Анатолий Дроздов - Интендант третьего ранга
Крайнев встал и заглянул в спальню. Пищалов сопел, уткнувшись лицом в подушку. Одеяло сползло, Крайнев поправил его. Затем закрыл дверь. Его костюм из сорок первого и карабин Мосина (он не расставался с ним), висели в стенном в шкафу. Крайнев быстро переоделся, забросил ремень карабина на плечо и вытащил из шкафа большой узел. В нем позвякивало — Соня жаловалась на нехватку лекарств. Крайнев покрепче сжал края узла, несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул. Его раздутые ноздри уловили знакомый запах прели…
7
Пальцы у Сони были прохладные, прикосновения их — приятны. Саломатин млел от удовольствия. Врач осторожно тронула рубец, шею кольнуло, и Саломатин от неожиданности сморщился.
— Больно?
— Нет! — соврал Саломатин.
Соня хмыкнула и полезла в сумку.
— Бинтовать нет нужды, смажу йодом, — пояснила, накручивая на палочку комочек ваты. — Ворот только не застегивайте — натрет.
— Здоров? — спросил наблюдавший за процедурой уполномоченный.
— Еще пару дней полежать! — не согласилась Соня.
— А погулять на свежем воздухе? — не отставал уполномоченный.
— Только не далеко! — строго сказала Соня, закрывая сумку. — Слаб еще.
«Я здоров!» — хотел сказать Саломатин, но промолчал. Неизвестно, что задумал этот немецкий прихвостень!
Соня занялась другими ранеными, Саломатин с уполномоченным вышли из сарайчика, превращенного в лазарет. Во дворе Артименя возился у кухни.
— На обед будзе кулеш, с салом! — радостно сказал он, непонятно к кому из двоих обращаясь. — Смачный!
Уполномоченный важно кивнул, и Саломатин насупился — командиром здесь был не он.
— Верхом ездишь? — спросил уполномоченный.
— Учили… — хмуро отозвался Саломатин, только сейчас заметив у забора двух оседланных коней.
— Выбирай любого! — предложил уполномоченный.
Саломатин привычно проверил подпругу гнедого жеребца, подтянул стремена. Уполномоченный стоял рядом, и Саломатин понял, что ему собираются помочь. Он сердито вставил ногу в стремя, взялся рукой за луку седла, подтянулся… Тело повиновалось с трудом, и Саломатин с горечью понял, что не сумеет. В этот момент его сильно толкнули под пятую точку, Саломатин тяжело плюхнулся в седло. Не успел он подобрать поводья, как рядом взлетел на коня уполномоченный. Он сделал это легко и изящно. Саломатин невольно заревновал. Кадровый командир Красной Армии, начинавший службу в кавалерии, а тут штатский… Уполномоченный выехал со школьного двора, Саломатин устремился следом. На улице он догнал спутника, далее они ехали рядом. Уполномоченный молчал, а Саломатин счел ниже своего достоинства спрашивать, куда они направляются.
Улица большой деревни кончилась не скоро, но уполномоченный не проронил ни слова, даже не смотрел в сторону Саломатина. Они въехали в лес и зарысили по пыльной дороге. Копыта лошадей вязли в мягком песке, всадники двигались почти бесшумно. Дорога петляла, по обеим сторонам стояли высокие сосны с обожженными до коричневого цвета стволами. Пахло разогретой смолой, вокруг было тихо и жарко. Из упрямства Саломатин застегнул на крыльце ворот гимнастерки, пришлось ослабить его на одну пуговицу, затем — на вторую. Но пот все равно орошал лоб, Саломатину приходилось то и дело смахивать его ладонью. Уполномоченный ехал спокойно. В этот раз он был одет просто: в полотняную рубаху и такие же порты, заправленные в сапоги. Рубаху перекрещивала командирская портупея, на ремне чернели два кожаных подсумка, судя по тому, как оттягивали ремень, — полные. Короткий кавалерийский карабин уполномоченный забросил за спину. Саломатин невольно подумал, что в прежние времена ему не составило бы труда разоружить прихвостня, но сейчас он слишком слаб для этого. Врач права…
Внезапно уполномоченный свернул на полянку и остановил коня. Саломатин последовал за ним. Уполномоченный легко спрыгнул на землю и направился к спутнику. Саломатин упредил: хоть и тяжело, но сполз сам. Уполномоченный кивнул и указал вперед. Саломатин увидел два аккуратных холмика, обложенных дерном. Каждый венчал вытесанный из дерева небольшой крест.
— Кто? — спросил Саломатин, все понимая.
— Слева — интендант третьего ранга Брагин и сопровождавший его боец, Елатомцев. Справа — два бойца, которых мы вывезли мертвыми с мехдвора. Подумал, захочешь взглянуть.
Саломатин кивнул, подтверждая, и замолчал.
— Как погиб Брагин? — спросил минуту спустя.
