Роберт Киркман - Ходячие мертвецы. Падение Губернатора
– Как скажете, Филип.
– И не забывай кое о чем еще. Не забывай, что тебе повезло… у тебя есть навыки, благодаря которым ты и держишься на плаву.
Стивенс поднял глаза.
– О чем вы?
Губернатор обжег его своим взглядом.
– Давай, я скажу по-другому. Молись, чтобы мы не нашли другого доктора. Сечешь?
Стивенс снова опустил глаза.
– Секу, Филип. Вам нет нужды мне угрожать.
Наклонив голову, Губернатор улыбнулся.
– Док… да ладно тебе… это ведь я. – К нему вернулось старое доброе обаяние коммивояжера. – Зачем мне угрожать своему костоправу? – Он похлопал доктора по спине. – Мы просто соседи, которые сцепились в споре из-за бочки огурцов. – Филип посмотрел на часы. – Вообще-то я страсть как хочу сыграть с тобой в шашки, но нам пора…
Внезапно снаружи раздался звук, который оборвал его на полуслове и привлек всеобщее внимание.
С востока долетал характерный треск пулеметных выстрелов – сперва слабый, неровный на ветру. Его продолжительность и сила – некоторое время явно стреляли из нескольких орудий – говорили о серьезном столкновении.
– Стоять!
Губернатор поднял руку и выглянул в окно. Казалось, шум доносился с северо-восточного угла баррикады, но на таком расстоянии сложно было определить это наверняка.
– Там какая-то заваруха, – сказал Губернатор Гейбу.
Брюс и Гейб вытащили из-за спины автоматы «бушмастер» и сняли их с предохранителя.
– Вперед! – Губернатор вылетел из комнаты, и Гейб и Брюс последовали за ним.
Они вырвались из дома Стивенса с автоматами наперевес. Губернатор шел первым, держа перед собой пистолет, поставленный на предохранитель.
Взяв курс на восток, они пошли по забросанным мусором улицам. Эхо пулеметных выстрелов уже рассеялось, но ярдах в трехстах виднелись лучи вольфрамовых прожекторов, которые шарили по окрестностям, очерчивая силуэты крыш.
– БОБ!
Губернатор заметил старого медика, который сидел на тротуаре возле магазина в половине квартала от них. Завернувшись в дырявое одеяло, пьяница сгорбился и подрагивал, безумными глазами уставившись в сторону переполоха. Казалось, выстрелы разбудили его всего несколько минут назад, лицо мужчины было взволнованным и бледным, как будто бы он очнулся от одного кошмара и тут же оказался в другом. Губернатор подбежал к нему.
– Ты что-нибудь видел, дружище? На нас напали? Что происходит?
Боб некоторое время не мог собраться с мыслями, пыхтя и заикаясь.
– Точно не знаю… Один парень… возвращался со стены всего секунду назад… – Он остановился, закашлявшись.
– Что он сказал, Боб? – Губернатор прикоснулся к плечу Боба и слегка встряхнул медика.
– Он сказал… пришли новые… что-то такое… новые люди.
Губернатор облегченно вздохнул.
– Ты уверен, Боб?
Тот кивнул.
– Он сказал, что они привели на хвосте группу ходячих. Но всех уложили – я о ходячих, конечно.
Губернатор потрепал Боба по плечу.
– Слава богу, Боб. Не засыпай, мы все проверим.
– Есть, сэр.
Повернувшись к своим подручным, Губернатор тихо сказал:
– Пока не разберемся, что там к чему, не убирайте автоматы.
– Будет сделано, шеф, – ответил Гейб, опустив ствол «бушмастера», но по-прежнему сжимая оружие в своих мускулистых руках. Он аккуратно снял палец со спускового крючка, но оставил его на ложе. Брюс сделал то же самое, нервно посапывая.
Губернатор взглянул на свое отражение в окне магазина инструментов. Пригладив усы, он откинул с глаз прядь иссиня-черных волос и пробормотал:
– Давайте, парни, пора оказать гостеприимство.
Стоя в ореоле света магниевых ламп, окруженный облаком порохового дыма, Мартинес не сразу услышал тяжелые шаги по темной боковой улице, которые становились все ближе. Его слишком увлек переполох, поднявшийся с приходом новой группы.
– Отведу их к главному, – сказал Мартинес Асу, который стоял возле ворот, держа в руках кучу конфискованного оружия: пару полицейских дубинок, топор, несколько пистолетов руге калибра и какой-то крутой японский меч в богато украшенных ножнах.
В облаке ружейного дыма позади Гаса виднелись полуистлевшие тела, лежавшие на земле по ту сторону баррикады и на другой стороне улицы внутри города. В ночной прохладе от свежих трупов поднимался пар, по тротуарным плитам растекались лужи блестящей темной жидкости.
– Если услышу о кусачем, который приблизится к стене хотя бы на двадцать футов, – гремел Мартинес, по очереди встречаясь глазами с каждым из двенадцати мужчин, которые сгрудились вокруг Гаса, – вам мало не покажется! Наведите порядок!
Затем Мартинес повернулся к вновь прибывшим.
