Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик
Мой алкогольный бред прерывает появление нового действующего лица. Молодой щеголеватый поручик, придерживая рукой шашку, останавливается на входе в зал, окидывает взглядом всех сидящих, затем, увидев машущего рукой капитана Бойко, быстренько подходит к нам.
— О, Игорь Николаевич!.. Какими судьбами?.. Вы же, кажется, сегодня дежурным адю… адию… адъютантом?.. Впрочем, неважно!.. Ф-фициант!.. Еще один прибор за стол! Живо!.. Присаживайтесь, га-аспдин поручик, поднимите чару за компанию!.. — в меру сил пытаюсь изображать, что меня понесло, развезло, и окосевшую тушку можно брать голыми руками.
Талантливо изобразив на лице мимолетную брезгливую гримасу, дежурный адъютант командующего решает не замечать пьяного в зюзю подпоручика и обращается к капитану Бойко, как старшему по званию, но так, чтобы всем остальным хорошо было слышно:
— Валерий Антонович! Насилу вас разыскал!.. Командующий приказал срочно собрать всех офицеров штаба. Из Ставки получен секретный приказ… Только между нами: Его Императорское Величество отстранил великого князя Николая Николаевича от поста главкома и сам принял Верховное командование… Авто ждет.
Ну, для нас это – не секрет, приказ доведен еще утром, но многозначительно сгустить таинственность можно. В интересах дела…
— Анатоль! Собирайся, нас вызывают в штаб! — господин капитан окликает Дольского, который тем временем буквально раздевает взглядом баронессу. — Мадам, покорнейше прошу простить – служба.
Дамочка в свою очередь переводит несколько растерянный взгляд с Бойко на меня и обратно. Похоже, находится в роли Буриданова осла, не зная кого выбрать. С одной стороны капитан-штабист, прекрасный долгоиграющий источник сведений, с другой – пьяная тушка подпоручика, за которого обещано целое состояние. В конце концов, Валерий Антонович "помогает" сделать выбор:
— Денис Анатольевич… — в его взгляде явно читается сомнение, что подчиненного в таком виде стоит показывать генералу. — Вы, сударь, вроде как виновник торжества, посему разрешаю на службу явиться завтра поутру. Сегодня же препоручаю вашим заботам нашу очаровательную баронессу, с которой, несомненно, мы еще встретимся в самое ближайшее время… Мадам, примите еще раз мои глубочайшие извинения, надеюсь, наше знакомство не закончится сегодня вечером…
— Благодарю вас, господин капитан! — пытаюсь подняться и стать смирно, что со второй попытки вполне удается.
— Господа, прошу поторопиться, его высокопревосходительство ждать не любит, — адъютант с Валерием Антоновичем направляются к выходу, за ними, попрощавшись, следуют Дольский с корнетом, которого Анатоль на правах начальства прихватил с собой из вредности и на всякий случай. Ну-с, а мы продолжаем игру в кошки-мышки.
— Скажите, ваше сиятельство… Пардон, милая Аманда Леопольдовна, какая несправедливость судьбы заставила вас осчастливить своей неземной красотой сей прифронтовой городишко? Неужели ваш муж настолько бессердечен, что отпустил такую хрупкую, нежную женщину одну?
А вот не все вам вопросики задавать, придумайте чего-нибудь, мадам. И, желательно, достаточно правдоподобное. Ага, глазки забегали, на лбу все свои морщинки в кучку собрала, сейчас услышим ненаучную фантастику… Да еще и с примесью пафоса…
— Видите ли, Денис Анатольевич, в такую суровую для Отчизны годину никто не должен оставаться в стороне и сидеть сложа руки. Каждый должен внести свою лепту, свой вклад в общее дело победы над врагом…
Ох, блин, сейчас расплачусь. Интересно, в какой же газетенке она понахваталась таких фразочек?..
— …С началом этой жуткой войны мы с подругами вместо обыкновенных приемов стали устраивать небольшие дамские посиделки с представительницами общества Красного Креста, нарезали бинты, готовили перевязочные пакеты, компрессы, подарки для раненых. На днях вот пришлось самой сопровождать очередную партию для Минских лазаретов, — муж очень занят по службе, занимает ответственную должность в Департаменте…
Ну, сейчас расплачусь от умиления. В четыре струи… Актриса, что и говорить!.. И выражение личика – ну прям, натурально-сострадательное.
— Ах, Денис Анатольевич, если б вы только знали, как иной раз грустно и тоскливо одинокой женщине… — с этими словами баронесса включает завораживающе-обволакивающий взгляд, делая соответствующее выражение лица. — Так иной раз хочется почувствовать рядом крепкую мужскую руку, на которую слабая, беззащитная женщина может доверчиво опереться…
После таких слов ничего не остается, как сломя голову, бросится на помощь.
