Владимир Васильев - Грёзы о закате
Тревожно спал Лютобор, стонал во сне Алесь. От ужасной головной боли он вдруг проснулся и с сожалением подумал: "На хрена играл в благородство и на хрена выпил?" Услышал голос Козьмы. Тот, выйдя на палубу, укорял Страшилу:
- Чо опоили моего помощника? Рухнул спать как мёртвый.
- А ничо! Успеет проспаться. Ещё долго идти. Нас, как всегда, на вливе Днепра в море будут ждать. Твой-то умеет биться?
- Пятерых на моих глазах зарубил играючи, и шестого срубил, но то не видел. Кто же ждать нас будет?
- Так, знамо кто. Оскольдова рать русаков. Этот хорёк лебезит перед хазарами, жидовинам дань платит. Русаками зову тараканов, которых давить надобно, как и всякую гадость. Каждый раз, как вертаемся, потеха на море: рус и русичи с русаками бьются. Оскольду дань не давали и давать не будем, а потому мы для Оскольда чужие, не по языку, а по вере. Киевский хорёк Христу поклоняется, ромеям пятки лижет.
- Кто средь вас рус? Кроме Кнута, вы же все велетабы, Лютово племя.
Страшила ударил себя в грудь:
- Я из дома Дука. Мать моя из велетабов, а половина крови во мне - от отца-короля. Я рус по крови.
Кто-то из ватажников хохотнул и перебил речь Страшилы:
- Дука всем известен: детей своих не считает и не признает.
- А не надобно мне его признание. Сам добьюсь и славы и богатства. Мои витязи порубили Оскольдовых русинов. Хазар побили. Нынче под Лютобором мы самая лютая сила на Днепре. Так витязи?
И витязи в один голос крикнули:
- Так, Страшила!
Страшила, парень не из простых, продолжил:
- А русичи мы все по слову наших волхвов. Их глас с Арконы по всем городам слышен: зовут всех на восток, на земли пращуров. Русины, что с Дуная пришли и полян подмяли, землю округ Киева Русью обзывают. Наши волхвы шире смотрят: все земли от Лабы до ромеев нарекают Русью.
- Сиё разумею и одобряю. Сильна ли у Оскольда дружина?
- Большая-то дружина сильна была. Ходил ведь на ромеев. Было дело. Как Христу стал кланяться, так забыл обиды на ромеев. Не хочет помнить о тысячах его русинов, что страдают в рабстве.
- На севере осели вороги, и в Киеве - вороги, а вороги потому, что людьми торгуют, - сказал резатель.
- На севере - другой хорёк. Из ререгов. Себя Рюриком прозывает. Слова доброго про него не скажу, хоть он из наших. Мы сперва, чуть ли не рядом с ними - у Нево-озера жили, но снялись в одночасье и ушли от них.
- Знакомы мне, - Козьма гневно осмотрел ватажников, - Те хорьки ладожские меня, волхва Ведислава, сполонили и ромеям продали.
- Как они посмели?
- Не дал им дани. Дня не прошло - набежали, уволокли из селища красавиц наших, а меня - с Велесова капища.
- Вот оно как! А я тебя, пресветлого, чуть было в море не отправил без кормила и паруса.
- Как мой приспешник речет, ужо проехали-проплыли. Ты, сыне, скажи-ка вести, что знаешь.
- Доходят вести. Хорёк в силу входит. Всякий сброд под ним. Прижал русов, людей посадил в Изборске, Плескове, в Городце на Луге. Все дань несут ему. Прошлым летом был я в Городке на Ловати, встретил там гостей северных. Сказывали так: князь-то болен, да есть у него Хельги, правая рука и верный пёс. Жалею, что не придушил хорька. Эх, гвездёно небо, тогда у него лишь малая дружина была.
- Ведомо мне, как побить хорьков и саксов. Говорил с Лютобором. Он два лета будет крепость строить из камня, а тебе придётся плавать. Заказ у меня большой. Нашей болотной руды маловато будет. Мой приспешник тебе точно скажет, откуда и что брать. Сходишь сперва за медной рудой. В оплате не обижу. У вас же три лодьи?
- Скоро и четвёртую спустим на воду.
- Тем лучше. Грузы будете доставлять мне. У нас близ Великой реки места глухие, и никто не прознает про мои затеи. А селище моё на речке Вревке. До Великой легше дойти по Волхову.
- Мне же каждый раз мимо логова хорьков придётся ходить. Рюрик Новое городище поставил.
