Ревизор: возвращение в СССР 44 (СИ) - Винтеркей Серж

— Не волнуйся, дочка, папа обязательно все сделает, что обещал. Я стирку запускаю. Есть у тебя что стирать белое?

Так что снова потянулось раздражающее ожидание. Хоть бы папа что-то приличное придумал по помощи для детдома, чтобы, когда она всё выложила перед группой, там все восторженно ахнули. — думала Алина. — На что они способны-то будут? На какую-нибудь ерунду скинуться, может, по рублю, чтобы детям глобус какой-нибудь купить или по тетрадке каждому ребёнку? Именно это они и обсуждали после того, как Ивлев по своим делам куда-то убежал…

А тут она раз — и притащит сразу много чего. И все ее зауважают. И Макаров с Ивлевым тоже. Может, хоть после этого получится в их компанию попасть?

Быстрее бы уже узнать, в чём это «много чего» будет заключаться… О чем сможет папа договориться?

Отец, как назло, задержался на работе до семи часов вечера, но пришёл хоть и уставший, но довольный. Сразу поймав устремлённый на него взгляд дочери, примирительно поднял руки:

— Обожди хоть пяток минут, дочка. Дай мне в себя прийти. Хоть переоденусь да руки помою, на кухне обо всём и переговорим.

И снова ей пришлось ждать, пока мама звенела тарелками на кухне, еду отцу накладывая. Он один еще не ужинал, иначе бы в гостиной накрыла бы всем…

Но вот наконец они собрались уже втроём на кухне.

— Так, Алина, можешь докладывать своему старосте или кто у вас там отвечает за сбор помощи для детдома. — улыбнулся отец устало. — Значит, перво-наперво — канцелярские принадлежности, полный набор на каждого ребёнка на целый учебный год. Пачка тетрадок, пенал с ручками и карандашами чешскими, кстати. Две штуки стирательных резинок, импортные, с картинками. Циркуль для старшеклассников, набор фломастеров для младшеклассников. Портфель каждому ребенку. Осталось только уточнить, сколько конкретно там детей, и как по возрастам разбиты, чтобы портфели правильно по размеру отобрать…

— Папа, ты у меня самый лучший! — радостно кинулась обнимать отца Алина.

Глава 8

Вашингтон, штаб-квартира ЦРУ

Начальник отдела по Советскому Союзу ЦРУ Джим Редклифф сидел и с большим интересом читал стенограмму выступления по радио, присланную ему резидентом из Москвы.

— Так что получается, — пробормотал он, закончив чтение. — Передача сделана примерно за полтора месяца до успешного военного переворота в Чили. Чрезвычайно интересно! А кроме того, на эту тему также и газетная статья имеется, изданная неделей позже. И по содержанию они не так и сильно отличаются. И тут у нас очень даже неплохой расклад по тому, что реально произошло в сентябре, но данный, чёрт подери, за несколько недель до самого переворота! Или у нас течёт, как из дырявого ведра, или у русских появился чрезвычайно умный журналист, способный делать вот такие эффективные прогнозы…

Прежде всего следовало убедиться, что в организации нет течи. Что в латиноамериканском отделе не сидит советский крот, который сливает деликатнейшую информацию в Москву…

Выявление шпионов в ЦРУ всегда приоритет. Так что первым делом он вызвал к себе начальника внутреннего управления безопасности ЦРУ.

Джек Эванс счёл возможным встретиться с ним уже через двадцать минут, также понимая, что вряд ли его вызвали сугубо поболтать за кофе. Не та организация, чтобы такой ерундой заниматься в рабочее время. Естественно, он русским языком не владел, поэтому Редклиффу пришлось ему перевести на английский избранные моменты из выступления и статьи в газете.

Эванс, конечно, тут же навострил уши и спросил:

— Значит, я всё правильно понял: выступление по советскому радио, статья в советской газете, сделанные за пять-шесть недель до военного переворота в Чили?

— Да, всё так и есть. И насколько я наслышан, переворот там не сам по себе произошёл, а мы приняли активнейшее участие в том, чтобы он состоялся. А то этим латиносам дай волю — они такого наворотят, чего и сами не планировали вовсе вначале сделать. А так всё разыграно великолепно. Только один минус — из этого романтика Альенде советы сейчас поспешно лепят образ какого-то непримиримого революционера, но это уже издержки, с которыми можно считаться.

— Ну, как вы понимаете, такие вещи я вам не могу комментировать, что мы там делали, а что не делали… — сказал Эванс. — Даже если сам что-то где-то услышал… Но, насколько я понимаю, у вас есть серьёзное подозрение, что если наша роль в этих событиях велика, то какая-то информация протекает от нас к советам?

— Да, совершенно верно. Именно такие опасения у меня и появились, когда я ознакомился с этими текстами. Хотя, конечно, возможна и утечка от кого-то из тех чилийских генералов, с которыми мы, скорее всего, взаимодействовали при подготовке этого переворота.

— Но у меня тогда сразу же возникает вопрос, — наморщил лоб Эванс. — Если Советы получили эту информацию за полтора месяца до старта самого переворота, то почему он тогда был успешен? Почему они не предупредили Альенде? Почему Альенде не провёл предварительные аресты, не взяв под стражу, в том числе, и Пиночета? Как-то не складывается, согласитесь?

— Ну, опять же, исходя из того, что я знаю, Альенде вовсе не был коммунистом и революционером, независимо от того, что сейчас пытаются после смерти из него вылепить русские. Он даже за моделью для проведения своих реформ обратился не в Москву, а в Лондон. Какой он после этого вообще марксист и революционер?

Так что русские на него какого-то серьёзного влияния вовсе и не имели перед переворотом. И вполне могли донести до него эту информацию, а он просто-напросто не поверил им. Вполне мог решить, что они затеяли какую-то провокацию, чтобы поссорить его с Пиночетом. Опять же, учитывая ту позитивную для Альендо роль, которую Пиночет сыграл в подавлении переворота, предпринятого перед этим сентябрьским, завершившимся полным успехом…

— И так может быть, — согласился Эванс. — Ага, понял теперь, наконец, что вы имеете в виду: что русские вначале обратились к Альенде с предупреждением по общепринятым каналам. Альендо им не поверил, решил, что это провокация, и тогда русские специально слили эту информацию через радио и газету. В надежде, что мы увидим и откажемся от переворота, решив, что теперь в нем нет смысла, Альенде будет наготове. А мы не увидели… Это, кстати, как произошло?

— Мы получаем информацию от нашей резидентуры в Москве по множеству вопросов, но шлют нам, разумеется, не все, иначе мы бы захлебнулись в потоке информации. Видимо, что логично, в нашей резидентуре не нашлось специалиста по Латинской Америке, чтобы сразу же оценить эту информацию, что, в принципе, и логично. Хорошо хоть сейчас она попала к нам…

Эванс, кивнув, в знак того, что принимает это объяснение, спросил:

— Там, кстати, один автор или разные у этих выступлений?

— Как ни странно, автор один — некий Павел Ивлев, — сказал советолог. — Обычно в СССР такое крайне редко происходит. Они, как и мы, верят в одну специализацию. А тут один и тот же журналист и на радио, и в газете работает…

Кроме того, тоже очень интересный момент — посмотрел я и другие его выступления и публикации. Ни о какой узкой специализации в профессиональном плане у него и речи нет. Что тут только нет по этим текстам — вплоть до расследования уголовных дел о хищениях в детском саду, до описания системы реформ в детском питании в школах и детских садиках, колониализм, патриотическое воспитание молодежи, и опять же — Чили. Это широчайший спектр направлений. Совершенно необычно для русских…

— А может ли так быть, — предположил Эванс, — что на самом деле это какая-то фигура, выдвинутая русскими, чтобы озвучивать важные для них вещи? Говорящая голова, в которую русские вкладывают нужную для озвучки информацию?

— Сложно сказать, — поморщился советолог. — Хотя вы правы, фигура этого Ивлева очень загадочна. По всем стандартам. Наш резидент смог с ним пообщаться на приёме в японском посольстве, и сообщает, что это молодой человек 18–20 лет. Да еще и студент…