Юрий Корчевский - Стрелецкая казна
— А где вход в это подземелье?
— Называл тятенька приметы, да запамятовала я. Может, на месте удастся вспомнить?
Ну да, вспомнить. Будем белым днем лазить по оврагу — то-то татары повеселятся!
На деле это оказалось вполне выполнимо. Татары, в большинстве своем, были у стен, в осаде. Бродили по городу шайки грабителей татарских — не без того. Но у оврага не было никого. Да и что татарину там делать? Правоверный мусульманин воевать должен, в крайнем случае — чужим добром сумки набивать. А в овраге, кроме шайтана, или иблиса, никого и не встретишь. Ну может быть еще парочку нищих — а что с них взять, кроме вшей?
Мы ходили по склону, Елена упорно пыталась отыскать вход, вспоминая приметы, но — или память подвела, или вход завалило за годы. Мне надоело собирать на штаны репейники и рвать рубашку о колючки. Надо попробовать поискать с помощью лозы. Искали же предки, да и доныне в деревнях с помощью лозы ищут близкую воду, а потом роют колодцы. Подземный ход — не вода, но почему бы и не попробовать?
Я срезал ножом ветку, зажал в руке. Вообще-то я попробовал бы железную рамку — когда-то, еще в прежней жизни, я видел фильм и кое-что запомнил, но проволоки под рукой не было.
С зажатой в руке лозой я пошел по склону. Конечно, пошел — это громко сказано. Практически я полз на левом боку, цепляясь левой же рукой за кусты и корни. Склон был довольно крутой, и удержаться было непросто. Вот лоза повернулась в руке. Сломив ветку кустарника, я воткнул ее в землю. Теперь можно спускаться вниз, строго вертикально под веткой. Интересно, на какой глубине делался подземный ход? Не думаю, что очень глубоко — не метро же.
Я спустился метра на четыре, ощупывая рукой землю. Вроде что-то есть под землей — похоже на доску. Я ножом и рукой стал отбрасывать землю. Точно — дощатый щит. Я заработал руками, как крот лапами.
Видя, как я рою, Елена стала мне помогать. Постепенно дощатый щит открылся весь, невеликого размера — не дверь, а люк, лаз. Упершись ногой в землю, мне удалось оторвать доски. Я увидел черный зев подземного хода. С потолка его свисали нити паутины. Было ясно, что им никто не пользовался, по крайней мере, в последние годы.
Я на четвереньках вполз в подземелье. Темно, сухо, к лицу липнет паутина. От пыли чешется в носу и хочется чихать. Вдруг лбом я уперся в преграду. Начинаю ощупывать — дверь. Именно дверь, а не убогий люк. Я стал медленно подниматься, обшаривая в темноте новую преграду. Дверь делали серьезную — не иначе, дуб мореный, окованный железными полосами. Мне удалось встать во весь рост: здесь уже высота была под два метра. Никакой замочной скважины, а дверь не открывается, сколько я ни дергал за ручку. «Наверное, изнутри заперта», — догадался я.
Недолго думая, я просунул руку сквозь дерево, нащупал железный запор, отодвинул его. Сзади раздалось шуршание — это в подземный ход лезла Елена. К моему удивлению, она тащила с собой палку.
— Леи, палка-то зачем — у меня сабля есть.
— А я тебе не сказала?
— О чем?
— В ходе ловушки есть тайные. Ежели ползет через ход человек непосвященный, ловушки ему не миновать и смерти не избежать.
— Ну, спасибо, а больше ты ничего не забыла? Хорошо, хоть сейчас вспомнила. И чего у этих женщин в голове?
Я взял у нее палку и сказал:
— Немедленно выполняй все, что скажу. Не думай, не спорь. Скажу — падай, значит — мгновенно падай. Промедлишь — можешь лишиться жизни. Поняла?
— А если там лужа будет? — Где?
— Там, где ты скажешь — «падай».
— О господи! Я для примера сказал. А если всерьез, то падать будешь даже в лужу, если я скажу.
Елена надула губки.
— И грязная выйду в кремль? Как нищенка убогая?
— А хочешь, чтобы тебя мертвую за ноги из хода вытащили?
Я лег на дно хода. Елена легла рядом. Палкой открыл дверь. Очень своевременно. Щелкнула тетива арбалета, и я услышал, как надо мной пролетел арбалетный болт и вылетел в овраг. Ничего себе — ласково встречают гостей! Если бы я стоял, болт попал бы точнехонько в живот.
Лена даже не поняла, что случилось.
— Это что там треснуло?
— Палка, — соврал я.
Была еще одна незадача — в ходе темно. Видя мое затруднение, Елена выдала:
— Здесь факелы должны быть, они завсегда у входа бывают.
Я пошарил по стенам, наткнулся на факел; почиркав кресалом о кремень, зажег его. В подземном ходе дул слабый ветерок, не ветер даже — ток воздуха. А пламя факела отклонялось в сторону пройденного нами лаза. Мне это говорило только об одном — где-то есть выход. Осторожно ступая, я осматривал стены, прощупывал палкой пол, прежде чем сделать следующий шаг — урок с арбалетом не прошел даром.
