Владимир Васильев - Грёзы о закате
Алесь вздохнул, почуяв запах раки. Неприятный дух сивухи почему-то навеял неуместные ассоциации и отнюдь не радостное воспоминание о позорной сценке в общаге, о дыме от сигарет, выкуренных Викой, водочном амбре и диалоге Насти с Викой.
- Зажги-ка, сыне, лучину на палубе у чана и прихвати запас. Будешь светить! Темновато здесь, как в больничной келье.
Помимо вскрытия трупов, у резателя имелся небольшой опыт операций, проведённых втайне от братьев в монастырской больнице, о чём он доверительно поведал своему приспешнику ещё в монастыре.
Брызнула первая кровь. Попала на подрясник и холстину под Лютом. Совершая первые резы, Ведислав не сомневался, что найдёт тот отросток с гноем, который приводил некоторых из его больных, мающихся болями в животе, к летальным исходам. Боялся он прорыва отростка. У Люта, слава всем богам, не увидел излияния гноя в брюшную полость. Нашёл-таки отросток, вырезал его и стал зашивать.
Его помощник светил лучиной и от жара её огня обливался потом. Операция проходила в молчании, изредка прерываемом Козьмой:
- Чуток пониже свети!
Молчали и ватажники, затаившиеся на палубе.
Наложив последний шов, Козьма указал на бутыль и приказал:
- Будешь поить Люта из этой бутыли. В ней настой столетника. А теперича сходи, ополосни ножи.
Сам сел на скамью и вытер лоб.
На палубе начался галдёж, когда резатель вынес на блюде окровавленную кишку. Ватажники, привычные к крови ребята, передавали блюдо из рук в руки, а затем выбросили в море.
- Будет жить Лютобор! Ещё четыре дня ему лежать, а мне исцеление творить, поить да кормить Лютобора. Страшила, полей-ка мне на руки!
Страшила, поливая водичку из кувшина, спросил:
- Разделишь с нами трапезу, резатель?
Выказав одним лишь словом, слышанным им, вероятно, на базарах, знакомство с монастырской жизнью, он заставил бывшего монаха внимательно взглянуть на себя. Алесь не мог не усмехнуться. "Как я тебя понимаю" - подумал бывший раб о бывшем монахе, желавшем забыть о прошлой жизни.
- Разделю, - сказал Ведислав и, повернувшись к Алесю, наказал: - Сиди неотлучно с Лютобором. Когда очнётся, дашь ему испить три ложки моего настоя.
Размышляя о ватажниках, которых помощник лекаря насчитал почти две дюжины, он ненароком - или, если точнее, на автомате - озвучил свою мысль:
- Окей! Алое - хорошее снадобье.
Козьма удивлённо спросил:
- Это у вас так столетник называют?
- Ага! - крякнув, подтвердил его приспешник и тут же мысленно наградил себя подобающим эпитетом за безмозглое поведение и длинный язык. - Славно исцеляет.
- Алесь свет повидал. Видел поболе меня, - поведал с лукавой усмешкой резатель.
- Байки расскажешь? Что видел, где был? - спросил Страшила.
Глянув на лукавого волхва, его помощник ответил:
- Поведаю о странах, что за морем-океаном, о народах заморских. Когда наставник позволит.
- Позже позволю. Иди, Алесь, делом займись.
И Алесь, чертыхаясь в душе, пошёл присматривать за пациентом. Лютобор под воздействием морфия спал, и от скуки Алесь достал лист пергамента. Большой формат двойного листа надоумил его начертить карту, и, пристроившись на скамье, он разложил лист и часа за два начертил Евразию и Африку на одной части листа, и обе Америки - на другой. Грубовато получилось, но для баек сойдёт. Пока рисовал, размышлял о ватажниках. Ребята, как на подбор, лихие. Но в их поведении не заметил он какой-либо развязности.
Лютобор таки проснулся и первым делом запросил пить. Алесь влил ему три ложки настоя. С палубы доносились весёлые, солёные а то и ядрёные шутки.
- Чего это они? - слабым голосом спросил Лютобор.
- Радуются за тебя. Мой наставник Козьма обещал: дня четыре - и ты, Лютобор, будешь здоров и силён аки ярый тур.
- Так ведь болит живот.
- Поболит - перестанет. Козьма - самый лучший резатель.
- Зови его!
Алесь привёл Козьму, и его хозяин, произведенный в ранг наставника, велел ему присоединиться к ватажникам да отведать вина и хлеба.
Настороженные взоры ватажников были понятны: помощник резателя свой меч с поясом снимал лишь на время, помогая наставнику, а присев к честной компании, положил меч на колени. Страшила, любитель подмигивать, предложил ватажникам:
- Полную налить славному гостю-лекарю! Уважь, друже!
