Меченый. Том 3. Жребий брошен (СИ) - Савинков Андрей Николаевич "Funt izuma"

Аслама Бека пристрелили прямо в собственном кабинете. Следующим лидером временного правительства страны, который и отдал приказ армии прекратить сопротивление, стал генерал Рахимуддин Хан, числившийся председателем объединённого комитета начальников штабов Пакистана и одновременно губернатором Синда.

Кроме него в состав переходного правительства — предполагалось восстановить действие конституции 1973 года и провести всеобщие выборы, как только закончится действие военного положения — вошли Мухаммад Хан Джунеджо и Гулам Исхак Хан, бывшие соратники Зия-уль-Хака, которые после смерти последнего были сняты со всех должностей и более полугода провели под домашним арестом.

Плюс — и это было уже наше требование — в состав правительства ввели Мир Муртазу и Шахнаваза Бхутто, двух сыновей последнего «легитимного» премьер-министра Пакистана, которого сверг и повесил в своё время Зия-уль-Хак. В отличие от их сестры Беназир Бхутто, моя память из будущего ничего про двух братьев подсказать не смогла, а между тем они чуть ли не десять лет «тусили» в Афганистане, изображая там оппозицию режиму Зия-уль-Хака. В нашей истории сестра, всё это время сидевшая в Лондоне, на фоне развала Восточного блока сумела, используя связи бывшей метрополии, усесться в главное кресло и продолжить прозападный — разве что развернувшись несколько в сторону Британии — курс Пакистана. Тут мы этого допускать, естественно, не собирались и совместно с Индией решили, что старший из братьев Бхутто будет смотреться в кресле премьера предпочтительнее. А выборы? Что выборы… Выборы — это такая эфемерная штука: как подсчитают голоса, так и будет.

— Есть проблемы, товарищ Горбачёв, — вздохнул Гогин. — МРТ-аппараты, это такая…

— Я знаю, — тут же кивнул я. Уж медицинских сериалов в будущем насмотрелся предостаточно. — А разве они в вашем случае подходят? Там же металл нельзя, чтобы присутствовал, а у вас осколки всякие? Стальные.

— Осколки — да, — кивнул терапевт, в его взгляде проклюнулась какая-то новая нота. Уважение, что ли? — Но осколки же не у всех. Ушибы, черепно-мозговые травмы, переломы, контузии.

— Принял. Не знаете, у нас делают или нужно за границей заказывать?

— Собирают вроде бы экспериментальные установки, но про то, чтобы в больницы поставлялись, не слышал, товарищ Горбачёв, — в голосе Гогина послышалось разочарование. Видимо, думал, что я сейчас буду рассказывать про то, что нужно подождать отечественных разработок. Я же ответил иное.

— Значит, купим зарубежные. Ждать нельзя. Стоило бы этим озаботиться раньше, но… Чего уж тут, не дошли руки.

Медицинское оборудование было одним из направлений — его разработка, в смысле, — куда у нас целенаправленно перебрасывались ресурсы и кадры, высвободившиеся на других направлениях. Вот закрыли мы часть КБ, на том же ЗАЗе, например. Или в космической и военной отрасли как раз сейчас шёл активный процесс «оптимизации» явно безнадёжных направлений, которые очевидно никогда не будут воплощены в жизнь.

Тут — немного отвлекшись от основной темы в сторону — максимально показательной и даже где-то гротескной стала история разработки под руководством 6-го чемпиона мира по шахматам компьютерной шахматной программы, которая по задумке должна была получить возможность обыграть «мясного» гроссмейстера. Разработка этого «шедевра математического анализа» стартовала в далёком 1958 году, и за тридцать лет Ботвинник продемонстрировал феерические способности по освоению средств с нулевым практическим выхлопом в итоге. По подсчётам комиссии, 6-й чемпион за всё время существования своей лаборатории «проел» примерно 550 тысяч рублей — это включая зарплаты, всякое материальное обеспечение, машинные часы компьютеров, к которым они имели доступ, и прочую мелочь.

Сажать Ботвинника не стали. Честно говоря, пожалели старика — ему уже семьдесят пять должно было исполниться в этом году, пугать поздно, а медийной победы из посадки такого персонажа точно не получится. Отправили Ботвинника тихо на пенсию, а сотрудников перекинули на другие направления, благо в деле создания программного обеспечения в СССР сейчас работы было завались.