— Нарвался на немецкий патруль, недалеко отсюда.
— Уверен?
— Видел собственными глазами.
— Был с немцами? — скрипнул зубами Саломатин.
— Прятался в кустах.
— Почему?
— Оружия не было.
— А если б было?
— Не дал бы убить.
Саломатин недоверчиво хмыкнул.
— Немцы, которые застрелили Брагина, лежат там, — спокойно сказал уполномоченный, указывая в угол поляны. Саломатин повернулся и увидел осыпавшийся песчаный холмик. Его тоже венчал крест из не ошкуренных березовых жердей.
— Кто их убил?
— Я.
— Говорил: не было оружия!
— Подобрал карабин Елатомцева.
Саломатин смотрел недоверчиво, уполномоченный открыл висевшую на боку командирскую сумку и протянул Саломатину две солдатские книжки. Тот взял, листнул. Рядовой Шмидт, ефрейтор Шнайдер…
— Почему?
— Не люблю, когда стреляют в безоружных. Брагин лежал в телеге раненый, Елатомцев поднял руки.
— Послушайте, Кернер! — сердито сказал Саломатин, возвращая документы. — Я не знаю зачем вы…
— Кернер я только для немцев, — прервал его уполномоченный. — Для остальных — Брагин, Савелий Ефимович. Можно на «ты» — мы, похоже, одних лет.
— Зачем тебе имя Брагина? — спросил Саломатин, с трудом переходя на «ты». Это сближало, а он не хотел.
— У меня не было других документов. К тому же я и в самом деле интендант третьего ранга. Только в запасе…
— Чего ж ты хочешь, «интендант»? — зло спросил Саломатин, выделяя последнее слово.
— Поговорить, — ответил лже-Брагин, присаживаясь на траву. Саломатин невольно последовал его примеру. — Знаю, что собираешься бежать, пробиваться к своим.
«Кто предал?» — ворохнулось в голове Саломатина. Ворохнулось и стихло. Интендант смотрел на него строго и спокойно, Саломатин понял: никто не предавал. Но этот знает.
— Сделать это просто, — как ни в чем не бывало, продолжил интендант. — Ночью школу охраняют двое мужиков, разоружить их легче легкого — сами винтовки отдадут… — лже-Брагин будто читал мысли старшего лейтенанта, Саломатин невольно поежился. — Все бойцы с тобой не пойдут, но многие увяжутся. Только не дойдете.
— Почему? — хриплым голосом спросил Саломатин.
— Проголодаетесь, зайдете в деревню хлеба просить. Кто-нибудь да предаст — не все советскую власть любят. Прикатят немцы — что сделаешь с двумя винтовками? Опять плен?
— Кто-нибудь доберется! — не согласился старший лейтенант.
— Может быть, — не стал спорить интендант. — Но того, кто выйдет к своим, сразу потащат в особый отдел. Спросят: «Был в плену?» «Был!» «Рассказывай, как немцы завербовали, какое задание дали?» Повезет — поверят, отправят на передовую. Только не батальоном командовать — рядовым! Не повезет — поедешь в Сибирь, или того хуже — расстреляют сгоряча.
«Откуда знаешь? — хотел спросить Саломатин, но промолчал. — Может, он сам из НКВД? — подумал невольно. — Со спецзаданием? Держится больно уверенно…»
— Красная Армия отступает, сдает город за городом, — продолжал интендант. — В ставке — лихорадочные поиски виновных. Особые отделы зверствуют — в каждом пленном видят шпиона…
— Так на немцев работать? — закипая, спросил Саломатин.
— Почему на немцев? — удивился лже-Брагин. — Им отдаем центнер с гектара, большая часть хлеба остается людям. Есть-пить им надо? Излишки зерна и мяса немцы меняют на мыло, соль, спички, керосин… Советская власть не привезет… Она велела ничего не оставлять врагу. Жги, взрывай! А как же свои? Те, у кого дети на фронте кровь льют? Наплевать? Лес рубят — щепки летят? Не многовато ли щепок? Пусть дохнут с голоду, раз Сталин и его окружение врага проспали? Пакт с ним заключали, пили за здоровье фюрера?…
«Он не из НКВД! — понял Саломатин. — Он хуже…» Что «хуже» он не смог сформулировать, но слушать было страшно. Не потому, что лже-Брагин хаял Сталина — в мехдворе голодные бойцы не такое кричали. Интендант говорил правду. Страшную… Саломатин тоже пил за здоровье фюрера! Пусть не пил, но за столом, где пили, сидел. Могут припомнить. Когда время придет…
— Тебя и твоих бойцов я выкупил за центнер масла, — улыбнулся интендант. — Чуть больше килограмма за голову. Дешево ценят немцы красноармейца, обученного воевать.
— С двумя винтовками навоюешь! — хмыкнул Саломатин, мгновенно поняв смысл слов интенданта. — И патронов мало.