- Мне что ли тебя хитростям учить? - волхв глянул на Страшилу и его ватажников. - Открою вам, что ведомо мне. Горюшка хлебнул немало из-за ладожских хорьков, но не Рюрик с его хорьками, а иное племя меня беспокоит. Лихое время наступает. Немцы с юга придут, захватят наши земли от Лабы до самого моря. Сокрушат волков и ререгов. Многие наши князья на их сторону встанут. Немцы разрушат наши города и селища, и побегут от них ваши родные. К морю побегут, а там поморяне. Поморяне народ вам известный. Хватать беглецов будут да вывозить полон и данам продавать.
Страшила, стоявший аккурат против дверного проёма, был виден Алесю, и тот отметил, что старшой над витязями слушал волхва с недоверчивой ухмылкой.
- Наши били немцев многажды. Ты, пресветлый, лучше скажи, как платить будешь?
- Загляни к Люту. Оплата за первый груз уже готова.
Лют похрапывал, приспешник волхва лежал с закрытыми глазами, пытаясь унять боль в голове. На свободной лавке рядом с ложем Люта лежали россыпью золотые номисмы.
- Деньги твои. С Лютом - отдельный расчёт.
- Да за эти деньжища я тебе три ладьи меди доставлю.
- Вот и договорились. За медью на север, к свеям пойдешь. Алесь тебе укажет, нарисует на карте и сам с тобой пойдёт на север. Скажи-ка Страшила, есть ли у тебя человеческое имя?
Страшиле явно стало не по себе.
- Не любо мне моё имя: матушка сказывала, что отец в подпитии назвал меня Олегом.
Волхв встрепенулся и с прищуром посмотрел на Олега Дуковича.
- А есть ли у тебя в роду волхвы?
- Отец мой всем известен, да и матушка моя из семьи волхвов. Многим премудростям учила меня бестолкового.
- Посмотри на Алеся.
- Что на него смотреть? Пьянь заморская.
- В том твоя вина. Не тем взором смотришь.
- Знает, конечно, много. Карту мне нарисовал чудовную.
- Покажи мне карту, - попросил Ведислав и, развернув пергамент, долго всматривался в очертания материков. - Странная карта.
- У моего отца несколько карт. Все по-разному нарисованы. Верить картам нельзя. Меня матушка учила да говорила: верь только себе.
- Не доучила тебя матушка. Злой ты. К мастеру не проявил уважения, а мог бы с толком поговорить с ним. Сей человек - кузнец, каких нет ни здесь, ни в Волыни. От него зависит, будет ли тебе слава.
- Да ладно, пресветлый. На себя да на витязей только надеюсь.
- Какой ты упёртый? А мне померещилось, что Вещим Олегом тебя назовут когда-нибудь. Видно, не судьба. Сменил бы ты своё прозвище. Не Страшилой, а Грозным вели себя звать. Ладно, забирай деньги. Вижу, злой ты на всех. Крепкое вино обычно водой разбавляют; так и тебе не помешало бы к своей злости добавить просветления. Как Алесь проспится, поговори с ним. Он тебе объяснит, куда идти за медью. Все три лодьи возьмёшь. Люту уже ведомо про мои затеи.
* * *
Роптал в душе Алесь на своё бездумное поведение, но рака, а точнее, сивушная отрава, подействовала, и он надолго забылся в глубоком сне.
* * *
В устье Днепра никто их не ждал, и Страшила заявил:
- Рановато мы прибыли. Хорьки, верно, других ныне грызут.
Лишь на двух однодеревках, которые волхв пренебрежительно назвал 'моноксилами', рыбаки вытягивали сети.
У первого порога, судя по кострищам, дневали и ночевали сторожа. Они живо оседлали лошадок и умчались. День спустя встретили уличей. Но то были друзья Лютобора, прибывшие получить горячо вожделенную ими раку. Получив несколько бутылей горячительного самогона, уличи оставили Лютобору в помощь людей для волока большой ладьи. После волока пришлось смолить "корабос" типа "хеландия".
- Добрая лодья, - молвил волхву Борислав, кормчий и сменщик Кнута. Осмотрев "корабос", выдал экспертное заключение: - Будет вам служить много лет.
Бывшего раба поразило безлюдье по берегам Днепра.
- Где же люди? - спросил он у Страшилы.
- Хазарам ведомо то. Одни лишь уличи бьют их. Иногда.
Алесь, проспавший почти сутки после убойной по воздействию раки, словно заново родился и внимал всему, что рассказывали на борту. А поведали ему многое и о жизни на родине, что на закате, и о трудностях на новых землях, о богах и богинях, о праздниках и обычаях, о славном городе Менскине и Великом князе Вилькине, который построил град Тетеров, завоевал земли диких данов, свеев и норманнов и ходил морем воевать сарацин...
Мимо Киева прошли весело, с попутным ветерком. Оскольдов люд им не грозил, как обычно, с берега. Киев-городок выглядел опустевшим. Оскольд, по догадке Страшилы, ушёл на дальние промыслы за живым товаром и данью:
