Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ
Самостоятельным мужик Дмитрий Гаврилов стал в сентябре, и ему - как "одинцу"-выделенцу, "обчество" нарезало земельки аж дюжину десятин. Правда из "неудобной", но сразу дюжину. А как раз нынче землемер уездный, Федулкин, межевание и свершил. Хороший мужик этот Федулкин, всего за пять рублей прирезал к угодью еще и оврага десятины с три - может там что-то вырастет: не так быстро в овраге земля-то высыхает. Потому как "неудобная" - она неудобная и есть: кроме бурьяна на ней и не растет ничего, ну нету в степи воды. Но - все же удалось ухватить лишние три десятины в овраге, даст Бог - так хоть сена накосить стожок-другой удастся.
Эх, еще бы денег заработать! За зиму (а точнее, с сентября, сразу после передела) самостоятельный мужик помощником конюха на заводе у Нобелей работал, так почти сто рублей получил. Восемнадцать правда отдал за мерина и упряжь к нему, да и на материал для саней в пятерку с лихом обошелся, зато теперь есть своя лошадь. Хорошо еще купить ее успел до того как выгнали с работы - горсть овса пожалели. Да, двенадцать лет на заводе отработать даже лошади тяжело, ну ничего, еще пару лет протянет, а то и три - а там и на новую лошадку деньги найдутся. А где еще за такие деньги лошадь-то взять? До травки лошадь прокормить есть чем, хоть и небогато: по горсточке за полгода вон два мешка овса-то набралось, и сена вон почти полные сани... А сбрую - ее и починить можно.
Вдруг справа за холмом что-то сверкнуло и уехавший далеко вперед землемер неожиданно что-то заорал дурным голосом. А затем, вскочив в санях, начал хлестать лошадь и, так и не прекращая вопить, скрылся за холмом. Федор, ехавший немного правее (землемеру-то на тракт надо, а Федору - вовсе в слободу), решил, что Федулкин не иначе молнии испугался. Хотя - может и волка увидал. Вытащив из-под сиденья топор, которым рубил межевые столбы, мужик Гаврилов решил все же свернуть и поглядеть на причину землемерова вопля: ежели волк один всего, то глядишь и шкура лишней не будет, а по весне стаями волки уже вроде не ходят. А ежели не волк, то земля сплавившаяся от молнии - она от других молний защитит, это каждый знает. А молния-то уже сверкнула, больше не ударит... хотя странная молния: грома от нее не было вовсе.
Но вместо волка Димка увидел лежащего на снегу человека. Странного. В синей тужурке какой-то, в штанах синих - и это зимой почти. А тужурка сверху как кровью пропитана? Не иначе смертоубийство тут было, или как раз его-то молния и ударила.
Человек вдруг пошевелился и попытался подняться. Опираясь на лопату. Знатная лопата, железная! А подняться человеку не удалось, упал он и что-то крикнул нехорошее. Надо забрать лопату-то... а человек - вот как кровищей-то залит, всё равно помрет. И будет это не смертоубийство, а как бы он сам чуть раньше помрет... Не грех это! От мучений человека спасение! И человек этот лишнего греха, бранясь словами позорными, на душу взять не успеет...
Но, подъехав поближе, самостоятельный мужик понял, что не кровь это, а тужурка сверху сама по себе темно-красная. Ну и ладно, все одно по всему видать - помрет человек скоро... А вдруг все же Федулкин видел, что не кровь это? Что он там кричал? про спасенье что-то? Наверное за помощью поехал. Ой, точно всем скажет! Так что топор пока снова под облучок, а человека сами и спасем: вон и одёжа барская, разноцветная, и сумка за спиной какая важная, вся блестит - не иначе из шелка. Чай, можно и в подарок за спасенье лопату выпросить, да что там лопату - рублёв десять барин даст, если не четвертной!
- Эй, барин, ты живой?
Очнулся я от какого-то истошного визга. Открыв глаза, я увидел, как от меня, нахлестывая лошадь, быстро удаляется какой-то мужик в санях. Собственно, мужик-то и визжал.
Я постарался подняться, но оказалось, что сделать это довольно непросто. Получилось как в анекдоте: приземлился на заданное место, заданное место очень болело. А вставать надо - лежать в снегу не очень полезно для организма.
Какой снег? Это что, установка Федорова так воздух охладила, что пар из воздуха снегом выпал? Я все же приподнялся и огляделся. Не знаю, не знаю... снег лежал вокруг довольно толстым слоем, сантиметров десять-пятнадцать, и лежал везде докуда я мог увидеть. Только вот в паре метров сзади догорал костерок. Неприятный костерочек, вонючий, ну его нафиг. Но вряд ли даже пятимегаваттная установка способна охладить воздух на пару километров вокруг, так что скорее всего я просто брежу от удара. Однако бред - бредом, а становится реально холодно! Так что, аккуратно встаем и идем в ту сторону, где тепло и лето. Вон холмик, с него и увидим где тут тепло.