В ковше плескался, по оценке Алеся, почти литр раки.
- По кругу пустим? - спросил он, лелея надежду на позитивный отзыв.
- Уважь честной люд! Мы-то ужо выпимши!
Алесь улыбнулся. С радимичами как-то пошутил и усыпил мужиков, и здесь придётся на шутку ответить шуткой.
Вариантов в памяти было множество - и Алесь перешагнул незримую границу, разделяющую благоразумие рассудительного человека и безрассудство. Желаете массовый гипноз? Таки, пожалуйста! Гипнотизёр улыбнулся. Проверено на радимичах: его улыбка располагает и обезоруживает.
- Уважу! - Алесь встал, и его глаза стали излучать тот необычный свет, заметив который Козьма как-то изронил: "ох, ясный сокол, все девки будут твоими", а ныне он ещё раз улыбнулся шутникам и оповестил: - Не гость, не лекарь я. Слова плету да сказываю. Всем слушать да внимать. Всем спать...
Не успел Алесь молвить двух-трёх ритмичных фраз "усыплялки", как ватажников потянуло в сон. Убедившись в том, что ватажники закрыли глаза и клюют носом, гипнотизёр вылил почти всю раку из ковша за борт, сделал пасс рукой - и разбудил компанию.
- Так об этом и молвлю, - громко повторил он. - Не гость, не лекарь я, а воин, как и вы. Дай-то, Бог, не встретить нам врагов, но ежели доведётся, буду биться рядом с вами. За ваше здоровье и за наше братство испью до дна.
Выпив остаток раки, Алесь перевернул ковшик и выдал оценку:
- Хороша рака. Не пил ране такого самогона.
С подозрением глянул Страшила на ковшик, перевёл взгляд на помощника резателя. А тот всё же почувствовал прилив крови к голове, ох почувствовал! Но глупости типа "русские после первой не закусывают" не высказал, когда ему предложили блюдо с ромейским зелёным луком, мясом и хлебом.
- Где же, воин, ты бывал? Какого ты рода-племени? Поведай нам, - спросил Страшила.
- Русский я, из литвинов. Давно мой род ушёл на запад, за океан, - решив, что из всех небылиц его сказка об Америке - самая правдоподобная, Алесь достал из-за пазухи свёрнутый рулон пергамента с нарисованной картой. Ткнув пальцем в Чёрное море, сказал: - Мы здесь сейчас. Вот Днепр. Это всё - Европа. А мои предки переплыли океан и живут здесь.
Алесь провёл рукой по восточному побережью Северной Америки.
- Карту нарисовал по памяти, а нашли сию карту мои предки и хранится она в нашем роду. Потомок я литвинов.
Ватажники собрались гурьбой за его спиной. Страшила дал команду:
- Хотен, смени кормщика.
Пришёл кормщик, рыжий Кнут.
- Скажи, Кнут, верна ли карта?
Рыжий кормщик внимательно изучил всё, что было нарисовано к северу от Европы и вынес вердикт:
- Врёт карта. Где Ислендинга?
- Забыл нарисовать, - Алесь достал уголёк из-под чана и нанёс остров на пергамент. - Здесь эта земля. По-нашему - Исландия. Ледяная земля. А ты, Кнут, ходил туда?
- Не ходил, но те, кто ходил, сказывали: летом нет льда, и нет там конунга!
- Возьми, Страшила, карту. Для вас рисовал. На трезвую голову дорисую реки и озёра.
- Хорош подарок, гвездёно небо! А ну, Бронислав, наливай воину! Сколько же дней ты шёл через море-окиян?
- Девять седмиц. Ладья наша в шторм попала и разбилась у берегов Испании. Не ведомо мне, кто из моих спасся. А я как колобок уходил сперва от воинов Аллаха, а после - от всяких итальянцев. Хотел до Полоцка дойти. Дошёл до радимичей, и у реки Сож попал к хазарам. Хазары доставили в Царьград, и там встретил Козьму. Вот и весь сказ.
- И наше селище на реке Сож! - воскликнул Страшила. - И с хазарами мы бились.
- Ну, положим, я с ними не бился. Те подлюги меня сонным повязали... Эх, воины! Руси веселие бысть питие, но крепка же ваша рака! В сон клонит.
После бессонной ночи и двух порций раки вовсе не тяжко было показать и проявить одолевшую его сонливость, и Алесь, пошатываясь, дошёл до кормы, ввалился в дверной проём и, рухнув на скамью, уснул.
Тревожно спал Лютобор, стонал во сне Алесь. От ужасной головной боли он вдруг проснулся и с сожалением подумал: "На хрена играл в благородство и на хрена выпил?" Услышал голос Козьмы. Тот, выйдя на палубу, укорял Страшилу:
