Красно-белый. Том 5 (СИ) - Порошин Влад

Однако когда мы прошли к столику, что скрывался за широкой лестницей, ведущей на балкон, я облегчённо выдохнул. Потому что там сегодня ужинали хоккеисты Валерий Харламов и Александр Мальцев в компании каких-то барышень, которые, скорее всего, были их жёнами. И только тут до меня дошло, что Валерий Васильев — это защитник хоккейного клуба «Динамо», и узнать я его просто не мог, так как мало каких хоккеистов знал в лицо.

— Мужики! — рявкнул он. — Володя Никонов собственной персоной. Иду из этого, кхе, а он тут пляшет.

— Привет, сборной СССР по хоккею, — улыбнулся я, поздоровавшись со всеми присутствующими. — По какому поводу банкет? Вроде Олимпиаду в Лейк-Плэсиде вы пока не выиграли.

— Спокойно, старик, всему своё время, — хохотнул Мальцев. — Выпьешь шампусика?

— Не, у меня режим, — соврал я, ибо шампанское не любил, да и к алкоголю был в целом равнодушен. — Лучше соку.

— А мы сегодня днём ЦСКА грохнули, — похвастался Васильев, когда мы все расселись за столиком. — 6:3, ха-ха. Кстати, и я одну банку положил. Во втором периоде щёлкнул от синей линии, и Третьяк только «ластами» всплеснул. Ха-ха.

— Ну и любишь ты Валерка похвастаться, — осадила его одна из барышень. — Подумаешь, обыграли ЦСКА? А они всё равно на первом месте, и снова выиграют чемпионат.

— Слушай, Валера, свою супругу, она ерунды тебе не скажет, — усмехнулся Харламов.

«Блин, — подумал я, — а ведь Валерия Харламова тоже нужно будет как-то спасать. Харламов разобьётся в августе 1981 года. И это совсем скоро. Следующий 80-й год пролетит так, что оглянуться не успею. Время вообще за играми и тренировками летит стремительно».

— За что мужики выпьем? — спросил Александр Мальцев, подняв бокал с шампанским.

— Давайте за красивый футбол и красивый хоккей, — предложил я. — И ещё у меня есть одно пожелание: вы, когда будете играть на Олимпиаде против сборной США, булки сильно не расслабляйте. Мне в Португалии один дедушка из наших русских эмигрантов забавную историю рассказал, что одна фармакологическая компания разработала первоклассный допинг. И это лекарство опробуют на американских студентах, — соврал я и тут же добавил истинную правду, — игра со Штатами будет очень сложной. Товарищеский матч вы у них легко выиграете, а в финальном раунде воткнётесь в их защиту, как в бетонную стену.

— Володь, ты поменьше слушай всякую «белоэмиграцию», — загоготал Валерий Васильев. — Вздрогнули, мужики и, ээээ, и дамы.

— Вспомните мои слова, когда американские студенты разгромят неслабую сборную Чехословакии со счётом 7:3, — прорычал я, залпом осушив стакан томатного сока.

На следующий день в воскресенье 11-го ноября я с большущим букетом цветов спешил в ГУМ на показ модной коллекции. Милана из-за этого ответственного показа так переживала, что уехала от меня рано утром, чтобы перед работой заскочить на несколько часов домой. Как им сообщила дирекция магазина, в этот день в демонстрационный зал должна была заглянуть делегация журналистов из Швеции и Норвегии. К слову сказать, такие делегации в преддверии Олимпиады стали регулярными, ибо простые люди в Европе охотно читали новости из далёкой и пугающей Москвы, а журналисты охотно об этом писали.

Что касается вчерашнего похода в ресторан, то неприятной занозой в моём сердце застрял разговор с хоккеистами из сборной СССР. Сколько я им не втолковывал о мощи хоккейной сборной США, всё было бесполезно. Как сказал Валерий Харламов: «Расслабься, Вова, мы на Кубке Вызова Канаду прихлопнули — 6:0, где были все звёзды НХЛ. Поэтому твои волшебные таблетки не помогут ни американским студентам, ни американским профессорам». И хоть я возражал, что Кубок Вызова — это по сути шоу, матч звёзд, товарищеская игра, и в Лейк-Плэсиде всё будет по-серьёзному. Меня наши хоккеисты так и не услышали.

«Не так это и просто, менять мировую спортивную историю», — думал я, поднимаясь на третий этаж главного магазина Москвы, туда, где располагался демонстрационный зал. Однако на входе в мир передовой отечественной моды меня остановил крепкий мужчина, одетый в форму швейцара, и заявил, что на показ все билеты проданы.

