Александр Трубников - Черный Гетман
Подлетев к краю стены, с размаху обрушил клинок на шею взбиравшегося по лестнице человека. Тот захрипел и, сбивая нижних, упал в толпу. Второй оказался удачливее — смог увернуться и выскочил на стену. На него с двух сторон накинулись соколинские литвины. Ольгерда попытались достать снизу бердышем. Он увернулся, нанес ответный удар, отскочил, скинул карабин, выстрелил почти в упор, ударил по каске прикладом…
Две оброненные лестницы, вновь поднятые атакующими, снова уперлись в стену, а чуть погодя над краем выросла перекладина четвертой. Московиты полезли вверх потоком и среди стрелецких кафтанов замелькали пестрые жупаны запорожцев. Теперь стало не до стрельбы — рубка среди обломков пошла полным ходом.
Все больше входя в боевой угар, Ольгерд переставал ощущать нормальный ход времени. Чтобы выйти из боя и вернуться к обязанностям командира, ему пришлось сделать над собой усилие. Он отступил к башне, перезарядился, выстрелил, размозжив голову объявившемуся на стене офицеру, снова перезарядился. Оценил общую картину. Теперь нападавших сдерживал плотный строй мечников и копейщиков, а из башни, на смену убитым и раненым тянулся ручеек пополнения. На ограниченном узком пространстве численность армий не имеет значения — драться могут лишь по пять-семь в ряд. По крайней мере до тех пор, пока есть резервы…
Сверху со смотровой площадки донесся голос хорунжего:
— Что там, десятник? Справляетесь?
— Пока еще держимся, — крикнул он в ответ. — А как дела на других пролетах?
— Лезут со всех сторон, но малыми отрядами. На стену взобрались только у тебя. Воевода велел всех копейщиков сюда бросить.
— Какие будут распоряжения? — спросил он, надеясь в глубине души, что хорунжий, любивший похваляться своими подвигами, захочет взять командование на себя.
— Какие тут распоряжения? Твоя стена, ты и решай. А я буду там где трудно, на Днепровских воротах. Если их возьмут, то всему конец!
Как же, где трудно. У главных ворот Смоленска помимо литовской хоругви стояла лучшая рота наемных рейтар. "Можно подумать, что если мы все здесь на стене поляжем, а ворота выстоят, то тогда не конец" — мрачно подумал Ольгерд, выцеливая очередного офицера.
К тому времени когда солнце достигло зенита и начало медленно склоняться в сторону варшавского тракта, московитов сбрасывали со стены четыре или пять раз. Но атакующим, казалось, нет числа. Снова и снова вздымались над стенами отброшенные защитниками лестницы, а опытных воинов становилось все меньше и меньше. Огонь, что вели снизу стрелки московитов, становился все плотнее и прицельнее.
Беринда, старый вояка, с которым они вместе пришли в Смоленск, лучший стрелок во всей хоругви, выронил оружие, схватился за живот и осел на большой обломок.
— Зелень одна на стене осталась, — прохрипел он, подняв глаза на Ольгерда. — Отправляй, десятник, за подмогой, пусть кирасиров шлют, иначе не сдюжить.
Наблюдая как толпящиеся под стеной московиты суетятся, наводя лестницы, Ольгерд кивнул в ответ, махнул Митяю, который с пикой наперевес ожидал новых гостей, выдернул его из строя и послал к воротам, растолковав, что говорить хорунжему. Сам же занял освободившееся место и вскинул карабин.
Вернулся Митяй в аккурат после следующего наката. Надвратная башня по правилам фортификации, выхода на стену не имела, и ему пришлось спускаться в Городецкой, нестись по среднему ярусу стены, подниматься вверх, затем проделывать весь путь обратно. Вестовой запыхался и слова выходили из его с трудом.
— Пан хорунжий говорит, что кирасиров не даст. Московиты мину кладут, вот-вот взорвут ворота, им там каждый человек на вес золота!
Ольгерд заскакал глазами по своим бойцам, оценивая оставшиеся силы. Мещане с рогатками на трехсаженных ручках, что откидывают лестницы, не в счет. Их всех легко разметает пяток стрельцов, вылезших на стену. А ежели окажутся запорожцы, то и троих хватит с лихвой. Стрелков, считая и его, всего четверо. Мечников и пикинеров, основной силы, что отбивает упорных московитов, во что бы то ни стало стремящихся преподнести своему царю праздничный подарок — десятка два. Вывод из подсчетов был совсем неутешительным. Чутьем опытного командира он ощущал, что силы его людей на исходе и следующий накат станет для них последним. Губить людей не имея ни малейших шансов на успех, он и в мыслях не держал. Как ни крути, а нужно было уходить под защиту надежных башенных стен и держатся там, покуда не решится дело у главных ворот.
— Отступаем! Все в башню! — крикнул он после минутных колебаний.
