Александр Абердин - Три года в Соединённых Штатах Америки
Президент Франции покинул нас, а мы остались и принялись за проработку отдельных деталей моего плана финансовой реформы в Сенегале. Примерно через час после того, как Жорж Помпиду уехал, мне был задан главный вопрос:
– Борис, за какой срок ваша компания сможет напечатать для Сенегала новые купюры и что для этого нужно?
Кивнув, я ответил президенту Сенгору, с которым сдружился за последнее время и довольно сильно:
– Лео, три «Антея» уже загружены контейнерами с новыми африканскими франками и готовы вылететь в Сенегал по вашему первому приказу. Обо всём остальном мы можем поговорить уже в Дакаре, но на обратном пути я предлагаю вам посетить Ливию и заглянуть на несколько часов в Эль-Джамахирию. Ну, а поскольку такие вещи не делаются тайно, то я прошу вас позвонить полковнику Каддафи и сказать ему, что вы хотите посмотреть на то, во что китайские крестьяне превратили Сахару.
В Ливию мы смогли вылететь только на следующий день, рано утром. На этом настоял Муаммар Каддафи, а поскольку в этой стране он был хозяином, мы ничего не могли поделать. Ну, а поскольку для нас была тут же подготовлена целая программа, то торчать там нам предстояло аж три дня и потому «Антеи» остались во Франции, а мы полетели в Ливию на «Як-40». Хотя визит и был неофициальным, в аэропорту президента Сенгора встречал сам лидер ливийской революции, причём с большой помпой. Из аэропорта мы сначала направились в гости к коммодору Стирлингу и только потом, прихватив его, во дворец полковника Каддафи. Уже через полчаса мне стало ясно, что ещё один мой коварный план удался. Муаммар Каддафи после очередной пышной церемонии, ловко передав президента Сенгора в руки Бобби Стирлинга и приехавшего вместе с ним Большого Ману, жестом предложил мне покинуть атриум и мы уединились в роскошном кабинете, обставленном в типично пышном, сугубо восточном стиле с пышными коврами, оттоманками и расшитыми золотом по шелку подушками. Не хватало только одалисок, но вместо них мне предложили кальян, от которого я отказался и закурил сигарету «Мальборо». Муаммар не обиделся, а лишь широко улыбнулся и практически сразу же сказал:
– Раффи Борис, мне стало известно, что ты продал банкирам свои облигации, выпущенные на очень крупную сумму. У меня к тебе такое предложение. Ливия купит у тебя точно такие же облигации на сумму в двадцать миллиардов долларов. Нарисовав на лице осторожную улыбку, я спросил:
– Муаммар, мне нужны деньги только для того, чтобы инвестировать их экономику самых бедных стран. Не проще ли тебе вложить эти двадцать миллиардов в экономику Ливии самому?
Полковник Каддафи ответил мне огорчённым вздохом и такими словами, сказанными с лёгкой грустью:
– Борис, я только потому пошел на эксперимент с китайскими крестьянами, что хотел таким образом убедиться в правоте твоих слов, когда ты говорил мне, что даже Сахару можно превратить в цветущий край и для этого всего-то и нужно, что применить соответствующую технику и проявить трудолюбие. Если мы станем раздавать людям деньги, то навсегда их потеряем даже в том случае, если на них будут построены новые заводы и фабрики. Ливийцы хитрый народ, они найдут способ, как привезти в страну египетских феллахов или алжирцев. Если за дело возьмёшься ты, то тогда этого не произойдёт. После того, как ты спустил в Сахару с небес воду, они считают тебя святым и к тому же они все почему-то считают, что Мамма Гея твоя дочь.
Когда Муаммар Каддафи назвал цифру, мне почему-то сразу же припомнилось, что именно такая сумма ливийских вкладов зависла в Почтовом Банке Испании. Кочевряжиться мне было ни к чему и я решительно и твёрдо ответил:
– Хорошо, Муаммар, я приму эти деньги, но у меня будет такая просьба. Пусть это будут не банковские, а корпоративные облигации. В любом случае я застрахую вклад Ливии и приложу к облигациям страховку. Так я потеряю какую-то часть денег, но зато у тебя будет стопроцентная гарантия, что Ливия их никогда не потеряет. Ну, а я через эту страховку всегда смогу отсудить свои деньги у любого заёмщика, если он захочет меня обмануть. Полковник Каддафи строго сказал:
– Раффи, это будут кто угодно, но только не ливийцы. Гнева Маммы Геи они боятся даже больше, чем моего. Послушай, может быть она и в самом деле твоя дочь? Кивнув, я ответил:
– Да, так оно и есть, раффи Муаммар. Советские учёные, которые разрабатывали этот почти живой компьютер, сделали очень многое, но только мне удалось завершить их работу, а потому частица меня и ещё двух женщин, которые являются её матерями, вложена в Гею и эта частица образ наших мыслей, наша любовь к людям и тревога за их судьбы, в общем много чего такого, чем мы живём и чем дышим. Ты ведь уже успел, наверное, убедиться в том, что я не делаю никакого различия между людьми и забочусь о каждом человеке? Это мой образ мыслей, раффи Муаммар, который заставляет меня работать и делать всё, чтобы на нашей планете люди не голодали и не убивали друг друга. Пристально посмотрев на меня, Муаммар сказал вполголоса:
– Да, ты действительно святой, раффи Борис и наши имамы не зря говорят, что хотя ты и христианин, отмечен пророком. Вот поэтому я и хочу доверить тебе деньги ливийского народа.
Глава 21
Рукотворная зима в Африке и обычная в Советском Союзе
На следующий день после прилёта в Ливию мы отправились в Эль-Джамахирию. Поскольку водяные ловушки обслуживали советские специалисты, мне не составило особого труда созвониться с ними и попросить врубить одну из них на максимальную мощность, чтобы та поработала в таком режиме всего сутки. Ну, а прилетев в Эль-Джамахирию на правительственном вертолёте, мы сразу же поехали к водяной ловушке «Милость Аллаха» и когда подъехали поближе, то все ахнули. Не только весь холм, но и его подножие километров на пять вокруг было покрыто десятисантиметровым слоем снега. Водяная ловушка уже не морозила воздух, но сверху, из густой облачной линзы ещё сыпались снежинки, но температура воздуха снаружи была не ниже минус трёх градусов. Полковнику Каддафи к такой было не привыкать, ведь порой температура в Сахаре понижается ночью с плюс пятидесяти до минус пяти градусов, но президент Сенгор, выйдя из лимузина, сразу же зябко поёжился. Мне вовсе не было нужды морозить его и потому, показав, что вода в бассейне покрыта льдом, хоть на коньках катайся, мы вернулись в машину, сенегалец с восхищением в голосе сказал:
– Господа, это настоящее чудо. Я увидел в Сахаре, в горячем сердце Африке снег и лёд не на вершине Килиманджаро или Камеруна, а на небольшом холме. Борис, вот теперь я действительно поверил в то, что ты способен принести в Африку не только русские технологии, но и русскую зиму с её снегом. Муаммар улыбнулся и вставил своё словечко:
– Леонард, друг мой, ты ещё не видел того, во что превратили Сахару хотя и почти безграмотные, но очень трудолюбивые китайцы. Думаю, что и тебе в Сенегале стоит организовать точно такое же поселение, чтобы глядя на китайцев, сенегальцы трудились так же усердно.
Вообще-то Муаммар был полностью прав. Трудолюбия сенегальцам всё же не хватало и потому даже сенегальцы, вернувшиеся из Франции, часто называли их, в сердцах, ленивыми ублюдками. Однако, поскольку чисто ручного труда на предприятиях было не так уж и много, и на сенегальских предприятиях работа налаживалась. Главное ведь заключалось в том, что сенегальцы не были тупыми идиотами. Ну, а когда мы въехали в первый китайский городок, жители которого были одеты уже куда более нарядно и ярко, чем по приезду, президента Сенегала и вовсе охватил восторг, когда он увидел, что вокруг всё пышно зеленеет. Китайские крестьяне засадили различными растениями буквально каждый клочок земли и только что на крышах своих коттеджей из поликарбона они не разбили плантаций. В городке нас ждали и сразу же повели осматривать самую ухоженную усадьбу. От нашей компании китайские крестьяне получали практически полностью оснащённые всем необходимым для жизни дома, в которых имелись даже телевизоры, но самое главное, в каждом доме стояла компьютерная консоль и Мамма Гея с её экрана учила как детей, так и взрослых.
К тому же на каждую усадьбу полагалось три велосипеда, четыре мотороллера, лёгкий трайк и пикап, а также небольшой тракторёнок. Всего этого мы не показывали председателю Мао, а не то он точно обиделся бы на нас за излишнюю щедрость. Всё это китайцам ещё только предстояло отработать, но в их трудолюбии я нисколько не сомневался. Если я чего и боялся, так это только одного, как они смогут вписаться в мусульманский мир. Между тем в этом городке ровно четверть домов изначально была предназначена для поселенцев другой национальности и они не замедлили в них заселиться. Это были туареги и я потребовал, чтобы нас отвели в одну из таких усадеб, а поскольку у меня имелся куда более надёжный проводник, чем местный градоначальник, хитроватый на вид дядька лет пятидесяти, то мы поехали именно туда, куда повёл нас Дейр. Ну, а привёл он нас, можно сказать, почти в точно такую же усадьбу, как и китайская, только в ней её хозяин держал в просторном помещении для скота с десяток лошадей и в загоне блеяло с полсотни коз. Правда, семейство туарегов засадило свой огород то ли просом, то ли ещё каким-то ячменём, да, ещё во дворе стоял шатёр. Как я понял, в нём хозяин отдыхал после трудов праведных.