— Ничего, я постою, — пробурчал я тогда, протянув купюру достоинством в 5 рублей.

— Не положено, — уперся он.

— И мастеров спорта международного класса не пускаете? — спросил я, предъявив красные корочки.

— Иностранцы приехали, — крякнул подозрительный швейцар, который не брал деньги. — Поэтому будьте там поаккуратней, товарищ Никонов.

— Вручу цветы одной прелестной девушке и уйду, — кивнул я, входя внутрь этого помещения.

Кстати, длинный зал, который навскидку вмещал около четырёхсот человек, был заполнен только наполовину. Честно говоря, это холопское раболепие перед гостями из-за «бугра» меня раздражало до зубовного скрежета. К примеру, все знали, что в этом ГУМе есть секретная 200-я секция, где спокойно отоваривались первые лица государства, их родственники и жёны, а так же обычные иностранцы. Даже космонавтов и выдающихся деятелей культуры и науки в эту «советскую пещеру Али-Бабы» пускали считанное число раз. Я уже молчу про простых смертных — рабочих и колхозников.

Тем временем небольшой оркестрик заиграл лёгкую джазовую мелодию, но сам показ по каким-то причинам пока задерживался. И я, чтобы не торчать с цветами на самом видном месте, решил пройти за кулисы, поддержать и успокоить свою девушку, а потом подождать её где-нибудь в кафе. Пялиться на лощёных иностранцев, которых здесь набралось около двух десятков человек, мне не хотелось. Я на них вдоволь насмотрелся за границей, ничего в них барского нет, люди как люди. Просто в Союзе на них смотрели как на господ, вот и разбаловали.

А за кулисами, куда я пролез, нагло козырнув красными корочками, творился самый настоящий бедлам. Одна часть манекенщиц уже была готова выйти на подиум, который длинным и узким «языком» простирался почти через весь зал, а другую часть девушек всё ещё одевали и переодевали.

— Привет, — шепнул я Милане, которая с подругами стояла в стороне от этой суеты, — что случилось, что за пожар?

— Дирекция решила перед иностранцами выделиться, вот и пригласила модельера и девочек из «кузницы», то есть из «Кузнецкого моста», — усмехнулась моя подруга.

— А у них часть одежды, куда-то не туда уехала, и мальчик-модель заболел, — со злорадством поддакнула Лёка. — Нет, чтобы нас вперёд пустить? Нееет, нельзя.

— Ясненько, хотели как лучше, а получилось как всегда, — улыбнулся я и вручил букет цветов своей подруге.

И вдруг какой-то плюгавый мужичок, который скакал вокруг тех, других девушек-моделей уставился на меня круглыми выпученными глазами и полушёпотом закричал:

— Быстро переодевайте его! Быстрооо! — затрясся он, словно через его тело пропустили электрический ток. — Я сказал, переодевать!

Подруги Миланы, как и она сама удивлённо переглянулись. А я даже не успел раскрыть рта, как помощники этого психа содрали с меня модную японскую куртку «Аляску» и модную югославскую рубашку.

«Сейчас я вам устрою модный показ, сейчас вы у меня попляшите», — прошипел я про себя, ожидая своей очереди выхода на подиум. За пять минут на меня напялили какие-то идиотские брюки кремового цвета и такого же цвета идиотский пиджак. Но больше всего меня бесили ботинки на гигантских толстых каблуках и красный бант вместо нормального галстука. «Одели словно я Джон Траволта из „Лихорадки субботнего вечера“, словно я клоун какой-то», — пробурчал я себе под нос.

— А теперь вашему вниманию, мы представляем мужской городской костюм! — в микрофон произнесла женщина из демонстрационного зала.

И этот психованный мужичок, прошептав: «пошёл», подтолкнул меня в спину. Музыканты тут же выдали новую тему, которая чем-то напоминала буги-вуги. Поэтому я сначала немного неуверенно сделал три шага вперёд, а потом громко про себя сматерился и, подняв две руки вверх, пошагал пританцовывая всем телом. Барабанщик от неожиданности выдал какое-то мудрёное соло. И я, отлично понимая, что сейчас все в 'большом уахе, принялся откровенно танцевать твист и ещё один модный танец диких народов из джунглей Амазонки. Нормальные советские люди, видя такой амазонский перфоманс, уронили нижние челюсти себе на грудь, а женщина-комментатор мгновенно потеряла дар человеческой речи.