Уроки черного бусидо Димы Сабурова (СИ) - Вязовский Алексей

— Отомо-сама! Детей. Детей пощадите!!

У меня защемило сердце, появилась слабость в ногах. А самураи уже тащили растрепанную женщину, которая выла от ужаса и двух детей — мальчика лет десяти и совсем маленькую девочку.

— Прошу! Умоляю!!

Плешивый продолжал извиваться перед лошадью дайме, но тот самый придворный, что рассказывал про «кесарю кесарево» уже заносил меч. Вжих. Одна голова покатилась по песку. Вжих, вторая!

— Остановитесь! — по-русски закричал я, раздвигая толпу руками — Не трогайте детей!!

На меня тут же навалились португальские пикинеры.

Вжих! Еще одна голова мальчика на песке. Все это под крики девочки и полное молчание всех окружающих. Все встали на колени, замерли в поклоне… Я закрыл глаза, зажмурился, что было сил. Смотреть, как убивают последнего ребенка сил не было.

* * *

Головы казнённых насадили на колья, что во множестве стояли в порту у причала. На них тут же стервятниками слетелись чайки. Я стоял в полном оцепенении, вглядываясь в лица детей, что буквально две минуты назад были ещё живы. Внезапно моё предплечье обожгло ударом линька. Я вздрогнул, Педро — гнусно улыбаясь показывал мне на колья рукой. Второй «перерезал» себе горло:

— Olha, o macaco é para ti!

Ясно. Голова «макаки» тоже когда-то будет на одном из этих кольев.

Забрало у меня упало окончательно. Стоящие рядом пикинеры и ахнуть не успели, как я взял козлину за горло, повалил подножкой на землю и принялся душить.

— Macaco merda!! — раздались крики. Потом в голове у меня взорвалась граната и свет погас.

Очнулся я уже ночью со связанными руками в какой-то халупе. Судя по плеску волн, запаху и звукам — всё ещё в порту. Понятно. Связать связали, а тащить меня здорового куда-то далеко — дураков нет. Медленно-медленно я подвел под себя ноги. Пошевелил кистями рук. Во всяком случае, пальцами я владел, кисти чувствовал. Еще минуты три подводил ноги, садился, судорожно вслушиваясь. Никто не обращал на меня внимания, все было тихо.

Я встал, сделал пару шагов. Ноги затекли, но идти, в общем, получалось. Возле порога было светлее, и я увидел, что именно валяется на полу. Встал на колени, прилег набок, захватил связанными руками кинжал — танто. Видимо выкатился во время того, как меня затаскивали, а в темноте никто внимания не обратил. Я лег набок, стал перехватывать руками лезвие. Раза три задел клинком по рукам. Боли не было — так, какое-то царапанье. Но я понимал, что могу сильно пораниться и вскрыть себе вены. А «вскрываться» я совсем не хотел — надо кое с кем посчитаться.

Трудно сказать, сколько времени прошло, пока я смог разрезать путы. Три минуты? Пять? Кинжал был как бритва, и времени ушло немного. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы руки начали работать. Стараясь не кричать от боли, я много раз сжимал и разжимал кулаки, напрягал бицепсы, сгибал руки в локтях, делал махи — все это в тесном пространстве. Не меньше получаса ушло на то, чтобы руки заработали, пусть с ломотой в мышцах, с горящей кожей, с распухшими кистями. На них и правда было несколько порезов, но не сильных — почти сразу кровь остановилась.

Просунув танто между дверью и притолокою, я подцепил простенький засов, сбросил его на песок. Подождал. Нет, все тихо. Осторожно открыл дверь, вгляделся в туман, который пришел с моря. Слабо горело два костра впереди, слышался плеск волн.

Я лег на землю, пополз вперед к левому костру. Тут было пусто, дрова уже почти догорали. Пощупал короба, что были сложены рядом с костровищем. О, мой! «Модернизированный». Мешочки с рисом, вяленая рыба в бумаге, еще какая-то снедь. Отлично! То, что нужно.

Начал аккуратно ползти в сторону второго костра. Там тихо переговариваясь и передавая друг другу фляжку сидели двое. Я замер прислушиваясь. Португальцы!

Теоретически я знал, что делать. Дядя Серёжа, папин сослуживец, как то сидя у нас в гостях и выпив коньяка больше обычного, подробно объяснил и показал как правильно. Кинжал превосходно лег мне в полусогнутую, расслабленно опущенную руку, удобно опираясь на кость. Неопытные люди, стискивают нож, охватывают рукоятку. Я же держал нож расслабленно, почти как врачи держат шприц.

Вдох, выдох, рывок. Первый удар в спину под лопатку левому португальцу. И тут же дернуть на себя, схватить второго за волосы, кинжалом ему в шею. На, на! И каков сюрприз! Правый оказался моим местным фанатом. Педро-педрила. Господи, спасибо! Получи еще! Левый молча повалился прямо лицом вперед. Боцман же попытался встать на ноги, зажимая руками раны на шее. Ему на грудь и плечи била темная, почти черная кровь и с нею уходила жизнь.

Педро все-таки смог встать, замер в странной, напряженной позе, мучительно и дико раскрыв рот. «Сейчас заорет», — в панике подумал я. Но боцман уже не мог кричать. Он сделал еще шаг назад, опять споткнулся и стал падать навзничь. Его ноги несколько раз дернулись в воздухе, откуда-то из темноты донесся мучительный выдох, почти хрипение.

— Alarm!

Я следил за Педро, но левый португалец вдруг тоже встал, шатаясь пошел в сторону моря.

— Alarm!!

Надо рвать когти!

Я кинулся к первому костру, схватил свой «модернизированный» короб и тут же рванул в темноту порта.

Глава 9

Пока дайме Отомо снимал промокшую одежду — возвращаться после охоты пришлось под проливным дождем — ловчий терпеливо ждал, держа в руках белого голубя. Свита князя рассаживалась в парадном зале, служанки разносили чай и саке на выбор. После того, как Сорин-сан вытер полотенцем руки и лицо, он взял голубя, отвязал цилиндрики, что были прикреплены к его лапкам. Оттуда достал сложенные листки тонкой рисовой бумаги, сломал печати. Иероглифы были очень мелкими — пришлось щуриться, чтобы прочитать послание сёгуна Асикага Ёсиаки.

'Всечестному и достопочтенному даймё Отомо Сорину, главе рода Отомо, повелителю провинции Бунго.

Обращаюсь к вам как союзнику с надеждой на вашу поддержку в это смутное время. Когда безрассудный Ода Набунага захватывает под свою власть владения добропорядочных правителей, верные вассалы должны объединиться под знаменами сёгуната.

Разве можно одобрять действия Набунаги, который оставляет после себя следы предательства и кровопролития? Его воины ходят по землям, совершая поджоги и убийства, не щадят ни самураев, ни крестьян. Своим малодушием и бесчинствами он прельщает умы доверчивых людей, сея смуту и раздор в стране.

Повторно призываю вас под свои знамена и обещаю после победы решить все недоразумения с вашим новым господином господином Таканобой. За Вашу верность я щедро награжу Вас новыми владениями и почестями при дворе.

Соответствующее послание было также направлено главе клана Рюдзодзи.

Да восторжествует правый путь, да будут рассеяны смутьяны, да утвердятся закон и порядок в нашей стране!

Ёсиаки,

Сёгун-соправитель Муромати'

Отомо-сан еще раз перечитал письмо, задумался. Вся свита боялась шелохнуться, дабы не потревожить своего князя в тяжких раздумьях.

— Оставьте нас все! А вас Татибана-сан я попрошу остаться.

Вассалы поклонились, вышли из зала. Остался один — высокий, жилистый самурай сразу с двумя шрамами через все лицо. Причем один из них был новый, только недавно заживший. Первый удар меча выбил левый глаз, разрезал всю щеку на две части. Срослась она плохо. Второй удар рассек нос и верхнюю губу. Казалось, что Татибана-сан постоянно улыбается. Но не было в замке Фунаи более мрачного и закрытого человека.

— Садись ближе — Отомо-сан позвал поближе к себе своего первого советника, кивая на соседнюю подушку — Смело говори, что считаешь нужным

— Откуда письмо? — тут же поинтересовался Набэсима-сан, устраиваясь поудобнее

— Откуда и первое. Из города Томо

— Сегун все также в землях клана Мори — сам себе кивнул первый советник — И продолжает собирать вторую коалицию против Оды.

— Скорее уж третью — хохотнул дайме — После того, как генерал Оды Акэти Мицухидэ сумел завоевать все владения рода Хатано, Хидэёси привел под знамена сюзерена род Укита — давнего союзника клана Мори — считай у Набунаги врагов на Хонсю почти не осталось. Только Мори на юге и некоторые кланы на севере.