Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег
— Сомневаюсь, что они вернутся домой без тебя, — возразил Патиньо. — Скорее всего, они вернутся сюда и будут бузить.
— Пусть что хотят, то и делают. Нам надо остаться в Куско и приготовиться к мероприятию. И денег заработать желательно.
— Вы знаете как, камрад Солано?
— Есть некоторые соображения, камрад Патиньо.
* * *
Иван-Солано замучил Кураку Акуллек вопросами по текущему состоянию культов вообще и культа Виракочи в частности. Всё было, конечно, очень печально. На уровне этнографической диковины. Сплошные боги Солнца, Луны, гор и озёр. Что-то вроде синтоизма у японцев. И всему этому предстояло придать форму и структуру, позволяющую создать ни много ни мало, а мировую религию. Честно говоря, задача казалась Долову нерешаемой. Надо было как-то аккуратно отринуть весь этот массив примитивных верований и выйти на нормальный монотеизм. Но это дело не дней и даже не месяцев, а лет. А пока надо было решать оперативные задачи и двигаться в обратный путь.
Вышли через три дня. Дорога была знакомой. Тела уже акклиматизировались, так что особых трудностей не возникало. Иван, принял решение из образа молчаливого и замкнутого подростка не выходить. Так было меньше вероятности проколоться на мелочах. Впрочем, некоторый успех лечения он обозначил. Отчего Санчо и гаучо были в полном восторге.
— Батюшка ваш будет счастлив, — мечтал на привалах старик. — За месяц с небольшим мы до Санта-Круса дойдём. Всяко теперь под горку быстрее будет. Оттуда ещё месяц до Асунсьона. И к середине июля вернёмся домой, даст бог. Как раз к вашему дню рождения и поспеем. То-то все рады будут…
Иван кивал, соглашался и думал совсем о другом.
Как ему совместить задачу, поставленную древним индейским богом, и его нынешний несолидный статус. Формально совершеннолетие наступало в 21 год, что соответствовало нормам испанского права, унаследованного всеми молодыми республиками южной Америки. В некоторых случаях юридическая дееспособность могла наступать раньше — например, в 18 лет при вступлении в брак, начале военной службы или получении специального решения властей. Но не в пятнадцать же.
Для всех чиновников и дельцов он просто сбежавший из дома пацан. Так что роль Патиньо в построении организации велика. А Иван должен снабдить камрада достаточной и удобной для работы базой знаний. Здесь Виракоча, конечно, прав. Этого добра в голове Ивана Долова было много. Очень много. Ведь он впитал не только историю революционных движений в России и Европе. Он был свидетелем социалистических революций и контрреволюций в Южной и Центральной Америке. А кое-где даже закулисным участником.
Дипломатический статус и должность атташе по научно-техническому сотрудничеству — это идеальное прикрытие для агента разведки, коим Долов и стал. Началось это с Мексики и сопровождало, ускоряло и направляло всю его карьеру. Ему даже воинские звания регулярно присваивали, и к концу СССР он дорос до полковника. Хотя военную форму он никогда в жизни не надевал.
Так что знаний у старого дипломата и агента было много, в том числе и весьма специфических. Оставалось их применить к новым условиям. С одной стороны, это будет сложно из-за ужасно медлительных средств коммуникации. А с другой — легко, ибо нынешние власть имущие ещё не выработали иммунитет. Неорганизованные бунты, конечно, случаются регулярно, но революционное движение с дисциплиной и идеологией — это продукт позднего времени.
И да. Решение задачи Виракочи Долов видел именно через социалистическую революцию. Именно на её волне можно было разгромить христианский клерикализм в головах аборигенов и тихой сапой предложить нуждающимся в божественной поддержке Виракочу. Но не старую языческую религию «раскрашенных туземцев», а новую, достаточно привлекательную даже для образованных европейцев. Которую ещё предстоит выдумать.
* * *
До Куско добрались через пять дней.
Город открылся с перевала, слева от которого виднелись руины Саксайуамана. Как бы инкской крепости, которая на практике никого ни от кого не защищала. Куско лежал в обширной долине, которую заполнит к концу двадцатого века. А пока что это был тот самый «старый город», древнеиндейский и колониальный вперемежку — туристическая Мекка позднейших времён.
В городе остановились на том же постоялом дворе, что и по пути к Куракку Акуллек. Заведение было чистым и сравнительно комфортным. И вместо одной комнаты на всех предоставляла раздельные комнаты на двух своих этажах и сносную кормёжку.
Там-то и произошёл побег. Утром Санчо проснулся первым с совершенно больной головой. Было такое ощущение, что он надирался ромом весь вчерашний день, что было решительно не так. Рядом с собой Санчо обнаружил листок с текстом следующего содержания:
'Прости, дядька Санчо. Я вынужден был усыпить всех вас, иначе вы бы меня не отпустили. Я не совсем вылечился. Мне надо совершить несколько паломничеств в священные места. Тогда моя душа снова будет прочно привязана к телу. А пока что моя болезнь может вернуться в любой момент. Если я вернусь сейчас, то снова стану подобным животному, а я этого не хочу.
Не прошу вас идти со мной. Вас всё равно не пустят туда, куда мне надо попасть. Меня проводит Поликарпо. Он надёжный проводник. Не беспокойтесь и не ищите меня. Возвращаться к старому шаману бесполезно, меня там нет и не будет очень долго. Может, и никогда я туда больше не вернусь.
Возвращайтесь домой. Передайте письмо отцу. Со мной всё будет хорошо.
Франциско Солано Лопес Каррильо. 15 мая 1841 года'.
Под этим листком лежал ещё один, сложенный и запечатанный воском.
— Ах ты ж, маленький ублюдок! — выругался старик и принялся будить спутников.
Выяснилось, что все они проспали почти сутки. За это время беглецы помимо своих личных вещей и мулов, украли тромблон одного из гаучо и увели мула, навьюченного тентом и бамбуковыми шестами к нему. Прочие вещи остались не тронутыми.
От Куско расходилось несколько дорог. Великая дорога инков шла с востока на запад по долине между гор. И ещё три дороги шли через перевалы на север и юг. И хоть за прошедшее время парочка могла улизнуть довольно далеко, попытку найти его гаучо сделали. Они разделились и опрашивали всех на пути, не видел ли кто испанского мальчика и полукровку на мулах. Поиски, как и ожидалось, были безуспешны.
— Езжайте домой, парни, — решился наконец Санчо через несколько дней. — Передайте письмо сеньору Лопесу и расскажите всё. А я буду искать пацана и этого язычника Патиньо.
— Ты же не пройдёшь Чако в одиночку!
— Пусть сеньор Лопес пришлёт ещё троих парней вроде вас в Санта-Крус, в монастырь Сан-Франциско. Я или буду там с парнем, или оставлю для них письмо у настоятеля. Но без Младшего Лопеса я в Асунсьон не вернусь.
Глава шестая
Иван-Солано зарабатывает деньги, авторитет и союзников, а Патиньо становится фокусником
Пока люди Лопеса-старшего искали беглецов на дорогах вокруг города, Лопес-младший фактически не покидал Куско. Он обосновался в доме торговца шерстью — земляка шамана Кураку Акуллек, чьи родственники поставляли тончайшую шерсть альпак и викуний со всей долины. В этом убежище, пропитанном запахом овечьей шерсти и дубильных веществ, рождалось чудо.
Три пары глаз — Поликарпо Патиньо и двух кечуанских юношей из рода Акуллек Супно и Руми — следили за руками Ивана-Солано с благоговением, словно за ритуалом жреца.
— Видите шнурок? — колдовским полушёпотом спросил он, заставляя верёвку извиваться змеёй между пальцев. — Я пропихиваю её в этот полый стебель. Вот, он свисает с обеих сторон. Смотрите внимательно. Я складываю тростинку пополам и разрезаю её ножом. Что должно случиться со шнурком?