Защитники закрыли прочную дубовую дверь, усиленную железными полосами, накинули тяжелый осадный засов и начали заваливать вход мешками с песком запасенными специально для этих целей. Ольгерд не мешкая распределил стрелков по бойницам. Сам же полез наверх, чтобы понаблюдать со смотровой площадки.
Новый ряд лестниц, почти одновременно ударивших в стену, и частокол вздымающихся над ними пик и бердышей, подтвердили правильность принятого решения. На оставленном участке стены теперь было не протолкнуться. Внизу, ожидая своей очереди, сгрудилась многосотенная толпа людей, готовых по приказу лезть на стены. За мостом, ожидая, когда подорвут ворота, уже не опасаясь пушек, гарцевали тяжеловооруженные конники. "Эти, оказавшись внутри стен, мигом сметут наемных рейтар, — подумал Ольгерд, — худо дело".
Нападавшие подняли наверх таранное бревно и, пристроившись к нему вшестером, споро били в железную дверь. Оценив время, потребное для того, чтобы справиться с преградой, Ольгерд заскучал. Не успеет солнце спуститься к лесу как быть башне взятой. А там либо стену взорвут, либо ворота возьмут. Нужно просить подмогу да на вылазку идти. Придется бежать к хорунжему самолично…
Ольгерд, задевая стены плечами, чуть не кубарем покатился вниз по узкой каменной лестнице. Пока добежал до первого яруса в голове у него мелькнула мысль: "Не догадались бы мину под стену подложить, иначе всем хана"… В этот миг взгляд его уперся в коренастую фигуру человека, охраняющего запертую дверь. Это, без сомнения был пушкарь — в правой руке он сжимал отличительный знак своей службы — длинное копье с плоским широким наконечником и специальным крюком для фитиля — артиллерийский пальник.
— Что там? — нахмурившись, кивнул на запертую дверь.
— Так последний пороховой запас, пан начальник, — неуверенно ответил пушкарь. — Велено беречь для самой неотложной надобности…
— И много пороху?
— Да уж немало. Хватит, чтобы мы тут все на воздух взлетели. Потому и стою на часах.
— На воздух, говоришь? — У Ольгерда зародилась мысль. Он скоро обдумал все за и против, принял решение, грозно рявкнул часовому. — А ну-ка открывай мигом!
— Не велено, пан десятник, — сжавшись от страха ответил тот. — Приказ у меня…
— Мой приказ посильнее будет, — Ольгерд вытянул из-за пазухи и приставил к голове пушкаря пистоль. Тот трясущейся рукой протянул ключи. Ощутив что холодный ствол больше не упирается ему в лоб, зайцем скакнул в сторону.
Вся комната, от пола до потолка, была заставлена крепкими дубовыми бочонками. Ольгерд шагнул со света, достал нож, поднял крышку у ближнего, удовлетворенно цокнул. Бочонок под верхний обод был наполнен ровным серым порошком.
Вернувшись, подозвал трущегося у стены пушкаря.
— Фитиль у тебя имеется?
— Ты что у-удумал? — пушкарь, оправившийся было от испуга, начал заикаться. — И-измену затеял? Б-башню п-подорвать?
— Какая к чорту измена!? — взвился Ольгерд. — Башню через час-другой возьмут. И этим же порохом в стене пролом сделают, да пойдут по нему, как на парад.
В глазах артиллериста начало зреть понимание. Он, кивнул, опасливо глянул на Ольгерда и указал ему в дальний угол где, поставленная на попа, виднелась катушка, намотанная чем-то вроде толстой серой бечевы.
Ольгерд ринулся к катушке, отмотал на глаз кусок, которого должно было хватить от пороховой камеры до выхода из башни, погрузил в серый порошок конец фитиля, и закрепил его на проушине. Подбежал к выходу, обрезал фитиль, приладил второй, затем, чуть подумав, и третий. Вылетел пулей на улицу, обнаружил нужного человека, подозвал.
— Как с верху башни махну, играй к минному заложению, — рявкнул чуть не на ухо оторопевшему сигнальщику. Тот сделал круглые глаза и кивнул.
Ольгерд как мог быстро взлетел на самый верх. Народу под стеной прибавилось, таран, бьющий в дверь почти уже справился с препятствием, и сгрудившиеся плотной массой на стене подгоняли его нетерпеливыми криками.
Все вниз! — громко, но так, чтобы не услышали нападавшие, скомандовал Ольгерд. Башню сейчас будем рвать.
Все, кто был на смотровой площадке, затопали по ступенькам, крестясь, кто слева направо кто справа налево. Католиков и православных в войске было примерно поровну. Ольгерд высунулся из башни, перехватил взгляд сигнальщика, махнул рукой. Тот поднес к губам сверкающий горн и издал короткий пронзительный сигнал, смысл которого был отлично известен всем защитникам крепости. Из широких дверей хлынула наружу толпа.