Мы прошли метров пятьдесят, перед ногами, чуть выше пола что-то блеснуло. Я наклонился. Так и есть, проволока медная. Ну то, что она медная, понятно — железная быстро проржавела бы.
Еще одна ловушка. Интересно было бы узнать — какая, но не на своей же шкуре.
— Лена, осторожнее, здесь проволока, не задень.
Я подсветил факелом. Женщина боязливо перешагнула. Надо держать ухо востро, думаю — это не последний сюрприз.
Медленно, простукивая палкой пол, вытянув вперед факел, чтобы было виднее, мы продвигались дальше.
Тоннель делал небольшой поворот. Я ткнул палкой в землю и услышал щелчок. Земля под палкой провалилась, открыв яму. Я осторожно заглянул — метра два глубины, вся утыкана на дне кольями. Молодцы строители! Чужому тут точно гибель, а человек знающий должен иметь план.
Мы и дальше двигались осторожно. Воздух в тоннеле сменился с затхлого на свежий: наверное, недалеко вход. Но торопиться нельзя. Не успел я об этом подумать, как увидел медную проволоку поперек входа, тоже почти под ногами. Я посветил факелом. Над проволокой была щель, а там — несколько копий в ряд, скрепленных металлической решеткой. Ну, предки, ну затейники, ну шутники!
Мы осторожно миновали и это препятствие. К счастью, ловушек больше не встретили.
Обшитые деревом стенки тоннеля перешли в каменную кладку, двадцать ступенек вверх, дверь. Сбоку от двери — маленькая дырочка, из которой льется дневной свет. Обзор через глазок небольшой, никого не видно. Я приник к дырке, присмотрелся и узнал место — это площадка перед Тайницкой башней. Может, башню потому так и назвали? Я даже понял, почему сделали дырку. Прошел человек по подземному ходу, посмотрел в глазок — не видит ли кто? Нет ли посторонних глаз у двери? И может незаметно проникнуть в крепость. Здорово! Не потому ли именно у этой башни я видел воеводу?
Я погасил факел в бочке с водой, предусмотрительно поставленной у входа, открыл поперечину, толкнул дверь. Уши сразу заложило от шума боя. Звенели мечи, стреляли крепостные пушки, везде кричали.
Мы с Еленой вышли, прикрыли дверь. Надо осмотреться.
— Лена, иди в Спасский собор, в нем укрываются от стрел женщины и дети, я тебя потом найду. — Я хотела…
— В собор, без разговоров. На мне кольчуга, а на тебе — только одежда. Убитой быть хочешь? Ты же дала слово меня слушаться.
Елена побрела к собору. Я по каменным ступеням взбежал на стену кремля. У Тайницкой башни было тихо, бой шел у Дмитровской — татары пытались прорваться через каменный мост, захватив Отводную башню. У Тайницкой, Коромысловой, Никольской, Кладовой, Пороховой башен — с наружной стороны шел широкий ров с водой, и потому татары лезть на штурм здесь не рисковали. Но у других башен — Ивановской, Белой, Борисоглебской, Георгиевской, где рва не было, нападающие лезли на стены, приставив лестницы, сделанные из разобранных деревянных домов. Мне — туда, где идет бой.
Я перебежал к Северной башне. Здесь бой шел уже на стене. Татары с лестницы запрыгивали на нес и рубились на саблях с защитниками. Живых ратников оставалось мало, трупы русских и татар покрывали весь проход стены — добрых две сажени.
Нападавшие были ко мне спиной, чем я не преминул воспользоваться. Ближнего ко мне я просто спихнул со стены; высота — метров восемьдесят, но татарин был в броне и грохнулся так, что звук удара был слышен даже на фоне дикой какофонии боя. Второму саблей смахнул голову; третий размахивал боевой палицей, что было редкостью среди татар — может быть, потому, что он был огромен, как медведь. Я нанес ему два быстрых удара по ногам и, когда он повернулся ко мне, ткнул его саблей в лицо, попав в глаз. Татарин бросил дубину, схватился за лицо, и тут один из наших дружинников всадил в него копье.
Стену очистили, но на лестнице показалась новая рожа, высунувшаяся над ее гребнем. Я вырвал копье из убитого, уперся им в лестницу, поднатужился… Сил не хватало, но мне пришли на помощь. За ратовище копья сразу схватилось несколько человек, и мы опрокинули лестницу. Фу, можно перевести дух.
— Георгий, ты откуда тут взялся?
Сняв шлем, мне улыбался Михаил, дружинник, учивший меня владеть кистенем. Я сразу бы его и не узнал. Лицо грязное, потные волосы прилипли к голове, кольчуга и одежда забрызганы кровью. Мы поздоровались, пожали друг другу руки.
