Иван Апраксин - Поморский капитан
– Ступенек на небо, – терпеливо принялся объяснять Лаврентий. – Ты что, и этого не знаешь? С земли на небо ведет длинная лестница. В ней сто девять ступенек. Когда человек умирает, душа его поднимается к Богу по этим самым ступенькам.
– Никогда такого не слышал, – покачал головой Лембит, и за ним другие рыбаки тоже подивились. – Откуда ты это взял? Лестница какая-то…
– Ну, вы прямо как дети, – пренебрежительно заявил Лаврентий. – Сразу видно, что не православной святой веры. У нас в Поморье каждый помор такое знает с самого детства. Короче, вот что: шариков в твоих четках маловато для меня. Есть ли у вас еще четки? Только железные…
Нашлись и вторые металлические четки.
– А что ты собираешься с ними делать? – осторожно поинтересовались рыбаки. Но Лаврентий, едва получив четки, сразу же утратил интерес к собеседникам и занялся дальнейшими приготовлениями.
– Когда сделаю, – увидите, – коротко ответил он. – Это необходимо. Без шариков у меня ничего не получится.
Между тем Степан уже догадался, что терзает Лаврентия: при пленении он остался без своего мешка с пожитками, а в нем была колдовская шапка. Без шапки с нашитыми бубенчиками никакого общения с потусторонними силами быть не может.
Игла и нитки нашлись быстро, так что Лаврентий увлеченно занялся изготовлением шапки. Взяв свою – стрелецкую форменную, он решительно отодрал меховую опушку из белки и принялся пришивать соединенные по три вместе железные горошины из эстонских четок.
Беспокоить его в это время было нельзя: Степан видел, как друг сосредоточенно трудится. Лаврентий склонился над остатками шапки и, пришивая шарики, шевелил губами, наверняка произнося сакральные слова специальных заклинаний.
Видимо, о чем-то догадывались и все остальные, потому что в кубрике пленников воцарилась тишина.
Наконец не выдержал Ипат. Долго наблюдая за всем происходящим, он уставился черными угольями глаз на Лаврентия и сказал, как будто выплюнул:
– Порчу наводить будет, окаянный.
Однако до настоящей порчи было еще далеко…
* * *Свадьбу играли на палубе, при хорошем ветре и раздутых парусах. Словно все в природе благоприятствовало совершающемуся браку, которого так ждал и домогался капитан Хаген.
Паруса наполнялись свежим ветром, корабль шел вперед, но сейчас это никого не заботило. Только рулевой старался держать курс строго на запад. Команда уже несколько дней обсуждала предстоящую свадьбу своего капитана и готовилась к обещанному веселью.
Все это время сам Хаген не верил своей удаче. Ингрид сама пришла к нему и сказала, что согласна стать его женой! Поверить в это было невозможно. Невероятно!
Правда, сначала радость Хагена слегка омрачилась глупым требованием девушки венчаться в церкви. Она хотела, чтобы все было по божескому закону – со священником и звоном колоколов. Вот еще! Что Хагену до какого-то Бога!
– Неужели ради этих глупостей мы станем приставать к берегу и искать церковь? – возмущенно сказал Хаген. – Забудь об этих глупостях! Твои родители были набожными людьми, я знаю. Они верили в Бога, и что же? Где они теперь? Они умерли, а ты досталась мне.
Хаген не стал в столь сладостную для него минуту рассказывать девушке о том, что именно он был виновником смерти ее родителей. Зачем об этом говорить? Он сам знает об этом, и ладно.
Свои взаимоотношения с Богом капитан Хаген урегулировал уже давно – когда еще не был капитаном. Что дал ему Бог? Ничего, кроме тяжелой работы и безрадостной жизни. Зато стоило завладеть волшебным камнем со странным славянским названием Алатырь, как все изменилось.
Удалось во время долгого плавания при помощи камня уморить насмерть капитана Нордстрема. Удалось подсунуть ему кошку, вселяясь в которую Хагену удавалось высасывать жизненные силы из слабеющего с каждым днем капитана.
Удалось сломить волю Нордстрема настолько, что он незадолго до своей смерти перестал различать добро и зло. Перестал настолько, что воля его полностью подчинилась злому умыслу Хагена. И собственной дрожащей рукой бывший капитан и бывший человек подписал завещание, по которому именно Хаген становился его наследником, душеприказчиком и женихом его единственной дочери.
Мог ли Хаген когда-либо мечтать о таком? Разве Бог помог ему в этом? Да никогда! Зачем же тогда вообще служить этому слабому и ничтожному Богу, если есть на свете силы поважнее?
– Ты выйдешь за меня замуж на корабле, – твердо заявил он девушке. – И не мечтай больше о церкви и молитвах! Моя жена не будет христианкой!
