Я вам не Сталин! Я хуже. Часть1: Перезагрузка системы (СИ) - Зеленин Сергей

– Погода не улучшается, – сказал Мехлис. – Может быть, лучше вообще все это отложить?

– Командующий фронтом не давал мне таких указаний, – сказал Гречко.

– Но вы-то высказали ему свое мнение, что вы против того, чтобы начинать?

– Высказал.

– Ну и что он?

– Приказал отложить на час. Никаких других указаний не давал.

– То есть это вы считаете, что высказали ему свое мнение, когда при мне связывались с ним через своего начальника штаба по телефону? – сказал Мехлис.

– Да, – спокойно сказал Гречко.

– Возьмите на себя ответственность и отложите, – сказал Мехлис.

– Командующий фронтом таких указаний не давал, – еще раз повторил Гречко.

– А вы сами! Вы знаете решение Ставки по прошлому наступлению?

– Нет, не знаю, – сказал Гречко.

– Так вот я вам скажу. Решение Ставки было таким: мы могли попросить об отсрочке, нам бы ее дали, если б мы ее попросили. А мы этого не сделали и поплатились. Я бы на вашем месте отменил сегодня наступление. И донес бы об этом.

– Нет, – сказал Гречко. – Или я должен рассматривать ваши слова как приказание?

Это был вызов, которого Мехлис не мог принять. В таком вопросе член Военного совета не мог отменить приказания командующего фронтом. Это было бы неслыханное. И Гречко это знал…».

Тоже заметили, да?

Какой-то «не такой» Мехлис.

Ведь согласно «единственно верному учению» это – сталинский сатрап, палач!

Он должен безжалостно, раз за разом в лоб гнать войска в наступление - поставив сзади пулемёты заградотрядов. А вместо этого, он не в силах приказать, уговаривает отложить наступление до улучшения погоды. И причём ссылается на прошлую неудачу.

Генерал же, который по идее - должен дрожать и пресмыкаться перед ним, говоря по-русски – «любит» ему мозги и намерен и впредь биться головой об каменную стену.

Так может и перед Керченской катастрофой 1942-го года - которую историки целиком и полностью свалили на Мехлиса, было так?

Лично для меня вопроса на эту тему больше не существует.

Как и следовало ожидать, наступление застопорилось с первых же часов:

«Едва кончилась артподготовка, как впереди начали рваться немецкие мины и возник ожесточенный пулеметный огонь, особенно слева.

– Не подавили до конца, – сказал Гречко. – Не подавили всех целей. – И грустно щелкнул языком.

(Какой сюрприз, однако? Авт.).

Через полчаса стали поступать первые донесения. Командир одной из дивизий доносил, что он дошел до железной дороги, но дальше не может продвинуться – немцы фланкируют ее справа артиллерийским огнем, и он несет потери».

Причину озвучил главный артиллерийский офицер:

«На это (Мехлису) вместо Гречко ему ответил Кариофилли:

– Тут главная беда, что в полосе наступления повсюду хутора и фольварки. А по каменным домам, чтобы их разгромить, нужно бить тяжелыми орудиями. А их ближе, чем на километр, не подтащишь на прямую наводку. А хорошо видно всего на пятьсот метров. Это в лучшем случае».

Здесь хорошо бы помогла бы авиация - на хер она тогда вообще нужна, но она…

Бездействует по причине нелётной погоды.

«Гречко тем временем продолжал обзванивать по телефону командиров дивизий.

– Подбодрите, подбодрите людей, скажите им хорошие слова. Пусть не обращают внимания на погоду. И сами помните, что я требую от вас не останавливаться до самого Прухно.

Следующий звонок к следующему командиру дивизии.

– Подтягивайте пехоту ближе, как можно ближе к разрывам наших снарядов и дружней атакуйте. Вот и все. В один голос жалуются на плохую видимость, – закончив переговоры, сказал Гречко.

Мехлис ничего не ответил».

