Дмитрий Полковников - Герой не нашего времени. Эпизод II
Заставы привязаны к границе, а не к рубежам, с которых удобно её оборонять. Вот почему то, что сделали пограничники, держась на заставах несколько часов, а где-то даже несколько дней, – подвиг вдвойне. Но десятая застава должна удержать немцев гораздо дольше, чем прошлый раз.
Елизаров не удивился поведению комбата, зато Мешков изумлённо заметил, как капитан со скрещенными пушками в чёрных петлицах потряс головой, отгоняя наваждение. Что, в артиллерии все такие контуженые?
– Значит, так: с точки зрения охраны границы положение ваше идеально, никакой бандит скрытно не подберётся, – начал Максим.
Фольварк с трёх сторон окружали поля. С четвёртой – полоска воды в овраге, оставшаяся после разлива Буга, шириной где-то шесть метров.
– Да, это мы оценили, когда выбирали место, – подтвердил младший лейтенант.
– А вот обороняться плохо, всё как на ладони. Батарея гаубиц разнесёт заставу минут за десять. Дальше в дело пойдут миномёты, головы не поднять. А если начнёте отходить, ставим на поле заградительный огонь – и деваться вам некуда.
– А кювет вдоль дороги?
– Он не только обозначен на карте немцев, его ещё видно с их наблюдательной вышки или аэростата. Или, думаете, против нас стоят идиоты?
Панов не фантазировал. Наверное, вон на тот серый камень после войны прикрутят белую мраморную плиту со звездой над текстом. Оказавшись в полосе главного удара, начальник заставы Мешков и девятнадцать бойцов навечно остались на заставе. Те, кто вышел из окружения, смогли прорваться к своим вечером, когда стих огонь, а остальных немцы блокировали в кирпичном сарае и после отказа сдаться в плен, расстреляли здание из пушек.
Младший лейтенант искоса посмотрел на гостя, понимая его правоту. Только спросил:
– А как же вы? Не придёте к нам на помощь?
Ненашев поморщился, а пограничник, глядя на выражение его лица, невозмутимо перевёл:
– Капитан Ненашев из укрепрайона, он к тебе точно не придёт, их дело – держать свой рубеж. Максим, что ты предлагаешь?
Комбат расстелил карту.
– Заставу придётся оставить. Отойдём вправо. – Он показал новую позицию.
– Хочешь пулемётами во фланг?
– Скорее в лоб! Позиция, с одной стороны, выгодная. Но стоит корректировщику немцев оказаться здесь, – Ненашев карандашом ткнул в точку на внешнем валу, – снимайтесь и валите на восток вдоль Мухавца.
– А если мы посадим туда своих бойцов?
– Я военных академий не заканчивал, но пытаюсь думать логично. – Ненашев неопределённо пожал плечами и чуть поджал губы. – Немцы в 1939-м уже штурмовали крепость. Тогда не получилось её взять, поляки крепко держались как раз за эти валы. Будет за них драка, но сначала их обработает артиллерия. Там уже осознали ошибку. Вот и думайте. А что касается рубежа обороны, если решитесь, то по-соседски попробую помочь.
«Они должны согласиться», – подумал капитан. Мост за их спиной очень смущал Максима. Когда взяли, гарнизон крепости лишился последних ворот. А ещё Панов знал слова, будто сказанные Жуковом после войны: «Виноваты мы перед пограничниками. Отдали их на съедение…»[91]
– Договорились, – подытожил Елизаров, и младший лейтенант согласно кивнул. Для него это был первый военный, который и дело предложил, и сам помочь соседям вызвался.
Объезд других застав ничего необычного не принёс. Только в Митках второе оборонительное кольцо пограничники оборудовали прямо в узле обороны укрепрайона, выбрав, как центр, старый форт. Пустоту в казарме дежурный объяснил просто. Бойцы, свободные от нарядов, сейчас на стрельбище. Военные обещали им показать какой-то особый «навесной» способ стрельбы из станкового пулемёта.
Вернувшись в Брест, Колосов приказал собрать общее совещание.
Вместо майора Ковалёва отдувался его начальник штаба.
– Товарищ генерал-лейтенант, на границе тревожно. Германские самолёты каждый день нарушают границу. Их солдаты и офицеры ведут усиленное наблюдение за нашей стороной. Абвер и гестапо массово засылают к нам националистов из поляков и белорусов, имеющих ближайшую задачу диверсии. Большинство мы ловим, но на всех сил не хватает. Считаю, что немцы в ближайшие дни могут начать войну против СССР. За текущий день взято двадцать девять диверсантов.
