Генерал-адъютант его величества (СИ) - Леккор Михаил
— Ага! — одобрительно обратил внимание Макурин на важный фактор международных отношений, — добил-таки воду!
С точки зрения всех обычных хотя бы немного понимающих людей, например, тех же мужчин, второй фактор будет гораздо важнее. Но Настю, как типичную легкомысленную женщину, особо обратил другой факт, не такой важный, зато красочный — языки.
— Parle veau france, Mishel? — весело перебила она мужчин, занимающих своим скучным и серьезным.
Мишка осклабился. Трактир в Санкт-Петербурге было такое общепитовское учреждение, где все могли быть — от простонародных крестьян, уважающих водочку, до представителей высшего света, желающих заесть морской поход в Западную Европу вкусным обедом. И он уже знал, что у господ женщинам много что позволяется не в пример у простого народа.
Посмотрел на всякий случай на Макурина, тот не возражает. Пусть жена повеселится по пустякам, всяко не злится. Полюбопытствует, а потом и он посмотрит. У него дело, разумеется, много серьезное, чем просто женское любопытство, но не срочное. Если немного промедлится, хуже не будет.
— Oui madame, — свободно произнес Мишка, на всякий случай уточнил: — Un peu.
Ничего себе немного, — озадачилась Настя, — всем бы господам из высшего света так суметь. Откуда он у тебя, — обратилась уже к мужу, — из Сибири привез?
— Из Урала, — уточнил Андрей Георгиевич. Дождался, когда жена отвернутся, лихо и легкомысленно подморгнул. Дескать, перед женщинами высшего света не тужуйся, но и для себя ничего не ожидай. Все это пустяки.
И ведь позорно промахнулся, ладно хоть ничего не сказал, а жестами мало что можно придумывать. Во-первых, Настя за хорошее знание французского наградила Мишку красненькой (10 руб. ассигнациями). И ничего, что у нее не было денег, она легко взяла из кармана мужа, даже не спросив у того — ни жестом, ни словом. Во-вторых, как бы вспоминая, спросила у него: — К тебе же в министерство должны прибыть послы? Вот и переводчик нашелся!
Настя торжествующе посмотрела на мужа. Действительно, в министерство религий России на недели должны прибыть послы нескольких европейских стран. При чем не просто так, а по приглашению российского императора. Николай I, по сути, решал похвастаться, — Мол, вот у нас какая свобода! Крепостничество есть, это мы не скрываем. Зато всякий может, даже мусульманин и еврей, верить своего Бога беспрепятственно. И Андрей Георгиевич совсем не возражал против их с визитом, но ведь он не знает столько языков! Только французский с нижегородским отливом и матерный и все! А министерство иностранных дел даже не пошевелилось. Не нашего министерства сфера, пусть и сами мучаются.
Об этом Макурин сегодня жаловался императору Николаю I в присутствии женщин, вот Настя, как не во время, и вспомнила. И что она все лезет не в свое дело? Он и сам помнил про молодого полиглота, память еще не сдает. А вот, что монарх, увидев такое чудо, скорее всего, опять безвозместно возьмет его себе, жена, конечно, не подумала. Женский разум, чем длиньше волос, тем глупее ум. Семья-то будет в убытке, ты это понимаешь? И, более того, ты сама проиграешь, как ты до этого не дойдешь, моя милая, но глупая?
Они, кстати, об этом говорили вскоре после венчания. Не про переводчика Мишку, разумеется, а про более разумную трату средств. Нет, он не был Плюшкиным и не считал необходимым подсчитывать каждую копеечку. Но и разбрасывать деньги просто так он не считал нужным. И тут уж был не гендерный подход, а разный уровень жизни. Попаданец был вынужден с детства считать каждую копеечку (XXI века, когда с них уже почти ничего не купишь). А Настя, пусть и была сиротинушка, рублей совсем не считала, в лучшем случае сотни рублей (полновесных рублей XIX века). И как тут с ней поговоришь? Он, в общем-то, не возражал против выдачи Мишке ассигнации, сам этим грешил. Но зачем провоцировать Самодержца на конфискацию их человека? А ведь он точно возьмет, или он совсем не знает императора?
