Град обреченный (СИ) - Романов Герман Иванович
— Нет, не смогу. Только вы сами сможете, но сделать много надо, гордыню превозмочь, из врагов если не друзей, то союзников сделать. С Псковом договорится — ведь после вас их очередь настанет, с вятичами мирно говорить — там сплошь новгородские ушкуйники. А князем лучше Михаила Борисовича пригласить — Тверь хлебный край, вместе с ней вы противостоять Москве сможете, силы равные будут. Бояре и купцы ваши должны казной тряхнуть — если пару тысяч стрельцов вооружить так, как мы, то в поле с любым врагом драться сможете. Только ружья сделать надо добрые, как наши «ручницы», и пушки отлить, как нам ведомо.
— Научи нас так воевать, княже, дай бояр своих в подмогу. Ты ведь изгой, прости за слово грубое, можешь на службу пойти к Господину Великому Новгороду. Вотчины дадим, али землю с людишками, где княжество твое будет. А мастеров у нас умелых много, раз вы «ружья» эти сотворили, то они такие же сделают, и быстро. Пороховое зелье сами готовим, свинец есть — с Ганзой торговлю ведем, пусть не так как раньше. Колокола и пушки у нас льют, до осени успеем…
Боярин осекся, уставился на дальний лесок, где у дороги стояли москвичи, держась, как им казалось, на безопасном расстоянии. Оттуда по дороге выезжали всадники, останавливались — подмога подошла. Момент был удачный — большая слитная мишень на расстоянии пятисот метров — пуля долететь может. А если будут попадания, то спеси у москвичей изрядно поубавится. Андрей Владимирович посмотрел на «Сотника», и тот правильно понял его взгляд, видимо сам о том сейчас думал. И принялся распоряжаться — стрелять должны были четверо — самые лучшие. Воеводин достал из футляра бинокль, в который и стал смотреть — теперь хорошо различая бородатые лица врагов, хотя были и совсем безусые юнцы среди них.
— Прости, боярин, не знаю имени твоего. Сейчас ты увидишь, на что ружья способны. Хорошо увидишь, разглядишь все что надобно.
— Анисим Прокопьевич, боярского рода Анкундиновых. Далеко, княже, только составной лук способен стрелу дометнуть туда, но не попасть.
— А вот мы попробуем попасть, хотя далековато и для наших ружей. Но ведь не зря говорят, что попытка не пытка!
— Если так, то стоит попробовать.
Новгородец усмехнулся, шутку оценил. И стал напряженно смотреть на далеких всадников, переводя взгляд на готовящихся стрелков, что долго целились, выбирая правильный угол. И по команде сотника прогремел слитный залп — из стволов вырвались длинные языки пламени и клубы дыма. И ведь попали — одна из лошадей взбесилась.
— На, посмотри, и не удивляйся — подобные стекла сейчас в диковину, ты московитов будто близь себя узришь.
Он протянул бинокль боярину, и тот стал в него смотреть. Забавное зрелище донельзя удивленных глаз, хорошо, что оптику не уронил — профессор был готов в любой момент перехватить «артефакт». Однако новгородец выдержал «марку», вернул бинокль, тихо произнеся.
— Удивительное зрелище, княже, благодарствую. Никогда не слышал о подобном, но вот довелось самому взглянуть…
Псковский Кром — твердыня северо-западных земель. «Господин Великий Псков» последовал примеру «старшего братца», и «отложился» от него за сто двадцать лет до падения Новгорода, к которому псковичи деятельно приложили руку. А прошло еще четыре десятилетия, и с «независимостью» Пскова было покончено — урок местным боярам пошел не впрок, повторили все ошибки и добавили от себя новые.