У Колосова вытянулось лицо. Неудивительно – отчёты доходили до центрального аппарата дней за пять. Информация запаздывала существенно. Сначала из отрядов сводки передавались в окружные управления. Те обобщали их и пересылали в Москву.
Разведывательные донесения приходили всё чаще, но использовали их больше для справок и подбора примеров для очередного доклада руководству. На стол начальников мгновенно попадали лишь спецсообщения об особых случаях, происшествиях и делах, находящихся на личном контроле.
– Тридцать пять, – подал реплику Елизаров. – Одна группа из восьми нарушителей оказала вооружённое сопротивление. По всей видимости, немцы. Пленных нет, раненых застрелили сами и сопротивлялись до конца. Наши потери: двое убито, четверо ранено. Лично обзванивал комендатуры. К пяти утра посчитаем окончательно.
Колосов удивился. Как сильно изменилась ситуация лишь за четыре часа пребывания в Бресте!
– Почему днём шли?
– Взяли в двух километрах от границы. Все переодеты в нашу форму.
– Что ещё можете сказать по делу?
Начштаба и комиссар погранотряда досадливо смотрели на Михаила. На глазах выслуживается, а ведь мог бы и доложить! Сколько же времени служим вместе…
– Днём относительно всё спокойно, если не считать самолётов-нарушителей. По ночам немцы на самом деле подтягивают технику к границе. Местных жителей на той стороне предупредили: если начнут паниковать, расстреляют сразу на месте. Наша агентура проявляет выдержку и пытается выявить дату, время и место готовящейся вооружённой провокации.
Оба генерал-лейтенанта внимательно посмотрели на Елизарова. Баданов думал, что он далеко не глуп. Уловил настроение Колосова. И капитан лоялен, высказав мысли только ему. А владеет обстановкой гораздо лучше начальства. Колосов схватился за брошенную соломинку: «провокация», стараясь сохранить лицо. Хоть кто-то здесь разделяет мнение Главного управления.
– Вот вы правильно себя ведёте, капитан! Спокойно и рассудительно. Не то что некоторые, кто манкирует служебными обязанностями, прикрываясь сложной обстановкой на границе. Что у вас творится с дисциплиной? Происшествие за происшествием! Да от ваших донесений просто разит трусостью! Не скрою, до определённого времени мы вам верили, направляли сводки в Генштаб и ЦК партии. И что? Всё оказалось слухами!
Колосов возмущённо стукнул кулаком по столу.
– В общем, так. Приказываю панику прекратить, как и самодеятельную отправку семей на восток[92]. Тем, кто отправил, вернуть обратно! Да немедленно! Для войны между СССР и Германией нет ни причин, ни поводов. А мы пока объективно разберёмся, что на самом деле творится на заставах[93].
Слушая его, Елизаров внешне остался спокоен. Как прав Ненашев, по всем признакам скверна где-то наверху. Баданов подумал, что разведчик может уже ничего не докладывать. Вряд ли сообщит больше, чем в письме. Те же сигналы в Управление погранвойск НКВД по Белоруссии шли и из других отрядов.
Всё, что в его силах, сделано, проект приказа об усилении охраны границы осталось лишь подписать[94]. Остальное начальники отрядов, застав и коменданты должны понять сами и действовать по обстоятельствам[95]. Баданов ошибался, Михаил при личной беседе рассказал гораздо больше.
Глава 25,
или «Если воин на ночь бреется…»
Максим пришёл на встречу заранее, но забрать свой последний заказ в городе успел. Точнее, последнюю звенящую партию.
Капитан прогулялся, старательно вспоминая маршрут, проделанный недавно ночью. О, как к месту слова товарища Ленина: «Промедление смерти подобно», ну а дальше, если кто помнит Ильича, как стратега, следует вечный список архиважнейших объектов любого города.
Друг за другом стояли теплушки под вооружённой охраной, тот самый эшелон с боеприпасами, взлетевший на воздух утром 22 июня после того, как немцы вошли в город. Панов хорошо запомнил причину смерти очень заслуженного немца[96]. По аналогии. Суворов когда-то писал дочке: «Моей лошадке ядрышком полмордочки снесло», а тут случай исключительный, ввиду использования против сынов Фатерлянда колёс разнесённого взрывом вдребезги железнодорожного вагона.
К югу от вокзала находился целый комплекс различных складов, а на путях Максим насчитал цистерн штук сорок. Знакомых логотипов, типа Роснефть, капитан на них не увидел, основные поставки «чёрного золота» на запад шли южнее, но предположил в качестве их содержимого нефтепродукты для местного потребления: бензин, мазут и масло.
