Дмитрий Дашко - Штрафники 2017. Мы будем на этой войне
Верного шанса уйти пока не представилось. Слишком уж бдительными оказались заградотрядовцы. Он уже четвертый месяц «мотал срок» и даже подумывал о том, что, возможно, удастся уцелеть. Тогда выйдет чистеньким. А если опять «сгорит» на каком-нибудь деле, то много не должны дать, ведь прежние судимости учитываться уже не будут.
Конечно, если опять «заедет» на зону, то придется записаться в «актив». По воровскому закону он стал сукой, воры этого не простят, спасение будет только среди «козлов». Что ж, встанет на «путь исправления». Мало их таких, что ли? Сидят по четвертой, по пятой ходке, по десять, пятнадцать, а то и двадцать лет зоны за спиной, и каждый раз считаются вставшими на путь исправления. Театр абсурда, да и только.
Глава X
Проверка боем
Гусев не был домашним мальчиком. Еще в училище понимал, что ему предстоит командовать разными людьми: порой озлобленными, демонстративно забивающими на приказы, знающими, что власть офицера не беспредельна и что весьма трудно найти на бойца управу.
А тут… с ходу принять целый взвод штрафников, в котором костяк составляют матерые урки, а не свой брат, пусть и бывший, но офицер. К тому же воюют эти штрафники, в отличие от него, не без году неделя, а уже несколько месяцев. Значит, куда опытнее, потому команды его будут оценивать через призму в лучшем случае снисходительности. Дескать, пороху не нюхал – какой уж тут авторитет!
И все равно, он сам выбрал профессию офицера. А раз выбрал – изволь соответствовать.
Первый взвод расположился в соседнем здании, на первом этаже. Раньше здесь находились офисы всевозможных мелких частных контор, в коридорах и приспособленных под солдатские нужды кабинетах валялись, будто картинки из другой жизни, цветные проспекты туристических фирм, страховиков, продавцов недвижимости, рекламных агентств. Не верилось, что совсем недавно люди покупали путевки и летали осматривать египетские пирамиды, грелись на пляже под солнышком, купались, загорали, страховали движимость и недвижимость, приобретали или разменивали квартиры. Боже, как далеко остался тот мир и как его не хватает!
В занятое взводом здание они вместе с ротным прибежали, воспользовались кратким перерывом в минометном обстреле. Прицельная автоматная очередь все же выбила бетонную крошку у самого дверного проема и зацепила последнего штрафника. Тот замертво упал, неловко подвернув под себя руки. Остальные успели.
Их встретили почти двадцать пар глаз – разных, но с одним выражением – оценивающим.
Ротный не стал никого строить, а присел на корточки, поставил перед собой автомат и призывно махнул.
Штрафники собрались в тесный кружок у одной из стен так, чтобы с соседних зданий в оконные проемы их не было видно.
– Это ваш новый взводный, мужики, – по-простому сказал бывший капитан. – С этой минуты все его приказы и распоряжения имеют силу и обязательны к безоговорочному исполнению. Вопросы?
– Когда в атаку пойдем, начальник? – развязным тоном спросил один.
– Ты, Селиверстов, никак хочешь орден себе выхлопотать? – усмехнулся Никулишин.
– Не, начальник. В атаку меня Родина-мать зовет, – ответил тот, нагло усмехнувшись. – А ордена у меня свои есть – на груди и на спине, а на плечах погоны наколоты, не чета твоим бывшим. Хочешь глянуть?
– Видал уже. Синий весь, живого места нет. Куда мне до тебя и погон твоих.
– Там вся моя биография, начальник, – хохотнул Циркач, блеснув фиксами, тут же спрятавшимися за бледными тонкими губами.
Еще несколько человек загыкали одобрительно, изобразив небольшое веселье.
«Ну, вот они, все, – подумал Павел, вычислив зэков. – Ничего, разберемся».
– Будет тебе атака, Селиверстов, не переживай, – ответил ротный.
– Ай, уважил, генацвале!
– Все, отставить балаган, – посуровел Никулишин. – Ладно, старлей. Командуй. С командирами отделений познакомишься сам. Радиста всегда при себе держи: связь нужна постоянно. Сейчас наша задача – выбить опóзеров из той высотки. Они оттуда контролируют все прилегающие улицы и простреливают их, как в тире. Третьи сутки обрабатываем сволочей, а они – нас. У них огневая поддержка хорошая, понимают, что позиция выгодная. И нам она нужна позарез. Так что тут не поймешь, чьи минометы херачат.
– Да наши это! – загалдели наперебой штрафники. – Долбят и долбят, козлы!
Павел понял, что тема наболевшая.
– Отставить разговоры! – повысил голос ротный. – Наши не наши, кто сейчас разберет? У нас приказ – выбить опóзеров, занять высотку. За нами подтянутся основные подразделения. Роту пополнили свежими силами, так что ждите команду к атаке.
