Нелегкая поступь прогресса (СИ) - Ежов Сергей Юрьевич

— Ах, Юрий Сергеевич, могу ли я поверить в такой счастливый оборот?

— Отчего же нет, дорогой Карл Акакиевич? Мне, так уж получилось, помог Павел Петрович ещё в бытность свою великим князем. Мы русские люди, должны друг другу помогать.

Тут раздался множественный топот копыт, и к моему шатру подскакал офицер, в сопровождении двух гусар:

— Ваше сиятельство, австрияки прислали парламентёра под белым флагом, просят нашего командующего.

— Именно просят, не требуют?

— Просят, причём едва ли не униженно.

— Кто конкретно?

— Оберст [7] фон Визенберг, а при нём два обер-офицера.

— Хорошо же, проси.

Спустя пять минут показались трое всадников, облаченных в форму инфантерии [8] австрийской армии, а при них десяток сипахов в качестве конвоя.

Оберст и его сопровождающие, один их которых держал белый флаг переговорщика, спустились с коней, и пошли ко мне. Оберст впереди, его ассистенты на полшага сзади. Я встал со стула и подошел к краю площадки, на которой стоял мой шатёр. Формально я продемонстрировал уважение к противнику, фактически же, я стоял на возвышении, примерно на полметра выше парламентёров.

Оберст, надо сказать, очень чутко увидел неравенство позиций, однако никакого ответного хода придумать не смог, потому начал переговоры. В сущности, его речь о человеколюбии и прочей муре меня не слишком тронула, я эту часть пропустил мимо ушей. Более внимательно я выслушал ту часть речи, где оберст говорил о предоставлении возможности его войскам собрать и похоронить убитых, и дать возможность оказать помощь раненым.

— Хорошо. — отвечаю оберсту — Разрешаю вашим солдатам собрать убитых и раненых по всему полю боя, включая и проходы вдоль дорог, куда наносились первые удары. Ограничение одно: у ваших солдат не должно быть оружия.

— Пока я ехал по проходу, увидел не слишком много трупов, а ведь сюда вошла бригада из двух полков, то есть почти четыре тысячи солдат и офицеров. Ваше сиятельство, где остальные?

— Остальные офицеры и нижние чины, герр оберст, находятся в нашем плену. Когда мы применили своё оружие, их командир правильно оценил обстановку, и повёл выживших в боковое ущелье, где мы и приняли у него капитуляцию. Если вам угодно, командиров полков вам тотчас же представят. Командира бригады вы можете посетить в лазарете.

— Да, я бы хотел поговорить с командирами полков и посетить Конрада делла Вольпе. С вашей стороны было очень любезно такое предложение.

— Мне эта любезность ничего не стоит, уважаемый оберст фон Визенберг, однако рекомендую отправить одного из ваших ассистентов с сообщением, что ваши солдаты могут подать помощь раненым и убрать трупы. Прошу прощения за напоминание, но к нему меня побуждает христианское милосердие.

Откровенно говоря, плевать я хотел на убитых и умирающих австрияков, тем более, что корпус был по составу чешским. Хреновые они народы, что чехи, что словаки и у меня нет никаких симпатий, что к солдатам, что к офицерам. Впрочем, это мои личные симпатии-антипатии, их во все времена положено скрывать за завесой правильных слов о гуманизме, ценности каждой человеческой жизни и прочей фигне, в которую не верят даже самые отчаянные общечеловеки. Но — положено.

Один из ассистентов скачет в австрийский лагерь с сообщением, я сажусь обратно за стол к доктору Востроносову, а оберст со вторым офицеров отправились к палатке, где содержатся пленные офицеры. Солдат-то мы быстренько отправили подальше в тыл, под охраной венгерских союзников. Как выяснилось, венгерцы очень не любят чехов, а те отвечают им полнейшей взаимностью. Я-то, признаться думал, что эпизод с запоганенным гуляшом в «Похождениях бравого солдата Швейка» просто анекдот, а оказалось, что это святая правда.

— Карл Акакиевич, нам не дали завершить разговор, а я хотел предложить вам кроме совместной публикации, ещё и совместное выступление. Здешнее общество к русским настроено весьма благосклонно, следовательно, имеется прекрасная возможность проверить свои умения на них.

