Юрий Валин - Запах снега
Лит молчал. На сердце спокойно было. Вот она — свобода. Пошел навстречу.
Первый, дурачина, мечом махал. Что ножик, пусть и длинный, против топора? Лезвие топора, хоть и зазубренное, с протягом развалило стражника от плеча до бляхи пояса. Лит немало кабанчиков и косуль разделал, здесь даже проще — хранить мясцо не придется, кромсай, как под руку подвернется.
Похвастал. Успел срубить второго, — напрочь отлетела рука с обломком древка, запрокинулось вопящее лицо. Дальше хуже, ощетинились копьями, не сунешься. Трое стоят, еще двое арбалеты спешно заряжают…
…У кормы хозяина уже разодрали, даже кожаного дублета не пожалели. Растрепалась между скамьями кровавая масса. Воздевал обезумевший гребец руки, с которых кишки свисали, хохотал, себя не слыша. Уже сломал Конюх кинжал, пытаясь проклятый крюк с цепью вырвать. Отбивался Бешенный обломком багра, помогали ему трое храбрецов, били в щиты охранников неповоротливыми веслами. Только маловато этого было. Большинство гребцов пытались под скамьи втиснуться, плащами закрыться…
…Помогло Литу весло, догадливым гребцом сунутое. Сломала длинная тяжесть одно копье как соломинку, остальные отбросила. Вошел Лит в проход. Одному хребет разрубил, другому бедро, — кость хрустнула послушно. Хороший топор. И шишка на обухе пригодилась, — смяла висок лысому стражнику. Свистнувшего арбалетного «болта» Лит не слышал. Короткая стрела пробила живот перепуганного гребца, пригвоздила к днищу. Углежог махнул не думая, — топор развалил лицо стрелка, брызнули осколки белых костей. Второй и стрелять не стал, бросил арбалет, да вереща, за борт кувыркнулся…
…Старичок-кормчий посмелее оказался. Орал, понукал, — взялись растерянные воители за арбалеты. Летели «болты», косили гребцов из-за скамей поднимавшихся. У Конюха прямо изо лба белый венчик оперения торчал. С пяти шагов промахнуться трудно. Бешенный пока оставался цел, — охранники со щитами сами невольно прикрывали бесноватого. Чувствуя, что близок конец Бешенный прыгал себя не жалея, бил погнутым наконечником багра, стараясь зацепить, выдернуть противника из короткого строя…
…Лит спрыгнул вниз, ударил обухом по крюку ближайшего гребца. Несподручно. Пришлось рубить цепь лезвием. Сердце аж сжималось, — ох, совсем запортится топор. Освобожденный гребец с воем метнулся к борту, только обмотанные тряпьем ноги мелькнули. Лит перебил цепь следующему, — гребец, заросший седеющей бородой, привстал, да тут же осел обратно, — под глазом торчал «болт». Стреляли не с кормы, — к носу подходила «Третья», орали с неё охранники. Лит с опозданием присел, — свистнуло у плеча. Из-под лавки умоляюще смотрел гребец, стискивал в руках цепь…
…Остаток древка багра окончательно расщепился. Бешенный швырнул наконечник за спины щитоносцев, метя в арбалетчиков. Метнулся назад, — оружие, хоть какое-нибудь! Охранники уже топали следом, торжествующе кричали, кололи гребцов всех подряд. Вопли пронзаемых заглушили ругань и проклятия охранников. Когда Бешенный оттолкнулся от мачты и кинулся в атаку, щитоносцы попятились. Парень нырнул под копье, врезался сразу в два щита. Ухватил за руку ближайшего, как-то странно, — мелкий крупного, — швырнул с разворотом. Тут же сам, сбитый щитом, свалился с помоста на скамью. Взлетело над ним копье, — крутанулся, откатываясь, да проклятая цепь зацепилась за весло. Но копье бессильно ткнулось в борт, охранник отлетел в другую сторону, — вместо башки на плечах какой-то кусман волосатый остался.
…Лит скакал по телам и скамьям, пригибаясь, тщетно пытаясь прикрыться бортом. Густо летели «болты» с приблизившейся «Третьей». Барка надвигалась скоро. Гребцы, подгоняемые безжалостными ударами, работали изо всех сил. Сейчас подстрелят, на куски порежут. А Бешенный, дубина, все бьется. Ох, шкуру живьем сдерут.
Лит рубанул с ходу зазевавшегося охранника. Двое других шарахнулись от топора. Зато «болт» пущенный с кормы, рванул бок под левой рукой. Углежог прыгнул к белобрысому парню, барахтающемуся среди весел и безжизненных тел.
— В воду!
Бешенный тянулся к копью охранника, скалил еще не выбитые зубы:
— Я их, фашистов!
Лит чудного северного проклятия не понял, просто ухватил сумасшедшего за веревочный пояс и с натугой вышвырнул за борт. Летящая за ногой дурня цепь больно ударила по руке. Лит вспрыгнул на скамью, но тут что-то так кольнуло в задницу, что углежог взвыл и неуклюже плюхнулся за борт.
