Алексей Живой - Империя: Удар в сердце
Тщедушный Темпей хотел что-то возразить, но встретив непреклонный взгляд господина, испустил только вздох. Его глаза покорно отвечали: «Ну надо, так надо». Тарасу этого было достаточно. Если Темпею хорошенько пригрозить, то работал он гораздо лучше. Впрочем, не он один.
Следующая неделя пролетела для Тараса как один день. Каждое утро он начинал с обхода мастерских, разбросанных на приличной территории, между холмами и морем, а заканчивал с посещения новой лаборатории алхимика, которому отвели сразу несколько периекских лачуг на самом берегу моря. Вдали от остальных, чтобы не спалил невзначай еще что-нибудь ценное. Ближе всех к нему располагалось производство «главных инженеров проекта» Поликрата и Еврона, которые ежедневно, в отведенной им деревне, проводили «мастер-класс» перед остальными оружейниками и кузнецами, рассказывая, как именно нужно изготавливать детали, чтобы баллиста получилась надежной. Опыт у них уже, хвала богам, был немалый. Так длилось три дня подряд, а затем оружейники разошлись по своим деревням, и два грека из Кифанты сами принялись обходить все бараки, в которых ковалось оружие победы. Втайне от эфоров и всей остальной Греции.
Это обстоятельство радовало и настораживало Тараса одновременно. Он никак не мог понять замыслов царя. После уточнения «плана производства» Тарас замахнулся на изготовление пятнадцати баллист в ближайшее время. Но сырья и материалов в его распоряжении было – Гисандр посетил еще несколько отдаленных складов, в числе которых были те, что он видел на берегу – минимум на пять или шесть дюжин метательных орудий. А запас белого льна превосходил эти цифры чуть ли не вдвое. Такой арсенал мог пригодиться только для вполне масштабных действий. Впрочем, в данный момент шла война с Персией, а более масштабного предприятия было не придумать. Мысли о том, что все это не совсем стыкуется с военной политикой патриархальной Спарты, Тарас старательно гнал от себя, полностью погружаясь в ежедневные заботы и старясь забыть обо всем, что мешало выполнению задачи. И преуспел в этом.
Когда спустя почти три недели как снег на голову к нему явились гонцы из столицы, он и думать забыл о выборах эфората, втайне мечтая, чтобы и о нем в Спарте все позабыли. Работы над «секретным проектом» шли полным ходом, все набирая обороты. К этому моменту у Тараса было готово уже восемнадцать баллист, и еще две должны были собрать на днях. Запаздывали канаты. Для большинства орудий он даже провел ходовые испытания и пристрелялся по мишеням, разнеся в пух и прах каменными ядрами большое количество телег и специально сколоченных щитов, изображавших персидских солдат. Однако оказалось, что изготовить метательные орудия гораздо проще, чем огненную начинку к ним. Темпей оказался слабым звеном и никак не мог изготовить нужное количество порошка в столь короткие сроки. На каждую баллисту пока приходилось не больше одного горшка.
– Новые эфоры хотят видеть у себя героя Фермопил и защитника Дельфийских проходов, Гисандр, – сообщил ему затянутый в доспехи гоплит, за которым стояли еще пятеро таких же. Целое посольство, разыскавшее его в доме у царского пифия.
С гордым видом от сознания собственной важности гоплит отвел рукой свой алый плащ в сторону и, вынув из-за нагрудника табличку, протянул ему с поклоном.
– Завтра же, – добавил он, когда Тарас взял ее в руки.
Глава девятая
Прощай, оружие
Минута, может больше, прошедшая с того мгновения, как перестал звучать голос эфора, показалась Тарасу вечностью. Его разум отказывался верить столь четкому и необратимому приговору.
– Понял ли ты нас, Гисандр? – снизошел до разъяснений эфор по имени Фидий, сухощавый старик с козлиной бородкой, облаченный в простой гиматий. – Слышал ли ты ясно, что решили спартанцы?
Он пристально вглядывался в лицо стоявшего перед ним гоплита, словно все еще сомневался в том, что Гисандр его действительно услышал. Слишком уж отрешенным было лицо победителя Гимнопедий.
– Да, – наконец выдавил из себя Тарас, и собственный голос показался ему каким-то шепотом мертвеца из загробного мира, – я все слышал ясно.
Он сделал усилие и обвел взглядом всех эфоров, говоривших с ним от имени спартанского народа. Это происходило в небольшом круглом зале с колоннами для тайных совещаний, примыкавшем к зданию народного собрания, где принимались все важнейшие решения. Здание находилось недалеко от Хороса. Со своего места Тарас мог видеть статуи Артемиды и Латоны, возвышавшиеся на пьедестале и грозно взиравшие на него, словно он был не прославленным гражданином, а предателем родины. В обычное время народных собраний здесь бывало шумно, но сейчас в соседних домах было пусто. Все разговоры в апелле и герусии отшумели еще вчера, и Тарас был вызван лишь для того, чтобы узнать окончательную волю «народа».