Так, а вот встать-то я и не могу. Реально не могу. И это очень печально, потому что костерок уже догорел и я начал замерзать. Так ведь и помереть недолго... Впрочем, вон еще кто-то едет. Интересная тут местность - народ все больше на лошадях ездить норовит, причем на санях - в конце апреля-то!
- Эй, барин, ты живой? - парню, сидящему в санях на вид лет восемнадцать. Правда, одет он вряд ли лучше бомжа, ну да мне выбирать не приходится.
- Живой, живой. Помоги подняться, сам встать не могу.
- Давай барин, вот так, ложись-ка ты сюда, я тебя попоной прикрою - парень помог мне подняться и упасть на дно саней, устланное каким-то сеном - сейчас в слободу приедем, погреешься. А я-то думал, что убило тебя молнией-то.
Нет, не бомж, наверное дачник какой-то. Не пахнет он бомжом, одет хоть и в рванину, но чистую. А может и селянин местный, мало ли на какую работу оделся в старье. Сам-то на даче, если навоз таскать или в земле ковыряться, одеваюсь чуть ли не в прадедовы шмотки. Да только блаженный он какой-то, нормальные люди разве так говорят?
- Нет, не убило.
- Тебе как там, тепло? - парень сидел ко мне спиной и усиленно погонял свою клячу. Именно клячу - другого слова к этой исхудалой лошадке и не подобрать.
- А куда мы едем?
- Да вот в Пичугу-слободу, в Ерзовку стало быть.
- А почему снег вокруг? Лето же!
- Да, барин, видать молния-то тебя точно шарахнула. Какое лето? Февраль на дворе.
- Какой февраль?
- Да уж известно какой - двадцать третье число нынче.
Так, что там говорил директор-академик? Машина времени? Похоже все-таки академики что-то в физике соображают лучше рядовых докторов наук. Вот приеду в институт, завалюсь в лабораторию и скажу Федорову: не катайся ты летом на Волго-Дон, нехорошо будет! То-то смеху... кстати, а канала-то и не видать нигде. Похоже и падал я с насыпи канала на то место, где ее еще не насыпали. То есть приду я к Федорову в детский сад, а он со страху описается...
- А год какой?
- Да уж... год нынче известно какой, тысяча восемьсот девяносто осьмой тож. Да ты не боись, барин, пройдет это. Вон давеча Василий Гришин напился, в овраг упал - недели почитай две ничё не помнил. А потом раз - и все вспомнил. И ты вспомнишь. Вот уже и доехали почти, часа не пройдет - дома будем. Так что, раз уж ты и года вспомнить не можешь, я тебя к себе повезу. Полежишь, очухаешься...
Лошадка все же более делала вид, чем бежала, и до села мы доехали часа через два. На окраине и стоял дом моего спасителя. Правда по виду напоминал он полуразвалившийся саманный сарай, но внутри была большая русская печь, занимавшая наверное половину всего дома. Наверное "русская" - я просто таких больших не видел, но почему-то некрашеная, не белёная в смысле. Просто глиной вымазанная. Кроме печи в доме была еще и лавка, метра два длиной и с полметра шириной. Собственно эти два предмета и составляли тут всю меблировку.
Впрочем, мне было не до меблировки: при попытке слезть с телеги мне стало совсем худо. То ли в телеге укачало, то ли я и на самом деле слишком сильно стукнулся, но, опустив ноги с телеги при попытке встать я и встал, но сразу на четвереньки. Вдобавок меня и рвать стало - хорошо, что с утра я поесть не успел, так что окрестности я все же не сильно испачкал. Но было мне очень хреново, и мой возница, покряхтывая и вполголоса вспоминая божью матерь, затащил меня в дом.
- Давай, я тебе помогу на печку забраться. Не протоплено пока, дров у меня немного, но ты забирайся, я сейчас принесу и протоплю, тепло будет. - Однако подняться на печку у меня сил не хватило, а парень был вовсе даже не похож на Валуева, так что я кое-как разлегся на лавке. Хозяин же укрыл меня каким-то драным тулупом и вышел. Через минуту, впрочем, вернулся, держа в руках мою сумку и лопату. - Вот и добро твое, я подобрал. А то пропадет ведь - он сунул сумку под лавку и снова вышел. Снова вернулся он минут через десять, вывалил на пол перед печкой охапку дров.
- Сейчас, огонь высеку, а то угли-то погорели уже, я второго дня топил только - и с этими словами он начал стучать какой-то железякой.
- Погоди, у меня зажигалка в сумке должна быть - меня уже немного опустило, так что я опустил руку под лавку и достал из кармана сумки китайскую подделку под Zippo. Василич правда утверждал что сделана она на том же заводе, что и оригинал, а отсутствие 'фирменного' клейма компенсировалось ценой: один юань, семь штук за доллар, так что он их два десятка купил во время дальневосточной экспедиции лет пять назад. Поэтому в сумке у меня их было две: с машиной в экспедиции бензиновая зажигалка удобнее газовой, а вторая нужна чтобы не нужно было срочно зажигалку перезаправлять если бензин закончился в самый ответственный момент.