Ну и такие процессы уже несколько месяцев шли повсеместно. Активно перетряхивались разные «исследования», особенно те, которые длились десятилетиями, пересматривалась целесообразность разработок, кое-кого даже посадили за работу «по инициативе». Это вообще была странная концепция в рамках плановой экономики: когда КБ, не получив задания сверху, бралось что-то разрабатывать в меру своего разумения. Нет, иногда действительно выходили стоящие, своевременные и нужные вещи, но чаще всё это заканчивалось просто переводом народных средств в виде имитации бурной деятельности.

— Я не хочу жаловаться на отечественную науку и производство, но местами западные коллеги нас опережают в медицинских технологиях… — Гогин замялся, подбирая слова. Мы шли по коридорам больницы в сопровождении моей охраны, телевизионщиков и местных товарищей. К тяжелораненым меня не пустили — ну, я и не очень-то рвался, если честно, — а вот навестить тех, кто уже на реабилитации, выглядело делом вполне полезным. — Существенно. Аппаратура для анестезии, очень не хватает современных аппаратов УЗИ, это…

— Я знаю, — вновь кивнул я, обрывая пояснения. — А разве УЗИ у нас не производят?

— Делают наши, и помногу, спасибо за это партии и правительству, — было видно, что главный терапевт с трудом поддерживает разговор в «политкорректном» стиле. Вероятно, среди своих в военном госпитале разговаривают по-другому. Без политесов. — Но наши аппараты всё же проигрывают. Картинка хуже, ломаются чаще, греются от работы. Тут я не говорю, что нужно закупать технику на Западе, но хотелось бы, чтобы производственники учитывали пожелания тех, кто пользуется аппаратами каждый день.

— Хорошо, давайте сделаем так, — мы остановились у входа в палату. Прежде чем потянуть ручку двери на себя, я повернулся к врачу. — Напишите докладную записку на моё имя. В обход начальника госпиталя и руководства из министерства. Я хочу знать о реальном положении дел в медицине от лица реально практикующего врача. На что нужно обратить внимание в первую очередь. Пишите не только о проблемах, но и о том, что у нас хорошо работает, чтобы понимать, какие сферы подтягивать. Направите документ на моё имя, лично в руки, обещаю, что сделаю всё возможное.

Гогин замялся на секунду и кивнул, после чего открыл дверь палаты и объявил находящимся внутри бойцам:

— Товарищи раненые! Сегодня у нас большой гость. Товарищ Горбачёв приехал лично, чтобы пообщаться с нашими героями.

Моё появление в палате большого переполоха не вызвало. Как в таких случаях обычно происходит, все были заранее в курсе визита. В палате нам отобрали самых героических и при этом не слишком изувеченных бойцов — так чтобы и похвастаться ими было чем, и визуально выглядели они не слишком страшно.

Я по очереди подходил к каждому, жал руки, перебрасывался несколькими фразами, дарил подарки и вручал награды. Большая часть пациентов центрального военного госпиталя были не срочниками, а прапорщиками и офицерами, что позволяло в некотором смысле разговаривать нам на равных. Ну, во всяком случае, это были профессиональные военные, которые знали, на что подписываются, когда принимают присягу. Знали, что возможность погибнуть — или покалечиться, неизвестно ещё, что хуже — за Советскую Родину идёт в одном пакете с общественным уважением, любовью женщин и высокой заработной платой.

— Поздравляю, — пожал левую (правой у лейтенанта-десантника теперь не было) руку свежеиспечённому герою. Приколол ему к пижаме Золотую Звезду Героя, отдал коробочку и орденскую книжку.

— Служу Советскому Союзу! — Без всякого задора в голосе ответил молодой офицер.

Что его теперь ждало? В принципе, с учётом обстоятельств и окружающей действительности за окном, остаток жизни лейтенант мог прожить вполне обеспеченным человеком, имея внеочередную квартиру от государства, бесплатный санаторно-курортный отдых и пенсию в размере примерно 130% от средней зарплаты по стране. Вот только компенсирует ли это потерю руки? Сомнительно.