Падаванство (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
— Да, пожалуй. Да. — кивнул Дональд. — Признаться, я не верю в то, что у нас хоть что-то дельное получится, но… я просто не могу отказаться.
— Жжет?
— Не то слово! — улыбнулся он с легким безумием в глазах.
[1] После завершения освобождения (реконкиста) Пиренейского полуострова от мусульман в 1492 году с некоторым лагом началась конкиста, то есть, завоевание мира и в первую очередь Нового Света.
[2] Здесь имеется в виду Хивинский поход 1839–1840 годов, отдельного Оренбургского корпуса Русской армии против Хивинского ханства, который закончился поражением России.
[3] Здесь имеется в виду река Урал.
[4] Первые концентрационные лагеря (для гражданских) придумали англичане в годы последней Англо-Бурской войны на рубеже XIX-XX веков. В данном случае они чуть-чуть упредили собственное изобретение. Тем более что в Англии с середины XVI века практикуются близкие к концлагерям приемы, вроде Workhouses, то есть, каторги, на которые сгоняли нищих и бродяг для «изоляции нежелательных элементов». Да и лагеря для военнопленных в Наполеоновские войны (и не только) имели все признаки концлагерей.
[5] Водометный движитель был изобретен еще в последней четверти XVIII века и в дальнейшем совершенствовался. В одной только Англии в период с 1830 по 1860 зарегистрировано 35 патентов, связанных с ним. Просто он не находил ниш для практического применения.
Часть 1
Глава 8
1848, сентябрь, 17. Казань
— Хороший чай, ароматный, — вполне добродушно произнес Шамиль, ставя чашку на стол. — Но он не чистый?
— Да. Это смесь. Основа — черный чай. В него я добавил сушеные кусочки персика и айвы.
— И все?
— Да. Чай — отличная основа для самых разных фруктово-ягодных напитков, весьма приятных на запах и вкус.
— А вино? Я слышал в европейских странах любят добавлять в него фрукты и специи.
— Это верно. Но лично я стараюсь вина не пить. Да и вообще ничего, что содержит алкоголь в хоть сколь-либо значимом объеме.
— Это необычно слышать от русского. Я много раз видел, как ваши офицеры увлекались, да и солдаты дорывались.
— Все верно. Случается. Но это мой выбор. Слишком уж губительно всякое хмельное для разума. Затуманивает и утомляет его. Ежели регулярно принимать, можно совсем закиснуть умом. Я себе этого позволить не могу. Слишком много дел и ответственности.
— Не зря Аллах это запрещает!
— Табак тоже уму не помогает, разрушая сосуды при длительном употреблении и ведя к ухудшению снабжения мозга кислородом из-за забивания легких смолами и прочими пакостями. А дурман всякий так и вообще — беда такая, что рядом с алкоголем и не стоит по вреду и разрушительности…
Они сидели на террасе и, наслаждаясь отличной погодой, пили чай, спокойно ведя беседу ни о чем. Из вежливости. О самых обычных вещах. Откладывая деловые вопросы на попозже. И минул добрый час, не меньше, прежде чем они, наконец, подняли важную обоим практическую тему:
— Вы уже посмотрели ковры, которые я привез? — поинтересовался Шамиль.
— Да, уже успел глянуть. Неплохие. Попроще иранских, но вполне достойные. Думаю, что именно такие нам и нужны. Чтобы цену не задирать и можно было их продавать столько, сколько вы их сделаете.
— Все оказалось не так и просто… — покачал головой Шамиль.
— Из-за чего?
— Бабы. Такое большое количество баб в одном месте — жди беды.
— Скандалят?
— Очень тяжело уживаются, — тяжело вздохнув, ответил Шамиль.
— А может какого аксакала над ними поставить. Такого, чтобы женские прелести его уже не могли соблазнить. Отчего он смог бы судить более-менее свободно.
— Мне так и пришлось сделать. — улыбнулся Шамиль. — Только после этого все и стало налаживать.
— Женские коллективы, — развел руками Толстой. — Гремучая сила. Да. Какая-то помощь с моей стороны нужна?
— Краски надо хорошей.
— Персидской?
— Сочной. Яркой. Стойкой. Разной. А откуда она будет не так уж и важно. И шерсть, и хлопок, и шелк мы нашли, а вот красить их добрым образом нечем.
— Понимаю, — кивнул Лев Николаевич.
— Мы с персами хотели сговориться, но они догадались зачем она нам. Так, в итоге, ничего и не продали.
— Да, это ожидаемо. Я понял. Здесь нужно подумать. Крепко подумать. И кое-какие опыты провести. Может быть, получится помочь. — медленно произнес граф.
Так-то в 1842 году Зинин уже научился синтезировать анилин из нитробензола. Оставалось придумать, как из этого вещества красители изготавливать. Он попросту не помнил ничего. Ну, почти. В голову приходила только шимоза, которая применялась до военной карьеры как раз в качестве яркой желтой краски. Она, правда, не анилин, но тоже вполне известна[1].
Иными словами — поле для экспериментов имелось очень большое. Его же результат, очевидно, выходил за рамки производства ковров. Одни только анилиновые чернила если не золотое дно, то нечто близкое к этому. Во всяком случае, в первое время.
Одна беда — химия, то есть, химическое производство.
Его требовалось развивать все лучше, быстрее и сильнее. А сам Лев Николаевич в нем нормально разбирался только в разделах, связанных со взрывчатыми веществами и ядами. Такова уж специфика изначальной его профессии. Нужно было быстро определять, что производят в той или иной подпольной мастерской и много что делать на коленке в полевых условиях.
Общий курс химии, разумеется, граф тоже неплохо изучил в свое время и периодически освежал, сталкиваясь с разными аспектами по последующей уже работе, когда занялся проверками и инспекциями. Однако ему было безгранично далеко до нормального, профессионального химика. И не с завода, который годами стоял на своем участке, из-за чего потерял всякую гибкость. А такого, что все его горит, что-то изучает, ставит опыты и так далее.
А еще ему требовался персонал для химических производств.
Подходящий.
Абы кого туда не поставишь. И дело не только в обучении и подготовке, сколько в психике. Требовались люди аккуратные и настолько исполнительные, чтобы безукоризненно выполнять инструкции и технологические карты. Иначе можно легко повторить опыт XIX века, в котором те же заводы нитроглицерина взрывались с удивительной регулярностью. Словно праздничные фейерверки.
Да, из США удалось «утянуть» полтора десятка подходящих работников. Но, судя по всему, их требовалось найти сотни… многие сотни. Если не тысячи. Одно тянуло за собой другое, извлекая целые производственные цепочки.
Причем они росли буквально на глазах.
Например, первые два танкера Бенрадаки уже построил.
Маленьких.
Деревянные кораблики водоизмещением около пятисот тонн. С хорошим удлинением, тремя мачтами, вооруженными как шхуна, и паровой машиной Льва — «трешкой», то есть, трехкратного расширения мощностью в двести лошадиных сил, которая приводила в движение кормовое гребное колесо. Ну, чтобы лобовое сопротивление поменьше.
Нефть в них наливалась.
Натурально.
А не грузилась, как раньше, в бочках. Из-за чего чрезвычайно снижалась стоимость, так как тара не требовалась. Вмещалось в эти первые танкеры где-то по двести пятидесяти тонн нефти. Ей же отапливалась и их паровая машина. Впрочем, ей старались пользоваться ограниченно, считая основным движителем паруса.
Так вот — совсем недавно оба эти танкера вернулись из первого рейса. Вполне успешно, кстати. Хотя и Толстой, и Бенардаки переживали по поводу того, что деревянный корпус — плохое решение для такого корабля. Но обошлось.
В Нижнем Новгороде же заложили еще четыре таких кораблика, на первый взгляд, вполне удачных. По грубым оценкам каждый из них мог за сезон совершать надежные пять рейсов. Может, и больше, но пять наверняка. Привозя в Казань всей малой эскадрой порядка семи тысяч тонн[2] дешевой нефти. Натурально копеечной.
