Виктор Точинов - Усмешки Клио
Полезная традиция закрепилась. Традиции и обычаи вообще возникают порой стихийно, но их становление и укрепление на самотек власть имущими никогда не пускается – если нововведение вредит их интересам, выкорчевывают его быстро и безжалостно, зачастую вместе с носителями.
И шпага, бывшая до этого просто стилизованным придворным мечом (т.е. с полагающейся обоюдоострой заточкой), снова вернулась к исконному древнеримскому виду, к вертелу императора Нерона; чтоб не путаться, обозвали это исключительно колющее орудие рапирой. Ничуть, кстати не стесняясь кухонного происхождения – рашпер суть тот же вертел…
Новинка сначала сработала именно так, как и задумывалось. Один маленький пример: Франция, XVI век – дворянство только-только перешло на выяснение отношений при помощи рапир, еще поколение назад король-рыцарь Генрих II был убит на традиционном турнире. Граф де Келюс (прототип персонажа Дюма) дерется на жестоком поединке «до смерти», получает двадцать семь (!) колотых ран; при этом остается на ногах и продолжает бой – а умирает только много недель спустя, надо понимать, из-за банального отсутствия антисептических средств. Это лишь в исторических кинобоевиках проколотые гардемаринами-мушкетерами супротивники падают и быстренько отдают концы...
Но так было только поначалу... Недооценили, ох недооценили властители Запада изобретательности сограждан в деле убиения себе подобных... Впрочем, это беда не только Запада. Все так популярные ныне восточные единоборства имеют первопричиной простую и вроде логичную мысль китайских и японских феодалов: стоит лишить законодательным порядком «низкие сословия» любого оружия, вплоть до ножей длиннее установленного размера, – и установится мир и благодать, сражаться будут только воины-профессионалы, канут в прошлое бунты, смуты и бесчинства разбойников. В результате народец, лишенный любимых игрушек, стал оттачивать умение убивать чем угодно: подручным сельхозинвентарем и обычными деревянными палками; метко брошенными гвоздиком или заточенной шестеренкой; наконец, просто голыми руками и ногами...
А в Европе тут еще как на грех Ренессанс подоспел, по-русски говоря – Возрождение. И среди прочих возрождаемых наук и искусств Древнего Мира имела место анатомия – в результате не только произошел качественный скачек в медицине и картины со статуями вновь обрели сходство с живыми человеческими телами… Но и бурно развивающиеся школы фехтования тоже теперь опирались на знание положения жизненно важных органов, разрабатывая все новые и новые смертоносные удары.
Ну и оружейники внесли свою лепту, рапиру на дуэлях снова заменяет шпага с двусторонней заточкой, колющие удары сочетаются в хитроумных фехтовальных комбинациях с рубящими. И результат – спустя сто лет поединки на шпагах и рапирах стали не менее смертоносны, чем на рыцарских секирах и эспадонах[11].
Все вернулось на круги своя. Можно было, конечно, попытаться вооружить шевалье и донов чем-нибудь уж совсем смехотворным и неопасным, но существовало сильное подозрение, что при нужде они превратят в смертельное оружие хоть столовую вилку, хоть садовые ножницы, хоть дамский веер – было бы желание.
Венценосцы и их министры пошли тернистым путем запрещения и искоренения дуэлей. Особых результатов это не принесло, запретный плод сладок, – противозаконные поединки продолжались. Как следствие, и сами шпаги, и техника владения ими все более совершенствовались.
И в семнадцатом веке в эволюции шпаги наметился новый виток – она наконец вышла на поля сражений. Причем вооружались ею не только офицеры (комлектовавшиеся по большей части из дворян, т.е. экс-рыцарей), но и простые солдаты. Драгуны, конногвардейцы и другие рода войск обзавелись этим некогда оружием благородных особ. Но, еще раз повторяю, не мушкетеры! Мушкетеры из личной гвардии французского короля – исключение, прочие на случай рукопашной имели пику, точнее, наконечник пики, при нужде вставлявшийся в дуло и превращавший мушкет в холодное оружие. Пики сменились багинетами, а те – не мешающими стрельбе штыками, благополучно дожившими до ХХI века.
Развитие шпаги как боевого оружия проще, наверное, проследить на примере нашей страны – благо каждый желающий может зайти в ближайший военно-исторический музей и осмотреть витрины в качестве бесплатной иллюстрации к нашей повести.
Итак, Россия. К нам мода на шпаги стала проникать с XVII века, вместе с поступающими на службу иноземцами, а в десятых годах следующего столетия Петр I порадовал армию введением шпаг как регулярного оружия пехоты и конницы. Радовался весь личный состав – перевооружили его поголовно, чтоб и духу не осталось от дедовских бердышей и кривых сабель. Правда, господа офицеры немного загрустили. Раньше, до реформы, именно шпага служила отличительным оружием их благородий в полках нового строя. Завидит издали нижний чин личность со шпагой и загодя шапку ломает – сразу видит, что начальство идет...
Великий реформатор разрешил проблему легко и решительно, вооружив офицерский корпус для отличия от рядовых еще и протазанами с эспонтонами[12], отчего грусть господ офицеров весьма усилилась. Громоздкие и непригодные к бою, эти конструкции только мешались, особенно при быстром отступлении. Однако поди брось такую тяжесть – живо лишишься чина и отправишься простым солдатиком в края, куда ворон костей не заносил. Ну да ладно, на то денщики имеются, чтобы таскать и беречь очередное бредовое новшество царя-перестройщика.
Надо сказать, что шпаги, которыми облагодетельствовал армию Петр, разительно отличались от гладиаторских вертелов и дуэльных рапир. Вот, к примеру, как выглядела шпага, до сороковых годов XVIII века состоявшая на вооружении драгунских полков: лезвие очень широкое, до трех пальцев у рукояти, и толстое (хотя на конце переходит в игольно-тонкое острие), заточка двусторонняя, по всей длине. Прямо пропорционально ширине и толщине вырос и вес конструкции – длину пришлось решительно уменьшить, дабы можно было вести бой хоть какое-то время, не слишком уставая. Проще говоря, боевые шпаги все больше приближались к классическому одноручному мечу.
Нововведение оказалось весьма неудачным.
Ведь рубящие удары при всем их многообразии можно свести к двум разновидностям. Первая – когда вся энергия удара направлена перпендикулярно оси клинка, таким способом хорошо прорубать, проламывать жесткий доспех (шлем или кирасу, широко в то время используемые в европейских армиях). Так для такого удара гораздо пригоднее рейтарский палаш – лезвие у него с односторонней заточкой (с другой стороны увесистый обушок) и к концу так не сужается в острие-жало, как у шпаги, не сломаешь при размашистом ударе, когда конец клинка летит с наибольшей скоростью и испытывает при столкновении с противником наибольшую нагрузку. А шпаги петровского образца такой удар могли наносить только ближними к руке двумя третями лезвия – меньше радиус удара, соответственно меньше его энергия и пробойная сила; и ближе надо подойти к противнику, который тоже норовит чем-нибудь ткнуть или стукнуть.
Вторая разновидность ударов – рубяще-режущие, с потягом, когда значительная часть прилагаемой силы направлена вдоль оси клинка (при кривом – по касательной) – они наносят гораздо более глубокие и опасные раны противнику, не защищенному доспехом, или защищенному мягким, стеганым. Для такого прямой клинок шпаги вообще не пригоден, тут нужно оружие изогнутое (шашка, кривая сабля, ятаган, клыч и т.д. и т.п.) или с волнообразным лезвием (фламберг, малайский крис).
Ну а в колющих ударах хорошо изощряться в фехтовальном зале или на поединке, но не в сумятице конного или пешего боя. К тому же большинство мужичков, призванных на службу, шпаги или другого оружия, окромя дреколья, сроду в руках не держали. И обучали их, прежде чем бросить в бой, паре-тройке самых простых рубящих ударов. Так что заточка с тыльной стороны лезвия шпаги, использование которой предполагает немалые навыки в фехтовании, была здесь только вредна – ввиду опасности отхватить при замахе ухо самому шпагоносцу или его соседу по строю.
В Европе это в петровские времена уже поняли, и к тому времени, когда русские поголовно обвешались шпагами, хитрые европейцы от них помаленьку избавлялись, заменяя на полях сражений более функциональным оружием. Пошел аналогичный процесс и у нас – но уже после смерти царя-реформатора. Как это часто бывает, все последователи клялись и божились, что они-то есть главные наследники и продолжатели реформ покойного императора. А сами помаленьку ликвидировали наиболее одиозные нововведения и их последствия.
Все, вершину своего развития шпага прошла, дальше начался процесс деградации. Золотой век шпаги – Тридцатилетняя война[13] в Европе и Северная война[14] у нас. Именно тогда появилось огромное количество боевых и дуэльных шпаг: каких только не было клинков, вычурных гард и хитроумных устройств для захвата и ломанья вражьего оружия; именно тогда победители брали города «на шпагу», а понурые побежденные свои шпаги вручали им, как символ капитуляции; и как раз в то время развиваются сюжеты всех «мушкетерских» романов. (Впрочем, сам Дюма относился к оружию благородных кавалеров со здоровым буржуазным скепсисом и знаменитая его эпопея начинается с эпизода, в котором шпага д(Артаньяна, будущего первого фехтовальщика Франции, самым позорным образом ломается от столкновения с палкой трактирщика; кому хочется, могут рассматривать это как намек на вырождение дворянства, грядущую Великую французскую революцию и торжество третьего сословия.)