А вот скажи ей все про это, сразу пойдут слезы, сопли, вопли — ты меня не любишь, тебе почему то не хочется верить про дворянскую честь. Короче говоря, женщине, а тем более, беременной женщине лучше не говорить. Не поймет, а еще так извратит, что сам будешь дурак.
И посему Андрей Георгиевич только мысленно тяжело вздохнул (не дай Бог Настя увидит) и покорно согласился:
— Да моя дорогая, ты, конечно, права. Сделаем, как ты желаешь!
А что, сам виноват! Еще ведь как домогался, чтобы Настя стала его женой? Императорская чета аж вмешивалась. Теперь радуйся, дурак, жена красавица, денег куры не клюют, положение выше некуда, сам император Николай не приказывает, а мягко просит!
М-гм, что это я, еще истерику закачай! Все же хорошо, положение действительно высокое, денег столько, что и не сосчитать, доходы специальные приказчики выводят. А Мишку, жалко, конечно, но ведь и Самодержец понимает, что он мне будет должен, да и мне, грех не поторговаться. Прямо-таки с десяток человек поучиться на специальных курсах при императорском Московском университете, чтобы потом работать в моей сети общепитовских учреждений.
А жену я уже прищемил. Она хоть и женщина, но умная. Просто ум у ней своеобразный, с параллельным вывертом. Все равно ведь поняла, что я подтвердил, что мы сделаем, как она пожелает, но про то, что она права, не сказал! Мишке только надо пошить хорошую пару, а то эта трактирная одежда выглядит даже страшно, во всяком случае, около министра его не поставишь. Однако, пойдем дальше.
— Милая, нам пора, — позвал Макурин, — Мишка, где ты, покажи, какая у нас водопроводная система в трактире?
Глава 8
Все-таки хорошо, что, как не сделаешь и как не наругаешься, или, точнее, как тебя не наругает жена, а спать ложимся вместе. Семья же! А в XIX веке это навечно. Как не поскулишь, как не поскребешь, а жена будет одна — единственная. Ибо не фиг! Обвенчался перед Богом, интим провел с новобрачной — теперь терпи до конца земной жизни. Ошибся? Ха, когда ошибся, когда венчался или когда решил, что ошибся? Сам не понял? А что тогда заскулил, венчание — это не благо, венчание — это новая тягость, данная нам Господом для создания новых человечков.
Это ведь начиная с ХХ века, когда церковный брак заменил светский, он хуже носков, поносил немного и сбросил, — мол, не хочу, и детятю с женщиной по боку, государство есть. Слава богу, в XIX веке до этой дурости еще не дожили. Мужик сделал, мужик должен терпеть. А баба тут совсем не причем, она как флюгер за мужиком.
Осторожно пошевельнулся рядом с беременной Настей. Какой бы он не был, и какой бы ты не была, а все равно будем вместе, на веки вечные.
Это, кажется, была последняя его осознанная мысль на сегодня, потом уже только сны — глупые и счастливые, осознанные и страшные. Все равно, прошли и ушли, только невнятный отзвук оставили.
А Настя спит, ей сейчас спать за двоих, пусть мучается, зато потом мать на долгие годы. С мужской точки зрения, здорово и счастливо. А с женской? Да хрен его знает. По-моему, они и сами не знают, хотя и пытаются убедить наоборот.
Андрей Георгиевич еле слышно усмехнулся, медленно, чтобы нечаянно не разбудить жену, поднялся с семейной постели.
Ан нет, не получилось. Настя недовольно зашевелилась, сонно потянула:
— Спи-и да-а-вай, рано еще!
— Ну да! — не согласился Макурин. Резко одернул штору на окне спальни — стало сразу светло. Прокомментировал: — где-то девятый час уже. Если не собираешься день проспать, вставай!
— А и посплю, пожалуй, — мирно согласилась Настя, делая вид, что не понимает предложения мужа вставать именно с ним.
Ну а ему хватило благоразумия не настаивать. Поцеловал в лобик — что подвернулось в лице, то и поцеловал. И повернулся в столовую. Не уезжает же на год, чтобы всерьез прощаться!
Во дворце по дворянскому обычаю, и с учетом общих масштабов площади дома, многое дублировалось, главным образом по принципу: для гостей и для себя. Вот и столовых было только для господ две: большая, так сказать общественная — великолепное большое помещение с просторным столом на втором этаже. И домашняя, небольшая, но уютная, рядом со спальней хозяев.