— Бога ради, прекраснейшая Аманда Леопольдовна! Я буду бесконечно счастлив развеять вашу грусть и печаль! Одно только слово, и мы едем в Цну, где квартирует моя рота! Там оч-чень живописные места! Речка, лес, ночная тишина и прохлада…
— Вы разве не в Комаровке квартируете? — удивляется мадам.
— Нет, там у нас только склады и обоз… Нет, право же, едемте прямо сейчас! — осталось только пустить слюни от переизбытка неприличных желаний. Типа, клиент дошел до нужных кондиций…
— Я с огромным удовольствием приму ваше предложение, Денис Анатольевич… Но только не сегодня, — дамочка вся подобралась, как кошка перед прыжком, так и сверлит взглядом.
Изображаю жуткое недоумение и напряженную работу мыслей в окончательно затуманенных алкоголем извилинах. Как так, мальчика лишают сладкого!.. Наверное, все изобразил правдиво. Потому, что, немного расслабившись и добавив в голос эротично-бархатные нотки, баронесса продолжает:
— Я обязательно побываю у вас в гостях… Но сегодня уже поздно… — еще один взгляд, ставящий окончательный диагноз, затем она решается. — Как вы посмотрите на то, чтобы сменить обстановку на более уютную и конфиденциальную? Эта ночь так располагает к любви… Я знаю неподалеку одно местечко…
Она уже даже шифроваться перестает, не считает нужным ломать комедию перед напившимся придурком. А мы что? Мы на все согласные. Почти по Грибоедову:
Сейчас допью стакан,
И я – у ваших ног!
— Мадам, едем! Немедленно! Я прямо сгораю от нетерпения!.. Увидеть это маленькое уютное гнездышко, где нам никто не будет мешать, где мы останемся наедине!.. — стараюсь выглядеть достаточно пьяным и страшно озабоченным сексуальным маньяком. — Ф-фициант, счет!..
Очень скоро на столе появляется тарелочка с листком бумаги. Мельком заглядываю в цифры, достаю из бумажника и небрежно кидаю сверху несколько катеринок. Затем, поизучав пару секунд официанта нетрезвым взглядом, добавляю четвертной. Типа, чаевые. Сумма заранее согласована с господами из Отдельного корпуса и, сильно подозреваю, даже с руководством ресторана.
Минуту спустя выходим в вечернюю прохладу улицы. Небрежным жестом подзываю одного из дежурных извозчиков, стоящих неподалеку. Помогаю усесться даме, затем вскарабкиваюсь в пролетку сам, предварительно промахиваясь первый раз мимо подножки. На традиционный вопрос лихача "Куда?" звучит очень точный ответ:
— Гони по Подгорной…
Густые сумерки, поднятый кожаный верх "такси" и тусклые фонарики в одну свечу каждый по бокам давали прекрасную возможность продолжить общение в более свободном и фривольном стиле. Ну, там за коленку потрогать якобы случайно, или попытаться обнять. Сопротивление при этом было насквозь формальным и притворным. Отбиваясь от моих рук, мадам, игриво хихикая, "нечаянно" направляла их на более выпуклые и интересные части своего тела, при этом ее руки тоже не оставались без работы. Обшарила меня на предмет скрытого оружия она достаточно профессионально, только один раз, когда, проведя рукой по бедру, она наткнулась пальчиками на массивное утолщение в области ширинки, непроизвольно дернулась, но быстро взяла себя в руки и попыталась отшутиться:
— Ах, Денис Анатольевич!.. Теперь я, кажется, понимаю, насколько тяжело мужчинам на фронте!.. О-о-о!.. Ну, потерпите еще совсем немного… Мы почти приехали…
То, что до "гнездышка" осталось совсем немного, и так было понятно. Так же понятно было и то, что на Старо-Виленскую, где нас дожидаются остальные участники сегодняшнего банкета, мы, скорее всего, не попадаем. Город знаю хреново, но то, что поехали не туда – и к бабке не ходи…
Расплатившись "красненькой" с извозчиком, захожу следом за баронессой в подъезд какого-то доходного дома. Насколько сумел рассмотреть, три этажа, не считая полуподвала. Заведение, скорее всего, для достаточно обеспеченной публики. На лестнице горят лампы, ничем антисанитарным не пахнет, чистенько и убрано. Мадам, страстно схватив меня за руку, буквально втаскивает на второй этаж, останавливается перед правой дверью, достает из ридикюля ключи, отпирает замок и, войдя первой, приглашающе манит меня рукой, загадочно улыбаясь в тусклом свете керосинки. А, ну да, я же почти себя не контролирую и обуян только одной мыслью!.. Ломлюсь за дамочкой внутрь, делаю шагов по коротенькому коридорчику, попадаю в небольшую комнату-холл, уже освещенную несколькими свечами в канделябре, стоящем на комоде у стены…