– А вы, ребята, следуйте за мной.
Трое незнакомцев – двое мужчин и женщина – недоверчиво помедлили, стоя возле стены спиной к баррикаде и щурясь от света прожекторов, как заключенные, пойманные при попытке побега. Обезоруженные и сбитые с толку, покрытые грязью дальних странствий, мужчины были одеты в защитное полицейское снаряжение, а женщина – в длинный плащ с капюшоном, казалось, пришедший из другого времени и похожий на одеяние монаха или члена тайного ордена.
Мартинес подошел чуть ближе к этой троице и начал было говорить, как вдруг его прервал знакомый голос, раздавшийся у него из-за спины.
– Оставь это мне, Мартинес!
Обернувшись, тот увидел Губернатора, который вышел из сумрака с Гейбом и Брюсом по бокам.
Приближаясь, Губернатор входил в образ радушного хозяина города, всем своим видом выражая радость по поводу прибытия новых гостей, хотя его кулаки сжимались и разжимались при этом.
– Я сам провожу гостей.
Мартинес кивнул и молча сделал шаг назад. Губернатор помедлил, выглянув за баррикаду сквозь дыру на месте отогнанной в сторону фуры.
– Ты должен остаться на стене, – едва слышно шепнул Губернатор Мартинесу, махнув рукой в сторону трупов, лежавших на земле. – Они явно притащили с собой кучу кусачих, нужно избавиться от них.
Мартинес все кивал.
– Есть, сэр. Я не знал, что вы придете лично, когда мы послали весть об их прибытии. Они ваши.
Губернатор повернулся к незнакомцам и широко улыбнулся им.
– За мной, ребята. Устрою вам экскурсию.
Глава восьмая
Тем вечером Остин пришел на трек рано – где-то без пятнадцати девять – и спустился вниз, к ржавому сетчатому ограждению, где в одиночестве сел на скамейку, стоявшую во втором ряду. Он думал о Лилли, размышляя, не стоило ли быть более настойчивым и уговорить ее пойти на бой вместе. Вспомнив тот взгляд, которым она одарила его этим вечером – ее ореховые глаза смягчились за мгновение до поцелуя, – он почувствовал, как все внутри вспыхнуло под действием странной смеси восторга и паники.
Над стадионом зажглись огромные ксеноновые прожекторы, которые осветили грунтовый трек и забросанную мусором арену. Трибуны вокруг Остина медленно заполнялись шумными горожанами, жадными до крови и зрелищ. Дул прохладный ветерок, воняло машинным маслом и гнильем ходячих. Остин чувствовал себя как будто бы исключенным из всего происходящего.
На нем была толстовка с капюшоном, джинсы и мотоботинки, длинные волосы были зачесаны назад и стянуты кожаным шнурком. Остин ерзал на холодном и жестком сиденье и никак не мог устроиться, мускулы его ныли после дневных приключений в забытых богом землях. Издалека он видел живые трупы, которые высились в темных коридорах на другой стороне арены. Каждый из мертвецов был посажен на толстую цепь. Работники сцены начали выводить кусачих на ярко освещенный трек, и серебристые блики легли на бледные лица, сделав мертвецов похожими на актеров театра кабуки, раскрашенных подобно мрачным клоунам.
Зрители зашумели. Послышался свист, раздались аплодисменты. Вялое рычание и стоны мертвецов, занимавших свои места на засыпанной гравием арене, сливались с нарастающим шумом трибун в единый неземной гул. Остин смотрел репетицию представления. Он никак не мог выкинуть Лилли из головы. Крики вокруг него становились все громче, но потом стали отдаляться, растворяться и рассеиваться, пока в ушах у него не остался лишь голос Лилли, которая спокойно давала ему обещание.
«Я покажу тебе кое-что… Есть только один способ выжить… помогая друг другу».
Вдруг Остин почувствовал толчок в районе ребер и тотчас вернулся к реальности.
Обернувшись, он заметил, что рядом с ним уселся знакомый старик.
Обладатель длинной, пожелтевшей от никотина бороды и древнего, морщинистого, как мятый пергамент, лица был одет в потрепанное черное пальто и шляпу с широкими полями. Этот сварливый еврей-хасид по имени Сол каким-то образом умудрился выжить на улицах Атланты после Обращения. Улыбнувшись, он обнажил гнилые зубы и сказал Остину:
– Сегодня в городе будет жарко… Правда?
– Это уж точно. – Остин почувствовал головокружение. – Не могу дождаться.
Он снова повернулся к мертвецам на арене. К горлу подступила тошнота. У одного из кусачих, жирного мужика в забрызганной желчью униформе маляра, из раны на животе вывалился клубок кровавых внутренностей. У другой кусачей не было половины лица, а зубы поблескивали в свете прожекторов, пока она стонала и металась на своей цепи. Остин стремительно разочаровывался в этом зрелище. Лилли была права. Он опустил глаза и принялся рассматривать липкий от потеков газировки и старого пива пол, забросанный окурками. Смежив веки, он представил милое лицо Лилли, веснушки у нее на носу, изящный изгиб ее шеи.