Глава 17
— Послушай меня, боярин — сейчас Новгород не устоит, когда осенью московский князь полки начнет собирать. Всех к походу примучит, даже тверичей. Ему показное единение нужно, что даст ему право быть «государем Всея Руси». И митрополит ему подмога — если потребуется, то предаст вас всех анафеме. Как «ослушников» и «изменников», кем вы для него и являетесь. Номер проверенный — шесть лет назад вас вероотступниками сделали, так к чему новое выдумывать, если старые приемы вполне работают
Андрей Владимирович усмехнулся, глядя прямо в глаза «дьяку» — тот в ответ только скрипнул зубами, прекрасно понимая вероятность подобного расклада. Сейчас они вечеряли в горнице укрепленной тыном усадьбы своеземца, последней на новгородской земле — за болотом и лесом начинались уже тверские владения. И хоть досюда дошли уже в сгущающихся сумерках — успели, и, слава богу, что московиты, получив отпор, не решились на повторный наскок. Да оно и понятно — в самоубийцы никто не хотел. Ведь искали «дьяка» на двух телегах, а нарвались на воинский отряд, что «огненным боем» бился. И «помещики» не дураки, опыт имели изрядный — своя голова на плечах дороже всего, и моментально осознали, что прежняя тактика лучного боя не работает, их буквально истребляют пулями.
Так что ушли, понеся большие потери, оставив обычных мужиков с разоренного селения, с их телегами — чтобы похоронить два десятка погибших. Трупы победители раздели до исподнего, обобрав и нагрузив трофеями телеги до отказа, и получив еще полдесятка коней. И ясырь отбитый обратно вернули — те были рады-радехоньки по домам возвратится, к чему им заморочки между московитами и новгородцами.
— Торжок с Бежецким городком у вас практически отобрали. Власть тут «господы новгородской» закончилась, она чисто номинальная. И сказав «аз», московский князь сразу все остальные буквицы осенью перечтет — на том новгородские «вольности» и закончатся. Вы можете выстоять только при соблюдении двух условий — и первою очередь в союзе с Тверью. Если Михаил Борисович даст вам хлеб, и вы сможете привлечь на свою сторону «черный люд», то отобьетесь зимой от нашествия московитов. А дальше судьба решится в долгой борьбе — вот только готовы ли к ней?
— Странные ты слова речешь, князе — вроде незнаемые, но понятливые. Зрю, что когда в наши земли решил уйти, вотчину свою родовую утратив, о многом людишек торговых спрашивал, узнавал, поди, что в русских землях происходит. Ведь так, княже?
— А кто же наобум полезет, боярин?
— Токмо с московитами зря сечу затеял — враг ты теперь князю Ивану, — в голосе новгородца сожаления не проявилось, наоборот, чуть ли неприкрытая ничем радость.
— Так и вы враги, причем явные, и расправу над вами учинят знатную, — отпарировал Андрей Владимирович с усмешкой. Раз пошло выяснение «позиций», то потом пойдет «торг» с выставлением условий — тут главное не «продешевить», а то заставят таскать каштаны из огня голыми руками. Свое «отбивать» надобно, «место под солнцем».
— Так-то оно так, — усмехнулся Анкундинов, — потому и послали меня владыка и посадник в Тверь, чтобы помощь хлебом получить.
— А почему не ратников?
— Не пойдет на рать с московским князем Михаил Борисович, со всех сторон владения его московскими землями охвачены — и Торжок сейчас уже у Ивана — людишек его там много, и скоро, как ты говоришь, княже, он от нас «отожмет» сей град.
— Это сейчас не пойдет, но он князь и прекрасно понимает, что за Новгородом настанет очередь Твери. Да, сейчас даже ваши союзные рати будут разбиты Москвою, но есть еще полгода, срок большой, чтобы успеть подготовится к борьбе. Если времени не упустите, и помощь получите, то удержите «вольности» свои, и упрочите положение.
— С кем союз, княже? С ливонцами или Казимиром мы уже пробовали, от них помощи не дождешься, да и слабы они. К тому же рыцари католики, а Иван нас тут же обвинит, что на поклон к схизматикам пошли. Ганза ничего не даст, она и так старается ущемить торговлю нашу. С псковичами и вятичами мириться нужно — как прибуду назад, о том владыке скажу. Но помощи от них не будет, в Пскове сильно недовольны, время нужно, а его у нас нет — война на носу. Свеи? У них своя заматня. Нет у «Господина Великого Новгорода» не то, чтобы друзей, даже союзников.
— Есть, один, невольный. Это я — без меня вы Москву не победите, а со мной запросто, если мух ртом ловить не станете и все силы приложите. Но просто так в вашу свару мне влезать не с руки — тут голову просто сложить можно. Но если грамоту на земли дадите, те, что решили Твери отдать, то разговор меж нами иной пойдет. Предметный, так сказать.
