазкой в Пушкинский грот, а потом с триумфальной победой, в результате которой он, единственный из всех наших дворцовцев попал-таки в «юниорскую космическую программу». Так что теперь мы действительно друзья, и мне здорово не хватает Юрки — как и остальных членов нашей «великолепной пятёрки». Невозмутимый Середа… чернявый, подвижный, словно на пружинках Шарль… и, конечно, Лида, наша «Юлька Сорокина» — они ведь все совсем скоро будут здесь, в Москве — ну, хорошо, не совсем в Москве, в подмосковном Калининграде, где мой собственный отец как раз сейчас торопится запустить новый большой международный Центр Подготовки Космонавтов. А ведь и я мог оказаться в числе тех, кому предстоит там обучаться — и ещё как мог бы, если бы не собственная моя дурость…
Ладно, чего уж там: «снявши голову, по волосам не плачут», «после драки кулаками не машут», «знал бы, где упасть — соломку бы подстелил», и вообще — ещё не вечер!
Я встал, потянулся, мельком порадовавшись, что не услышал ставшего за последние лет десять хруста суставов. Всё же, молодость классная штука, надо ценить, раз уж она дана мне ещё раз — а не предаваться рефлексии по поводу и без повода…
— Бритька, мелочь ушастая, ко мне!
Собака подбежала, радостно виляя хвостом, схрумкала протянутую на ладони вкусняшку и преданно уставилась снизу вверх: «Ну, что скажешь хозяин? Куда теперь?»
— Пошли домой, а том мама скоро вернётся, не застанет нас — расстраиваться будет.
Бритька подскочила на всех четырёх лапах и снова кинулась на лужайку — но теперь уже в нужном направлении. Я повернулся и вслед за нейнаправился в сторону троллейбусной остановки — мимо большой площадки перед главным корпусом Дворца Нарвусь на «Людмилу Прокофьевну» — значит нарвусь, судьба у неё такая. А мне плевать, ничего она мне не сделает… теперь.
Хорошо всё-таки, когда в жизни появляется некая определённость. Вот бы теперь её побольше…
Дома, вместе с мамой меня ждали:
Первое: ужин, приготовленный, как обычно, бабулей и доставленный мной самим в двух алюминиевых судках, так, что осталось только разогреть и разложить по тарелкам;
Второе: долгие расспросы на тему «как я (мы, имея в виду хвостатое чудо, преданно взирающее на нас в расчёте на кусочек) провели день;
Третье: рассказ о новостях с космического фронта плюс приветы от отца, который, как всегда, занят и, как всегда, вернётся домой только вечером в пятницу. Если, конечно, ничего не случится на упомянутом космическом фронте.
А случиться как раз может многое. Сегодня ночью — рано утром по местному, казахстанскому времени — состоится очередной запуск груза с «космического батута». Примечателен он том, что в отличие от трёх предыдущих на околоземную орбиту отправится не космический корабль, а грузовой контейнер, оснащённый «модулем ориентации» — небольшим блоком, содержащим блок маневровых двигателей, пару одноразовых твердотопливных ускорителей и систему управления и связи. Предполагается, что контейнер пропихнут через «горизонт событий» с помощью маломощных твердотопливных ускорителей с расчётом, чтобы он оказался в нескольких десятках километров от орбитальной станции «Скайлэб-2» и на семь километров выше её. После чего находящийся на станции оператор, наш Валерий Кубасов, возьмёт управление контейнером на себя — задействует ускорители, чтобы компенсировать разницу в скоростях и одновременно задействует блок маневровых. А вот дальше должно начаться самое интересное: стыковка в обычном смысле — с использованием переходного шлюза и прочих технических ухищрений, — планом полёта не предусмотрена. Это попросту не нужно: контейнер содержит десять тонн частей быстровозводимых конструкций, которые предстоит собирать прямо на орбите. Более того: после того, как сам контейнер будет опустошён, а модуль ориентации отсоединят для того, чтобы погрузить в возвращаемый на Землю «Союз К-3», его стенки тоже станут материалом для этого первого по-настоящему космического строительства. Так что вместо стыковки, приближающийся контейнер поймают американский астронавт Вэнс Бранд и ещё один наш соотечественник, Николай Рукавишников. Для этой операции оба будут облачены в особые скафандры, снабжённые ракетными ранцами, позволяющими отдаляться от станции на несколько сотен метров и совершать довольно сложные манёвры — всё это на привязи, разумеется. Кроме того, конструкции скафандра подразумевают крепления для буксировочных фалов — предполагается, что сблизившись с контейнером, космонавты как бы «впрягутся» в него и отбуксируют непосредственно к станции, где и выполнят заключительный этап операции — закрепят посылку с Земли на «грузовом причале», роль которого играет заранее смонтированная ферма.
