Алексей Борисов - Смоленское направление
В харчевне было не протолкнуться, на противоположной стороне от входа, заезжие скоморохи давали представление. Многие зрители пришли не делать заказы, просто поглазеть, посему и толпились у входа. Их не прогоняли, лучшая реклама подобного заведения – большое количество посетителей.
– А ну с дороги! – Савелий не стал расталкивать зевак, поданная командным голосом фраза образовала узкий проход в помещение. При свете свечей, сверкнул камень на перстне сотника, лучшая рекомендация платёжеспособности клиента. Таких гостей хозяин таверны встречал сам, провожал до почётного места, интересовался здоровьем, испрашивал пожелания. Мимоходом рассказывал о кулинарных достижениях своей жены, которая готовит только избранным, а не кому попало. Непременно восхищался тонким вкусом клиента и красивой одеждой. В этот раз, проделав вышесказанное, смахнув чистым рушником невидимую пыль со стола, Ефим наклонился к уху сотника и прошептал: – Всего за две ногаты, наверху ждёт очаровательная особа, только для дорогих гостей.
Сотник достал четверть гривны, за неимением мелких денег, положил на стол перед Ефимом, ловким движение пальцев крутанул серебряный прутик. Осмотрел людей, находящихся в харчевне, своих воинов не обнаружил – Мёда хмельного, убоины принеси, и ещё, тут должны были находиться мои люди, вот с такими мечами, где они? – Савелий приподнял меч, показывая эфес оружия. Света было достаточно, трактирщик оторвал взгляд от серебра, которое делало последние обороты, накрыл своей ладонью, ухмыльнулся: – Так они давно наверху, в комнатах, деньгу не платили, пожрали и сразу туда. – Ефим показал пальцем в потолок.
В это время, на импровизированной сцене появились куклы. Сделанные из дерева и соломы, неуклюжие, размером с локоть, но в одёжках. Одна напоминала удалого молодца, вторая была в сарафане с прикреплённой в руке скалкой, символизируя прекрасную половину человечества. По сюжету пьесы, первая кукла приставала ко второй, делая недвусмысленные намёки на совершение интересного действия. Та отнекивалась и после попыток физического контакта, колотила ухажера по голове палкой. В завершении спектакля, парочка приходила к согласию, и тут скалка оказывалась в руках молодца. Теперь уже первая кукла отмахивалась от назойливых требований второй. Публика от смеха, чуть ли не каталась по полу, с разных сторон давались советы, как и что, делать. Артисты держали куклы в руках, сидя на корточках, озвучивали их, и были практически незаметны. Многое было позволено манекенам, ведь по условию представления, говорила кукла, а не человек. Ну не деревянный же чурбак тащить на правёж, если сказано что-то обидное. А говорилось зачастую крамольное, не способствующие вертикали власти, однако скоморохов никто не обижал.
– Ступай, людям моим ни в чём не отказывай, пусть едят от пуза и вселяться сколько влезет. – Сотник говорил не смотря на Ефима, будучи уверенным, что трактирщик не уйдёт, пока того не отпустят. Взгляд был сосредоточен на девушке, озвучивающей куклу. Что-то знакомое было в чертах её лица, она стояла у самой стены, в руках держала погремушку и трясла ей, когда совершался удар скалкой по голове манекена.
– А если не хватит серебра? Веселье и питьё стоит дорого. – Подстраховался Ефим. Кто знает этих пришлых? Сегодня тут, завтра там, вооружены, пока стража добежит, можно и живота лишиться, споря о деньгах с пьяными воинами. Поэтому, закон трактира гласил: – можно делать всё, но деньги вперёд.
– Меня можно отыскать в лавке новгородского купца Пахома Ильича. Наверх, – Савелий посмотрел на потолок – я не пойду.
Девушка завораживала и притягивала к себе, очень похожая на жену сотника в молодости, она напомнила о пережитой любви, коротком семейном счастье, разбудила чувства, которые, казались, безвозвратно утеряны. Даже если бы в харчевню, сейчас, войдёт Иисус Христос, Савелий его бы не увидел. Представление закончилось, в ладоши никто не хлопал, денег не подавали тоже. Все считали спектакль неотъемлемым атрибутом к выпивке и закускам. Девушка обходила посетителей таверны с подносом, на который предварительно было положено несколько резан, улыбалась, но добиться пожертвований не могла. Проходя мимо сотника, а он замыкал круг посетителей, надежды на ужин не было совсем. По договору с трактирщиком, им позволили выступать, предоставляли крышу над головой, но не более того. Серебро, лежащее на подносе, было последним. Конкуренция у скоморохов серьезная, и выступать на торгу им не позволили местные артисты.
Бум! Брусок серебра глухо ударил о деревянный поднос, резаны подпрыгнули и тоненько зазвенели в ответ. Таких огромных денег никогда не платили за выступление, девушка перевела взгляд на щедрого зрителя, поклонилась и замерла, не смея отвести глаз от симпатичного мужчины. Ухоженная бородка, шрам над бровью, пронзительной синевы глаза, волосы коротко пострижены, крепкие длинные пальцы. Не иначе князь, может боярин, никак не меньше. Перстень с рубином, меч на поясе, рубаха, правда, странная – без вышивки. А может, вышить затейливый рисунок некому?