Он хотел добавить о том, что его бог теперь – камень Алатырь. Именем этого камня он и назвал судно, принадлежащее теперь ему – «Sten» – Камень.
Но ничего этого он не сказал. Хоть Ингрид и станет теперь его женой, она ничего не должна знать о его тайнах. Жена для Хагена – это не подруга, а покоренная рабыня. К чему с ней откровенничать?
Ингрид заплакала и в конце концов согласилась справлять свадьбу без венчания. Хагена в какой-то миг даже тронула ее надломленность…
– Я куплю тебе самое красивое платье, – пообещал он милостиво. – Когда продадим этих проклятых рабов алжирцам, я зайду в ближайший порт, и ты сможешь выбрать себе платье из бархата, как у королевы.
Он был уже немолодым человеком и по опыту знал, что в любом горе любую женщину утешит перспектива получить красивое платье. Дочь капитана Нордстрема получит его. Но только потом. Потом, когда она уже станет его женой и отдаст ему самое дорогое – свою девственность.
Да, он войдет в неприступную дочь гордого капитана Нордстрема. Он осквернит ее тело, он завладеет им! Да что там завладеет – он будет безраздельно властвовать над этой молодой женщиной.
Сейчас они стояли на палубе у грот-мачты рядом – Хаген и его избранница, а вся столпившаяся команда глядела на них. Хаген обнял вздрогнувшую Ингрид за тонкую талию и с чувством злой мести и удовлетворения подумал о том, что Ингрид непременно будет сегодня ночью кричать в его каюте, и вся команда непременно услышит это. Услышит, как дочь капитана Нордстрема ублажает своего супруга и как он властвует над нею…
С угощением Хаген особенно расщедриться не мог – на корабле имелось не так уж много продуктов. Но все же на палубу вытащили копченый окорок, закупленный в Нарве, и бочку с мочеными яблоками, взятую там же. В долгом плавании, да еще в военное время, да с грузом белых рабов, когда опасно лишний раз приставать к берегу, и такое угощение – роскошь.
Зато с выпивкой капитан не разочаровал свою команду. Никакого кислого пива! Никакого вина, от которого только пучит живот и тяжесть в желудке. Нет, только виски – горячительный и благородный напиток, который выделывают в своих горах шотландцы.
Виски – напиток дорогой, потому что его трудно купить. В вечно неспокойном Шотландском королевстве попробуй еще найди этот виски. Крестьянин, сделавший этот напиток, должен спуститься со своих гор, сберечь виски и дождаться прихода иноземного корабля. А за это время его могут трижды убить. Сначала завистливые соседи, увидевшие, куда он идет. Потом местный феодал, желающий получить для себя и виски, и вырученные за него деньги. А потом – разбойники в самом порту, всегда готовые облапошить и ограбить деревенского горца-простофилю.
Этот бочонок с виски Хаген хранил у себя в каюте для какого-нибудь торжественного случая. Теперь этот случай наступил. Под радостные крики матросов бочонок вскрыли, и капитан с чувством трепетной гордости наблюдал, как тяжелый золотистый напиток льется в подставленные оловянные кружки.
Что за радости у моряка в плавании? Скудная еда, качка, теснота в матросском кубрике. Только и удовольствия, что дождаться хорошего случая и крепко выпить. В порту – проще и веселее. Там легче добыть горячительного, а потом можно и побуянить, отвести душу. Это уж не говоря о женщинах, которые в изобилии стягиваются в порт со всей округи.
А в открытом море – хуже. Там есть только ты и напиток в твоей кружке. Ты выпьешь его сначала одним махом, вторую порцию – в три приема, а третью будешь растягивать до самого конца. Будешь сидеть на палубе и глядеть перед собой осоловелыми глазами, и перед взглядом твоим будет лишь бескрайняя гладь и простор.
– За капитана! – кричали матросы.
– За жену капитана, прекрасную Ингрид! За дочь капитана Нордстрема, ставшую капитаншей Хаген!
Пленники, сидевшие в трюме и предоставленные в этот вечер самим себе, слышали с палубы беспорядочные вопли и могли только догадываться о том, как веселье нарастало и как постепенно стихало по мере того, как выходили из строя один за другим упившиеся моряки.
– Еще не пора? – спрашивал Степан у своего друга. – Еще не время?
И каждый раз колдун отрицательно качал головой. Он сидел нахохлившись и смежив веки, как бы прислушиваясь к чему-то. Степан знал, что в отличие от него и от других пленников, Лаврентий слушает не крики с палубы, а как бы заглядывает внутрь себя. Спрашивает себя, готов ли, пора ли уже приступать к колдовству, не рано ли…
