Дмитрий Селин - Судьба наизнанку
Добравшись до одинокой скалы, Михаил с наслаждением поставил грибную тару под ближайшей к каменной глыбе ёлкой и лихо вскарабкался на вершину, практически не прибегая к помощи рук, лишь изредка упираясь в замшелую скалу посохом. Давно он здесь не был, с прошлого лета, и ничего вокруг за это время не изменилось. Он уселся на край одного из окружающих скошенную вершину выступов, посмотрел в закатную сторону. Всё так же вдалеке слева возвышалась обрубленная громада Вёсёлой, вдалеке справа уходили к северу увалы Керкинских гор. Прямо блестел край Чёрного озера, давшего имя приютившемуся рядом посёлку. Если присмотреться в хороший бинокль, вот там, рядом с характерным изгибом береговой линии, можно было рассмотреть дедовский домик.
— Любуешься?
Михаил обернулся. Дед сидел в своём любимом, сделанном из редкого в этих широтах клёна, кресле. На разделяющем деде и внука скоблёном деревянном столе лежали брошенные небрежным веером старые газетные вырезки. Присмотревшись, Михаил узнал в них найденные на чердаке "приветы с войны". Шевельнувшись, он с наслаждением вытянул ноги, вызвав скрип такого же старого, как сидевший напротив ветеран, табурета. Стульев Пётр Мартынов не признавал, а кресло в доме было только одно – его личное.
— Красиво – ответил внук, зацепив из глиняной миски, пригоршню свежей лесной малины. С наслаждением закинул в рот горсточку сладких ягод, запил стаканом козьего молока.
— То ли ещё будет – старик отхлебнул из гранёного, такого же как у внука, ещё советского производства стакана, глоток травяной настойки. Поставил стакан на стол, рядом с полной ягод глубокой миской, оценивающе посмотрел на Михаила. Обычно непроницаемое лицо деда мелко подрагивало, словно по нему прокатывались волны нерешительности и долгого ожидания чего-то жизненно важного. Слегка наклонив голову, он прислушался к шуму пурги за обледенелыми стёклами. Наконец, Мартынов решился, вытащил из кармана клетчатой фланелевой рубашки узкий почтовый конверт, сложенный вдвое для экономии места.
— Передай, там написано кому. Я вот, не успел.
— Кому? — удивился Михаил, не увидев на белой поверхности реквизитов получателя. Под пальцами чувствовалось что-то плотное, плоское и компактное, уместившееся в одной из половинок заклеенного конверта.
— Её зовут… — слова старика заглушил нарастающий вой холодного ветра, ворвавшегося в комнату. Удар белой позёмки выбил окна и двери, запорошил Мартынова колкими хлопьями. Михаил наклонился вперед, стараясь расслышать последние слова, ухватился ладонями за обрез столешницы, но взбесившийся ветер бросил навстречу ему крепко сбитый некрашеный стол.
— …. там, где ты – последнее, что Михаил успел разобрать в визжащем буйстве стихии, аккурат перед тем, как удар кухонной мебели отправил его в нокаут.
Рывок! Михаил слетел с верхней полки и крепко приложился головой о неубранный сослуживцами столик. Хорошо, что нижняя полка напротив была пуста и восемьдесят килограммов тренированного тела не могли нанести вздумавшему отдохнуть там даже мало-мальский ущерб. По всему вагону плотной волной перекатывался густой мат, направленный исключительно в адрес братских железнодорожников. Яростно скрипя тормозами, поезд в аварийном режиме гасил набранную на перегоне скорость.
В сиреневом свете ночного освещения по коридору пробегали солдаты с личным оружием в руках, выхваченным из открытой старшим офицером оружейки. Торопливо натянув всё, положенное по Уставу, Михаил бросился за верным АК-74.
Вернувшись к выстроившимся на поверку коллегам, Михаил только сейчас обратил внимание, что неяркий сиреневый свет льётся снаружи, заменяя полностью погасшие вагонные лампы. За окнами, на расстоянии вытянутой руки, струились тонкие светящиеся нити, сливаясь в нечто вроде кокона, укутавшего со всех сторон литерный поезд.
Не успел старший лейтенант Ковалёв спросить о пострадавших, как новый удар сотряс поезд. Впереди что-то бухнуло и заскрежетало. Хватаясь за выступающие внутривагонные части, спецназовцы еле смогли удержаться на ногах. Поезд, скрипя и содрогаясь, протащился вперёд и наконец-то остановился. В тот же момент сияние за окнами вспыхнуло, залив воцарившейся беспорядок бестеневым, режущим глаза светом и мгновенно пропало, как будто истратив на яркую вспышку все отмеренные буйной природой силы.