– Это, очень много, князь. Столько серебра наше выступление не стоит. – Ангельский голос только укрепил чувства Савелия. Девушка постояла несколько секунд и двинулась в сторону своей труппы.
– Постой, как звать тебя? – Сотник даже привстал с лавки, что бы как можно ближе быть с источником своих волнений.
– Елена. – Прошептала девушка, улыбнулась и ушла.
-Имя как у цесаревны, может, увидимся завтра? – Савелий наверняка знал, что с утра будет ждать её, и попытается познакомиться поближе, но слова вырвались как-то сами собой, щёки покрылись румянцем, будто не тридцать пять лет сотнику, а шестнадцать.
– Приходи, буду ждать. – Всё, что услышал Савелий и опустился на лавку.
Через минуту был принесён глиняный кувшин с хмельным мёдом, а вскоре поспела и убоина. Аппетита не было, прожевав мясо, сотник подозвал Ефима, приказал отнести кувшин своим воинам, похвалил трактирщика и отправился ночевать в лавку Пахома. Было уже темно, около двенадцати ночи, Савелий настолько привык, за последнюю неделю к часам, что время суток отмерял по цифрам, как это делал Алексий. Сейчас должна быть смена караула на вышке, в лагере. Воспоминания о служебных обязанностях спасли сотнику жизнь. Не было фраз: – жизнь или кошелёк. Резкий свист кистеня из-за спины разрезал воздух. Почувствовав движение замахнувшейся для удара руки, Савелий дёрнулся вправо, два шага вперёд, развернулся и выхватил меч. Нападавший тать был достаточно грозным противником против подвыпившего купца, но против воина, прошедшего школу обращения с оружием с детства, не тянул.
– Обознался. – Пролепетал разбойник, и со всех ног бросился наутёк. Зная местность, как свои пять пальцев, скрыться не представляло сложности. Это понимал и Савелий, догонять не было смысла. Постояв пару секунд, вслушиваясь в удаляющийся топот ног, сотник опустил оружие в ножны и довольный приключением весело шагал к лавке.
Наутро новгородец отплыл домой, предварительно договорившись с рыбаком о перевозе дружинников в лагерь Лексея через два дня. Небольшое судёнышко имело парусное вооружение и вполне могло позволить принять на борт до двенадцати человек. Ильич предпочёл рыбацкую посудину ладьям купцов по двум причинам: рыбак был обязан купцу, что тот пристроил девочек, вторая причина в недоверии самого Пахома к собратьям по ремеслу, о рыбных местах не распространяются. Быть эксклюзивным реализатором товаров Лексея, было выгодно. Савелий не стал дожидаться, пока ладья отчалит от берега, махнул рукой на прощанье и поспешил в трактир. За поясом покоился подарок, маленькое зеркальце с ручкой. Его уступил Новгородец, в счёт предстоящих расчётов. Как он говаривал: – отдал бы и так, но товар подотчётен. – Вообще Ильич нахватался от Алексия новых непонятных слов, и вставлял их, где только возможно. С каждым шагом, подходя к месту возможной встрече с Еленой, сотник всё более волновался. Вот как бывает, не встреть желанную девушку в харчевне, непременно напился бы, и кто знает, смог ли услышать тогда татя-душегуба?
Елена прогуливалась у забора, как раз, напротив трактира. Как будто каждое утро совершала подобный моцион. Запал посетитель ей в душу, ой как запал. Такой весь из себя ладный, пригожий, не пьёт и главное надёжный, словно гора каменная. А кто она? Приблуда, беженка из Коломны, из всех родичей только сестра в Рязани, да и то, видимо померла. Не выдержало девичье сердце, увидев Савелия, бросилась к нему, не добежав пару шагов, остановилась. Девушка растерялась, душа рвалась навстречу боярину, гордость же вцепилась двумя руками в юбку и не давала сделать и шага. Так и замерли они, один напротив другого. Тут и сказать нечего – любовь.
Евстафий проводив свояка, перекрестился на церковь, прочёл про себя непонятно какому святому посвящённую молитву, на предмет удачи в торговле и принялся открывать лавку. Большой деревянный щит на железных петлях откидывался от окна и укреплялся на две стоики. Получался этакий прилавок выносной торговли. На него выкладывался самый яркий товар, который должен был привлечь покупателей-ротозеев. Их обслуживают помощники, они же зазывалы, а по совместительству охранники. Настоящий покупатель с лотка брать ничего не будет, его товар находится в самой лавке. Тут работа для Евстафия, он принимает окончательное решение о цене, угощает клиента напитками, согласно обстановке, слушает и рассказывает сплетни. Нравилась приказчику такая работа, ни о чём думать не надо, сиди да торгуй. Пахом Ильич обещал в Новгороде подыскать невесту, из купеческого сословия, с хорошим приданным. – А что, подумаешь, это сейчас приказчик, через год другой сам дела вести смогу, новгородский купец Евстафий, звучит. – Вслух высказал свои мысли, и тут же осмотрелся, не слышал ли кто. Семь гривен сумел накопить помощник Пахома, для крупного товара маловато, а вот в долю вступить – как раз. Частенько снаряжают в Новгороде корабли в складчину, бывает, с прибылью возвращаются, но чаще, больше ушкуйников никто не видит. Рискованное это мероприятие, искать новые торговые пути, но как говорится: кто не рискует, тот пьёт только квас.