– Спартанцы постановили, – напомнил еще раз Фидий, говоривший от имени остальных эфоров, – что победа при Фермопилах над персами была одержана лишь силой спартанского оружия и несгибаемого духа ее воинов. Лакедемон прославляет царя Леонида и тебя, Гисандр, как героев этого сражения, а также защитников нашей святыни в Дельфах. О царе и твоих подвигах сложат песни.
Фидий замолчал ненадолго и даже встал от волнения со своей скамьи, сделав шаг навстречу Тарасу, стоявшему посреди круглого зала в полном боевом облачении.
– Но о… повозках, – продолжил он, – метающих гром и огонь, тебе приказано забыть. Не может смертный вмешиваться в дела богов. Наша сила в мече и копье. Так завещал нам Ликург, и мы будем хранить его заветы.
Тарас едва не выпалил, глядя в холодные глаза эфора, что эти «повозки» несколькими залпами уничтожили столько персов, сколько не смогло бы уничтожить спартанское войско за день сражения, но, хвала богам, сдержался. Хотя губы его все же дрогнули, и это не ускользнуло от Фидия.
– Так завещал нам Ликург, – с нажимом в голосе повторил Фидий, – или ты, Гисандр, хотел оспорить его мудрость?
– О, нет. – Гисандр преклонил колено, вперив взгляд в каменный пол. – Нам стоит биться только копьем и мечом. В этом наша сила.
– Ну что же, – смилостивился эфор, обводя довольным взглядом остальных собравшихся с видом человека, который только что избавил общество от страшной опасности, – так и передашь царю Леониду, когда вернешься в Дельфы. Встань.
Тарас повиновался, хотя ноги его были сейчас как ватные. Внутри все клокотало от гнева, но общение с политиками научило его скрывать свои эмоции, хотя сейчас сделать это было особенно трудно.
– Царь просит помощи, – подал голос эфор по имени Ипполит, мужчина средних лет с мясистым лицом, которое по левой щеке пересекал глубокий шрам, «подарок» аргивцев, – персы атакуют его непрерывно.
«Второй враг царя среди новых эфоров, – как-то отстраненно отметил про себя Тарас, скользнув взглядом по колоннам и пылавшим жаровням, – о нем отец тоже предупреждал меня».
– Мы отправим в Дельфы еще одну армию, которая будет готова через три дня. Ты вернешься к царю вместе с ней, – закончил он излагать хорошие новости, – и поможешь своим грозным копьем сокрушить персов.
«С баллистами сокрушить их было бы гораздо легче, – с горечью подумал Тарас, силясь скрыть свое разочарование и запахиваясь в алый плащ, – одним копьем против такой толпы много не навоюешь, будь ты хоть трижды герой Спарты».
Но вслух ответил с подобающей учтивостью:
– Мы прогоним персов или все умрем на поле боя. Другой судьбы у спартанцев нет.
– Возвращайся с победой и помни, – кивнул на это Фидий, ухмыльнувшись с видом полного превосходства над собеседником – что отныне ты забудешь про свои огненные горшки. Если у тебя остались еще готовые повозки – ты уничтожишь их, повинуясь приказу. А прибыв в Дельфы, передашь царю Леониду нашу волю.
Тарас позволил себе лишь секунду сдерживать этот взгляд – холодный и умный, гипнотизирующий, как у змеи – и затем быстро отвел глаза в сторону. Иначе его уличили бы в дерзости.
«Да ты искренне стремишься властвовать над царями, – подумал Тарас при этом, – как и еще двое. Мало друзей осталось у Леонида среди эфоров. Ну да ничего, царем становятся на всю жизнь, а вас через год уже не будет».
Впрочем, это соображение мало успокоило Гисандра. Этот год еще предстояло прожить. Война с Персией была в самом разгаре, и чем она закончится, не знал никто. За год эфоры вполне могли сильно изменить судьбу самого Леонида и всех его приближенных, что отнюдь не радовало Тараса. Так что сейчас никто, кроме самого Аполлона, не мог предугадать финала этой истории.
Тарас вновь поймал на себе пронизывающий взгляд Фидия и почувствовал, что тот не верит ему до конца. «Не зря же Фидий стал эфором. Дураков здесь не держат. Значит, будут следить, – решил Тарас, направляясь к выходу и поправляя застежку шлема, – если уже не следят. Надо будет вести себя осторожнее. Впрочем, первым делом надо все обсудить с отцом и пифием, а там видно будет».