Встав и немного проморгавшись, спецназовцы офицерской волей были отправлены во внешнее оцепление. Спустившись на пологую насыпь, Михаил отбежал на положенные десять метров и залёг в густо пахнущей ночью траве. В темноте и тишине не было никого на многие километры вокруг, как бы ни прислушивался и не присматривался Михаил.
Дул слабый ветер, накатывая волнами травяной аромат, потихоньку застрекотали невидимые кузнечики, за спиной, в голове состава что-то железно поскрипывало.
Спустя минут пятнадцать-двадцать уже успевшего окопаться Михаила отозвали с позиции. В окнах вагонов мелькали фонарные отсветы, уже привыкшие к темноте глаза заметили какое-то непонятное оживление вокруг электровоза, горбатым контуром выделяющимся на фоне звёздного неба. Что-то в этом было неправильное, и лишь подбежав ближе, спецназовец смог увидеть причину таких геометрических искажений.
В свете принесённых ручных фонарей было виден провалившийся передней тележкой в какую-то яму локомотив. Нет, не в яму! Почти третьей частью своего немаленького металлического тела электровоз нависал над… безмятежно растущей травой! Рельсов, шпал и прочего верхнего строения пути в виде насыпи под провисшей частью локомотива не было и в помине! Ровная травяная поверхность начиналась прямо от обрезанных неведомой силой путей. Столпившиеся вокруг феномена офицеры озадаченно молчали, отправив несколько солдат, в том числе Михаила, вытаскивать из-под вздыбленных тележек локомотивной сцепки какие-то плоские, сильно деформированные железяки.
Орудуя принесёнными из хозвагона ломами и пожарными баграми, удалось расчистить большую часть заваленных расплющенным железом рельсов. Убрать застрявшие под и между колёсами деформированные части неведомо как попавшего под электровоз автомобиля, без домкратов и специнструмента профессиональных спасателей оказалось невозможным. Слишком сильно они были вмяты между колёсами и тележкой.
По этому поводу между офицерами и затесавшийся в их узкий командный круг поездной бригадой разгорелся короткий, но жаркий спор. Начальник поезда вместе с командиром охраны предлагали отцепить нахрен уже неспособный к дальнейшему движению локомотив и откатить поезд назад. Упавшая на перекошенный локомотив секция контактной сети вызывала серьёзное к себе отношение, даже без текущих внутри киловольт. Благо поезд стоял на небольшом подъеме и запаса сжатого воздуха в резервном электровозе, по идее, должно было хватить на одно растормаживание.
Машинист, чернявый усач лет тридцати пяти, категорически мотал головой и, мешая, русский с украинским, требовал оставить всё как есть, дожидаясь приезда высокой комиссии. Не сходя, как говориться, с этого места. Точку в этом вопросе поставил вернувшийся от хвоста состава помощник, понуро сообщивший, что резервную тормозную систему попросту забыли включить и теперь поезд обречён стоять на месте неожиданного природного феномена.
Пока начальники препирались, собравшиеся кучкой солдаты рассматривали выброшенные на гравий насыпи автомобильные части. Определить, что это была за машина, оказалось совершенно невозможным – так сильно было измято тонкое железо. Следов крови и разорванных тел, к счастью, так никто и не обнаружил, личных вещей в обломках так же не нашлось. Единственную зацепку нашёл Миша Тор, перевернув то, что с большой натяжкой можно было принять за крышку багажника или часть пятой двери джипа. На неизмятом куске кузова осталась маркировка модели.
— "Лада–Калуга", — вслух прочитал Михаил набранный стилизованной кириллицей текст, — Эс эм вэ шестнадцать. Что за машина, кто знает?
Ответом ему было недоумённое молчание. Никто не смог вспомнить даже концептуальную модель с подобным названием, когда-либо выпущенную, да пусть даже выставленную где-либо на автошоу, гигантом российского автопрома.
— Калина, может? — спросил кто-то из темноты.
— Ага, с "тойоту-лэндкрузер" размером – ответил Михаил, отдавая находку по кругу – смотри, сколько железа вытащили. Две "Калины" собрать можно.
Вспыхнувший спор живо прекратил Ковалёв, отправив спецназовцев обратно в охранение. Там Михаил отбарабанил пару часов, встретив рассвет и начало нового, оказавшегося весьма богатого на сюрпризы дня.
Сменившись, Тор отправился умываться и завтракать. Ввиду форс-мажорных обстоятельств выдали сухпай, который пришлось уминать, запивая слегка тёплой водой. Такой же, почти комнатной, температуры вода вытекала из крана умывальника. Рассчитывать на большее не приходилось – электрокотёл не работал, в недрах угольного бойлера что-то серьёзно повредилось от сотрясших состав ударов.