— О, это было бы прекрасно! — восклицает доктор, и я его понимаю: творцу, а тем более исполнителю публика нужна как воздух, а может быть и сильнее.

Когда поле очистили, я дал команду снова обстрелять штаб австрийского корпуса: болван фон Визенберг не удосужился передвинуть его за зону обстрела! Естественно, оставшиеся офицеры были перебиты, и я вывел своё воинство в вылазку. Оставшаяся без командования рыхлая масса бросилась бежать, бросив артиллерию, недоразгромленный обоз и больше двух тысяч прекрасных кавалерийских коней. Сбрую для этих коней, кстати, тоже бросили. Это хорошо: будет, чем пополнить конский состав и снаряжение нашей кавалерии.

В общем, к подходу объединённой русско-турецко-венгерской армии под командованием графа Румянцева, перед нами вражеских войск не было. Войскам устроили трёхдневный отдых после усиленного марша, когда они спешили нам на помощь.

Румянцев вместе со мной объехал все наши позиции, оценил расположение батарей и запасных позиций для них, и высказал своё одобрение. Мины-камнемёты я показал отдельно, без лишних глаз турок и мадьяр: сегодня мы дружим, завтра снова подерёмся, зачем им знать о таких простых и эффективных штучках?

На расширенном военном совете меня заставили в подробностях рассказать о развернувшемся сражении, что правильно: командиры обязаны учиться на чужих успехах и неудачах. Я подготовился как следует, и впихнул в свой доклад всё: от организации ускоренного марша почти через всю Венгрию до преследования бегущего неприятельского корпуса. Ну и всё что посредине: размещение личного состава на импровизированных повозках и передвижение пешком для разминки. Не забыл о мерах безопасности, уберегших бойцов от падения с никак не ограждённых скамеек. Питание при помощи полевых кухонь. Меры гигиены — от обязательного, под угрозой порки, мытья, до полевых сортиров, которые копали сразу по остановке колонны. И опять же: жёсткий, под угрозой порки, запрет исправления естественных надобностей, где бы то ни было, кроме специально сделанных сортиров.

— Каков же результат? — любопытствует немалого ранга военный чиновник с эмблемами медицинского ведомства в петлицах.

— Результат мы оценим по завершению военной кампании, — отвешиваю я лёгкий поклон за правильный и своевременный вопрос — а промежуточный итог таков: за шесть недель от начала движения, вверенного мне отряда, до сей минуты, санитарных потерь не отмечено. Ни одного заболевшего или запоносившего. Имеются ушибы, травмы, ранения, но и там ни одного серьёзного воспаления.

— Весьма недурно! — отвешивает легчайший поклон военный чиновник.

— С вашего разрешения, продолжаю. Столь удачную позицию, а именно холмистую, едва ли не горную цепь со всего лишь двумя проходами, перекрывающую пространство почти в семьдесят километров, мне указали местные жители. Изначально я хотел устроить оборону в сорока километрах восточнее, на берегу подходящей реки, но тамошнюю позицию я бы точно не удержал. Выдвижение на эту позицию несло в себе немалый риск, поскольку времени на её обустройство у нас оставалось весьма мало. Неприятель мог форсировать свой марш, и хотя бы частью сил мог попытаться сбить нас с необорудованной позиции. По счастью, австрийские офицеры не сумели справиться со своевольными и ленивыми чехами, из которых сформирован корпус, и таким образом у нас появилось необходимое время.

Дальше я дал пояснения по созданию, укреплению и использованию каждого из элементов созданной здесь обороны. Все пояснения давались по картам и схемам, которые в заранее условленном порядке меняли мои помощники.

В общем, я применил элементы презентации из того, будущего времени. Всё наглядно, доходчиво, по возможности ярко. Ну да краски куплены тут же, а художников и картографа я нашел в собственном отряде.

Порадовало то, что мои слушатели сначала внимали едва ли не со скучающими лицами, но постепенно то один, то второй начинали записывать за мной, а в конце уже большинство офицеров и генералов делали разного рода почеркушки по мере моего доклада.