Богдан Сушинский - Восточный вал
— Вы видели, как мы снимали ваших зомби во время тренировок и учебной рукопашной с манекенами, — ответил один из них, успевший в качестве кинооператора трижды побывать на Восточном фронте.
— Вы мое предупреждение слышали, Шигнер. И молите Бога, чтобы во время следующей атаки вы не оказались в строю зомби, под командованием нашего Свирепого Серба.
Когда «враждующие» отряды сходились, некоторые пленные и власовцы сбивались в кучки и приближались к зомби-воинам с опаской. Те же, с криками «Барра!», отчаянно врывались в их гущу, скрещивали с ними свои «потешные» винтовки, врубались легкими прикладами в их каски и, применяя приемы восточных боевых искусств, расшвыривали атакующих, неспешно прокладывая себе путь к скалистой возвышенности.
— А ведь мои зомби неплохо сражаются! — восхищенно воскликнул Центурион. — Никакого страха, преисполнены ярости, приемы проводят так, словно находятся на показательных тренировках. Чего не скажешь о пленных и власовцах.
— И все же советую внимательно присматриваться к ним.
— С какой стати?
— Потому что большая часть из них завтра же будет отправлена в «Лабораторию призраков» «СС-Франконии», для переделки в зомби.
— Я об этом не знал, но… решение мудрое. Если только мы действительно собираемся создать в подземельях Франконии гарнизон зомби-воинов.
— Не «собираемся», Центурион, а уже создаем. Причем усиленными темпами. К тому же потребую, чтобы еще как минимум роту специально отобранных власовцев тоже направили в «Лабораторию призраков».
Центурион не ответил, он уже был поглощен созерцанием того, как первые зомби-воины, ведомые Свирепым Сербом, бросаются на скальные стены небольшой волнистой гряды, чтобы карабкаться к ее вершинам.
* * *
Два дня спустя пленку со съемками этого боя, а также фрагментов из предыдущих «зомби-пленок» затребовал к себе фюрер. Заинтригованный рассказами Гиммлера, он теперь сидел в «имперском кинозале» рейхсканцелярии, вместе с рейхсфюрером СС Кальтенбруннером, адмиралом Деницем, личным адъютантом и Скорцени и внимательно всматривался в сцены умерщвления и зомбирования людей, которые по всем законам природы уже должны пребывать в мире ином.
Когда на экране угасли последние сцены рукопашной схватки, фюрер долго молчал, затем, не оборачиваясь к сидевшим позади него эсэсовцам и адмиралу, спросил:
— Вы, Гиммлер, можете поклясться мне головой, что в этом умерщвлении и оживлении нет никакого подвоха?
— Наши ученые используют рецепты и методы, проверенные столетиями, — как можно мягче, почти вкрадчиво напомнил ему главнокомандующий войсками СС. — Существует целое учение африканских и гаитянских заклинателей…
— Знаю, знаю, — нетерпеливо прервал его фюрер. — Сколько мы можем сотворить подобных зомби-воинов?
— Пока что не более пятидесяти человек в месяц. Но если понадобится…
— Понадобится. Теперь уже, несомненно, понадобится. Всех их вы намерены использовать только в подземельях «Регенвурмлагеря»?
— Основную массу. Будет также сформирован особый отряд зомби-диверсантов, который уже готовится под руководством Скорцени. Рассматривается вопрос и о том, чтобы превратить в зомби часть германских камикадзе, которые будут управлять «человеко-торпедами», «человеко-бомбами» и пилотированными ракетами «Фау».
Слушая его, фюрер задумчиво кивал, все ниже опуская при этом голову, словно засыпал.
— Вчера у меня на приеме был известный вам берлинский лама, — неожиданно встрепенулся он в тот самый момент, когда Скорцени показалось, что вождь вот-вот погрузится в сон. — Тот самый «Человек в зеленых перчатках».
Кальтенбруннер и Скорцени переглянулись. Они уже знали, что берлинский лама напророчил фюреру падение Берлина в начале мая сорок пятого. К своему ужасу, Гитлер имел возможность убедиться, что несколько предсказаний ламы сбылись с убийственной точностью. Кроме того, лама был единственным, кто не боялся говорить фюреру правду прямо в лицо, без каких-либо обиняков. Впрочем, знали они, со слов Гиммлера, и о том, что после встречи с ламой фюрер почти сутки пробыл в состоянии глубочайшей прострации,
— Он что-то говорил о зомби-воинах? — спросил Гиммлер только для того, чтобы вывести сейчас фюрера из некстати наступившего молчания.
— О зомби — нет, не говорил, — глухо ответил Гитлер. — Но предложил перебросить для охраны рейхсканцелярии три сотни добровольцев-смертников из Тибета[20].
— Мы тоже можем превратить их в зомби-воинов. Если только последует ваш приказ, — уточнил Гиммлер.
— Они будут в вашем подчинении, Генрих, — произнес фюрер после небольшой паузы, тотчас же поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из кинозала.
— Я так и не понял, господа, для чего меня пригласили на этот просмотр, — поднялся вслед за ним главком Кригсмарине. — Я не собираюсь укомплектовывать экипажи судов этими полумертвецами, чье появление на любом из судов унизило бы честь Военно-морского флота Германии.
— Напрасно вы столь категоричны, господин гросс-адмирал, — предостерег его Гиммлер. — Не забывайте о «субмаринах-призраках», которые можно отправлять к берегам США, а также об экипажах субмарин, которые будут оставлены для охраны секретной «Базы-211» в Антарктиде.
Гросс-адмирал недовольно пощелкал языком, как делал это всякий раз, когда следовало признавать свою неправоту.
— В любом случае подобный подход еще следует основательно осмыслить, — сказал он, уже стоя у двери.
— Не волнуйтесь, Скорцени, — наконец-то ожил и Кальтенбруннер, — он еще будет выпрашивать у вас этих зомби-воинов, как выпрашивают милосердия и последнюю надежду. Какие будут указания относительно зомби у вас, рейхсфюрер? — без какой-либо переходной паузы обратился он к Гиммлеру.
— Никто не убедит меня, что в будущем берлинский лама откажется от своих предсказаний. Поэтому усиленно наращивайте гарнизон «Регенвурмлагеря» и отряд зомби-диверсантов.
17
Майор Чеславский оказался прав: вход в «Регенвурмлагерь» находился на небольшом лесистом мысу, змеевидно уползавшем к середине озера. Судя по всему, это был осколок небольшой горной гряды, основная часть которой когда-то давно, возможно тысячи лет назад, ушла под воду, и на котором теперь возвышался мощный, хорошо замаскированный дот.
В сопровождении Штубера, Вечного Фельдфебеля и роттенфюрера Зигерта Отшельник долго спускался по железной винтовой лестнице, проходил сквозь тщательно охраняемые пулеметные блокпосты и преодолевал какие-то странные, герметически закупоренные горные выработки, которые, как он понимал, служили газовым щитом подземного лагеря СС.
Вспомнив о разговоре с польским партизаном, он теперь старался обращать внимание на малейшие детали, которые могли броситься ему в глаза и которые могли служить для характеристики «СС-Франконии».
Хотя к своему зачислению в ряды Армии Крайовой и возведению в лейтенанты Отшельник поначалу отнесся с легкой иронией, однако теперь он постепенно начинал проникаться важностью всего того, что совсем недавно произошло на островном берегу. Теперь он здесь, в подземельях, не просто так, и вообще, отныне он не сам по себе. Череда бессмысленных дней обреченного ожидания гибели завершилась, и Отшельник вдруг почувствовал, что стал звеном какой-то сложной, всеевропейской цепи сопротивления фашизму, что он приобщился к секретному братству разведчиков.
В это пока что с трудом верилось, но где-то там, в генштабах и разведуправлениях Лондона, Вашингтона, Москвы, действительно будут благодарны любым сведениям, которые смогут получить от некоего разведчика, сумевшего проникнуть в самое логово секретного «дождевого червя» СС. И кому какое дело до того, кем этот разведчик был раньше, как он попал в «Регенвурмлагерь», кто его завербовал и как он к этой вербовке отнесся? Главное, что этот человек сумел добыть такие сведения, которые не смог добыть до него никто другой. Поэтому надо суметь.
На одном из ярусов, у подземной солдатской казармы, их ждала большая крытая мотодрезина.
— Понимаю, что это не «Восточный экспресс», — проворчал Штубер, входя в нее и останавливаясь рядом с облаченным в полувоенное одеяние машинистом, — поэтому прошу великодушно простить меня, господа. Особенно вас, Мастер, — обратился он к Отшельнику, молчаливо осматривавшему огромную катакомбную выработку, созданную, очевидно, на месте большой карстовой пещеры.
— Зачем вы привезли меня сюда, барон? — впервые после спуска в подземелье заговорил он, воспользовавшись тем, что первым молчание нарушил Штубер. — Неужели мало концлагерей там, наверху?
— Их множество, Отшельник, — молвил фон Штубер по-русски, хотя Орест заговорил с ним на немецком. — От нашего Эльзаса до вашей Колымы — сплошные концлагеря. Это уже какая-то особая «цивилизация концлагерей». Попомните мое слово, со временем историки так и назовут ее.