Вода показалась теплой. Уж и забыл, какая она бывает. Загребая руками и ногами, Лит уходил в глубину. Мутно здесь было, того и гляди, что-то потянется со дна, схватит скользкой лапой. Или рукой. Синелила — это не ручей родной. Там нырял, за корни на дне держался, проверял, сколько можно не дышать. Хорошо там было. Особенно летом.
О том, что грудь рвется, Лит специально не задумывался. Плыть мешал топор, да и задница при каждом движении здорово болела. Но Лит знал, что и потонув, на дне, топор не выпустит. А задница… Что задница? Потерпит. Ничего, вот вернемся домой…
Еще гребок, еще поглубже. Только вынырни — подстрелят. Можешь не дышать, еще можешь. «Держи себя в руках» — говорил одноглазый, он же Полумордый. Верные слова. Он бы, Полумордый, этих гадов до последнего вырезал. Да он бы и на цепь не попал. Ловок. И жена у него…
Вынырнул Лит, когда в глазах совсем потемнело. Глоток воздуха — ух, счастье какое! Теперь пусть убивают. Но «болт» затылок не тюкнул, и вообще рядом всплесков не слышалось. В отдалении вопли, скрип да треск. Разворачивается барка вслед плыть, что ли?
Разбираться не стал, так, с темнотой в глазах и нырнул. Цепь и сапоги отяжелевшие сами ко дну тянули. Река темная в ушах бормотала, дышала.
Выбрался Лит на берег в зарослях сухого рогоза. Специально взял левее, — может, не заметят с барки? Стебли и листья шуршали оглушительно, едва слышал крики на реке. Гонятся? Нет?
Оскальзываясь и оступаясь на раскисшем берегу, Лит нырнул в кусты. Упал, задыхаясь. Бежать бы в чащу, да сил нет. Обнял руками землю, пальцы в опавшую листву зарылись. Вот он, лес!
Шуршал по деревьям и листве дождь, пахло близкой рекой и грибами. Красота! По дождю следов не будет, сейчас дальше в лес, и не найдут. Никогда не найдут.
Шуршание дождя и подвело. Шаги услышал в последний момент. Перевернулся, в шаге стоял Шрам с толстым суком в руке.
— Ух, ловкий ты мальчонка. А все молчком сидел, берегся, — Шрам улыбнулся. — Герой, однако. Верно говорят — на дураках мир держится.
Лит выбросил руку за топором, но босая ножища Шрама наступила на оружие чуть раньше.
— Брось, тебе железка ни к чему, — Шрам хохотнул. — Все одно, кровью изойдешь.
Лит с трудом сел. Был бы отдохнувший, посмотрели бы. А после реки откуда-то слабость навалилась.
— Ты, шнурок, не бычься, — снисходительно сказал Шрам. — Сам понимаешь, до людей далеко. Как я без железа пойду? Я на тебя зла не держу, хотя ты мне чуть зубы не выбил. Вон как шатаются. Не боись, не трону. Отползай вон к кустам, может и отлежишься. Только сапоги скинь. Я свои потопил.
— Сука ты, — безнадежно сказал Лит и взялся за сапог.
— Не бубни. Скидывай, а то лапы мерзнут.
Шанс был. Ножичек из голенища в ладонь сам скользнул. Была бы сила — снизу под пупок. Господина Хабора угостить хотел, но и этот боров сойдет. Только руки ватные. Тут быстро надо. Шрам своей дубиной вмиг мозги вышибет.
— Эй, хамло, пошел отсюда! — из кустов, придерживая цепь у бедра, выбрался Бешенный.
— Да вы, малышня, видать совсем не тонете, — удивился Шрам. — Чего кричишь? Услышат. Я же не стражник. Хочешь, пойдем вместе. В лесу компания не помешает.
— Угу, — Бешенный медлить не стал, пошел прямо на здоровенного мужчину.
К удару дубины, белобрысый парень был, видимо, готов. Увернулся, ухватив за руку, поднырнул и неожиданно поднял Шрама на себе. Здоровенный гребец, смешно махнул босыми ногами, пытаясь дотянуться до земли.
— Пусти, сосунок!
Бешенный пустил. Видимо хотел бросить с маху, чтоб дух выбить, да тяжеловат был Шрам. Упасть упал, да успел с собой повалить.
— Ах, тля! — Шрам навалился, в землю вжимая. Бешенный успел противнику в зубы сунуть, но тот только кровью плюнул, плотнее сомкнул пальцы на горле парнишки. И мигом сомлел, лег на противника.
Лит выдернул из-под лопатки врага нож и сел на землю. Стоять сил совсем не осталось.
Бешенный, барахтаясь, выбрался из-под тела.
— Лихо. Видать, не в первый раз кабанов режешь?
— Именно, что кабанов, — пробормотал Лит. — Не велика хитрость, если в ловушке сидит. Оленя жальче.
— Натурально, — Бешенный, пошатываясь, встал, вытер лицо, забрызганное слюной и кровью. — Значит, выбрались мы?
Лит пополз к топору.
— Да не трону, — мрачно сказал Бешенный. — Мне чужого не нужно.
— Я не того, — пробурчал Лит. — В лес уходить нужно. Сейчас доплывут.