Никулишин ушел.
– Банкуй, начальник, – блеснул фиксами Циркач и оценивающе посмотрел на Павла.
– По местам, – сухо приказал Гусев. – Командиры отделений – ко мне!
Бойцы разошлись, три штрафника остались возле Павла.
Они устроились у высокого окна.
– Старлей, ты того… в окошко сильно не отсвечивай, – попросил один из комодов [16]. – Снайперы пошаливают.
– Постараюсь, – буркнул Гусев.
Рядом присел радист с каким-то отсутствующим выражением лица.
Павел быстро познакомился с командирами отделений и, выслушав доклад о диспозиции, начал аккуратно осматривать подходы к высотке, до которой не меньше ста метров почти открытого пространства, если не считать нескольких сгоревших легковушек да исковерканного, вздыбленного взрывами асфальта. Но толку от этих воронок мало, потому как с верхних этажей укрывшегося в такой ямке видно как на ладони.
«Вот влип, твою мать! – мысленно выругался Гусев, вспоминая слова ротного и разглядывая валяющиеся повсюду тела убитых. – Ну и как проскочить это открытое пространство? Тут же, в натуре, как в тире…»
Настроение у Павла испортилось окончательно.
Радист протянул гарнитуру:
– Ротный.
– На связи, – отозвался Павел.
– Гусев, готовься, – приказал Никулишин. – Комбата только что вздрючили в штабе. Он озверел просто. Как только отдадут команду к атаке, ваши позиции займут заградотрядовцы. Предупреди своих.
– Спасибо, капитан.
– Не за что. Хочешь не хочешь, а высотку придется брать с этой атаки. Кто рванет назад – попадет под заградительный огонь. Жди сигнала красной ракеты – и сразу вперед! Приказ понял?
– Так точно, понял.
– Удачи тебе! Конец связи.
– Конец связи, – отозвался Гусев, отнимая гарнитуру от уха. – Слушай приказ ротного! – обратился он к командирам отделений. – По сигналу красной ракеты рвем вперед и надеемся на удачу. Нашу позицию займут заградотрядовцы, так что назад нельзя. Всем ясно?
– Да уж куда яснее, командир? – отозвался один невесело. – Не первый день замужем. Понимаем, что к чему.
– Тогда – по местам!
И почти сразу откуда-то справа взмыла красная ракета.
«Уже?!» – мелькнуло паническое, а тело, будто само по себе, отдельно от испуганного разума, одним махом преодолело невысокий подоконник – и Павел осознал себя бегущим навстречу высотке с расцветшими в ее оконных проемах смертельными огоньками…
Пули смачно щелкали об асфальт, разбивая его в прах, взметая высокие фонтанчики пыли.
Гусев отчаянно петлял, перепрыгивая воронки и многочисленные трупы, успевая вертеть головой, проверяя, есть ли кто рядом из своих.
«Ы!!!» «Ы!!!» «Ы!!!» – вырывалось вместе с прерывистым дыханием, когда приходилось суматошно метаться, уклоняясь от фонтанчиков пыли, взметающихся у самых ног.
Разрывы мин бухали совсем рядом, а другие уже вынимали душу своим воем, и казалось, что они летят прямо в него.
Откуда появились сразу три танка, Павел так и не понял. Никто не говорил, что они у врага есть, что опóзеры бросят их в бой за улицы города.
Спасло штрафников лишь одно – самоуверенные танкисты чересчур оторвались от прикрывавшей пехоты. А может, сами бойцы-опóзеры не пожелали идти в бой. Трусов и на той стороне хватало. Как бы то ни было – танки остались без поддержки.
Они не палили из пушек и не стреляли из пулеметов, а с ходу врезались в бегущих врассыпную штрафников и принялись давить еще живых и уже мертвых. Эти махины оказались подвижными, быстрыми и выглядели разумными монстрами, убежать от которых невозможно.
Гусев непостижимым чудом выскочил из-под самых гусениц, лязгающая махина пронеслась в каком-то метре, обдала гарью сгоревшего топлива, зацепила и размолола штрафника в лакированных туфлях.
Павел только и успел услышать нечеловечески дикий вопль и увидеть страшно дергающиеся ноги. С одной ноги штиблет свалился, стал виден дырявый на пятке синий носок.
Гусев запрыгнул в воронку и увидел на дне распростертое ничком тело солдата, возле которого лежал РПГ-7 В. Павлу повезло вдвойне – гранатомет оказался заряжен. Неподалеку валялись еще заряды.
«Ну, щас я вам устрою Сталинград», – зло подумал Павел.
Он положил трубу на правое плечо, снял гранатомет с предохранителя, взвел и выглянул из воронки. Неподалеку натужно ревел двигателем танк.