«Хорошие слова» и советы объявить лютый игнор матушке-природе не помогли и, наступление (второе по счёту!) провалилось окончательно. И как обычно в нашем богоспасаемом Отечестве (иначе, как оно до сих пор существует?) бывает, за ослиную генеральскую тупость и упрямство - поплатились не они, а простые солдаты:

«Мы довольно долго стояли с Мехлисом и смотрели на кладбище вблизи от дороги, около большого фольварка, обнесенное аккуратной оградой. Внутри этой ограды поднималось пятьдесят или шестьдесят больших и малых, сбитых из досок и выкрашенных желтой и красной краской пирамид и пирамидок. Под большими пирамидами были братские могилы солдат и сержантов, под малыми пирамидками были похоронены офицеры. Немолодой солдат, держа в руках бумажку, наверно, с памяткой, окунал в ведерко кисть и масляной краской писал фамилии на той пирамиде, на которой их еще не было. Я вошел в ограду. Мехлис тоже. Одна, вторая, третья. У солдат были по большей части украинские фамилии, и я обратил на это внимание Мехлиса.

– Да, да, – сказал он. – Пехота в последнее время пополняется за счет Западной Украины, Белоруссии, в особенности Западной Украины. А это самый прожорливый род войск».

Будь у наших «маршалов Победы» такая возможность, они бы и Китай опустошили - не токмо Россию с Украиной и Белоруссией.

Но поражает, даже не это…

Опять мы видим какого-то другого Мехлиса!

В отличии от «набравшихся к концу войны опыта» генералов, имеющего совесть и пришедшего почтить память погибших солдат.

А теперь оставив мораль, вернёмся к главному вопросу:

Так научились ли советские генералы воевать за четыре года войны?

Ответ даёт свидетель и участник вышеописанных событий:

«Мы ходили снаружи перед блиндажом и довольно долго молчали. Потом Мехлис сказал:

– У немцев метеорология есть составная часть военной науки. Они ждут погоды для наступления, как летчик для кругосветного полета. Ждут и пять дней, и десять, и пятнадцать, сколько им нужно. И дожидаются идеальной погоды. И в эту идеальную погоду идеально используют все, что могут использовать. А нас они давно изучили, изучили наше упрямство. Есть погода, нет погоды, раз решили, значит, будем наступать. И они это учитывают и к этому готовятся. Раз мы уже назначили день, то не отменим ни при каких обстоятельствах».

А теперь подытожим.

В нашем народе говорят, что если долго и старательно бить мартышку, она в конце концов заговорит по-русски и, причём – с выражениями… Но наши советско-российские генералы – нет, никогда не поумнеют.

Ибо, эта субстанция необучаемая в принципе.

Так, так, так…

А где же сам виновник «торжества»?

Мехлис, Гречко, артиллерист с прикольной фамилией Кариофилли… Никогда такую не слышал…

Где генерал армии Петров?

Про него ж речь?

Местонахождение командующего 4-м Украинским фронтом во время операции можно узнать по такому диалогу между Константином Симоновым и Львом Мехлисом, случившимся уже после отставки онного:

«– Вы были у Ивана Ефимовича?

– Был, – сказал я.– Позавчера ездил к нему прощаться… Он, по-моему, очень хороший человек.

– Да,– сказал Мехлис с какой-то особенно сухой нотой в голосе. И мне показалось по этой ноте в голосе, что он принуждает себя быть объективным. – Он добрый и общительный человек. Он, это безусловно, один из лучших у нас специалистов ведения горной войны. Это он знает лучше многих других. Может быть, даже лучше всех. Но он болезненный человек. Знаете вы это?».

«Болезненный человек»?!

Что это значит?

А это значит, что «Иван Ефимович» во время операции «косил» как допризывник-белоленточник от армии - двух мнений быть не может. И кстати, это не в первый раз: в приказе об снятии его с предыдущего - со 2-го Белорусского фронта, тоже была такая формулировка: