Новая прошивка императора (СИ) - Бутримовский Николай
— Что со мной?
— Лёгкая контузия от взрыва и сотрясение. Вы сильно ударились головой при падении и рассекли кожу на лбу. Собственно говоря, именно из-за этого удара вы и получили сотрясение. Да одна из дробинок чиркнула по предплечью, был разорван рукав и осталась царапина — даже бинтовать не пришлось.
— Гхм… Когда бомба взорвалась под вагоном, меня словно конём лягнули в спину…
— Ощущения наверняка были болезненными, но вам сильно повезло, государь.
Приговаривая разные необременительные вещи, Гирш сделал осмотр, дал выпить какую-то горькую гадость и оставил меня отдыхать. Только я захотел поговорить со стоявшим у стены как памятник поручика дворцовой полиции, дабы разузнать новости, как меня сморил тяжёлый лекарственный сон…
«Гирш мне наркоты, что ли, намешал?..» — успел подумать я, закрывая глаза.
На этот раз снов не было, а проснувшись, я понял, что меня везут на поезде. Вагон уютно качался, купе тонуло в темноте, лишь слабый ночник освещал фигуру дежурившего — не то охранника, не то медработника…
Полежав несколько минут, я снова уснул под стук колёс…
Тыдыщ — тыдыщ…
Я стоял вблизи шоссе и смотрел, как чёрный БМВ резко остановился рядом с упавшим мотоциклистом, а затем раздались выстрелы…
Было ясно, что там убивают меня прежнего, но сделать ничего не получалось. Как это часто случается воснах, япыталсясилоймыслиизменитьнеблагоприятноеразвитиесобытий, сделатьтак, чтобыменянеубили. Ноэтобылоневозможно… Итогдаярешилпонятьпричины… Ипопытатьсяизменитьпредшествующее…
«Наблюдатель» стоял в аэропорту и смотрел на взлетающий прямо над головой тяжёлый широкофюзеляжный самолёт.
«Я» сидел в мягком удобном кресле в проходе и через две головы пытался разглядеть остающийся внизу аэропорт…
Проснулся в удобной кровати в знакомой спальне Александрининского дворца. В окно вливался яркий дневной свет, а на кресле рядом с кроватью дремал Гирш.
— Густав Иванович? — спросил я пересохшими губами, снова хотелось пить.
— Да, государь, — подхватился он, стряхивая с себя дремоту. — Только заменил сиделку, и вы сразу проснулись. Как самочувствие?
— Голова побаливает, а спина уже прошла. В туалет хочу.
— Я сейчас позову сиделку!
— Вы мне в утку предлагаете ходить? Ну уж нет! — кряхтя мне удалось приподняться. — Смотрите, вполне могу самостоятельно!
— Ваше величество! — взволнованно сказал Гирш. — При контузии движение противопоказано!
— Не беспокойтесь, я не буду спешить. Да и слегка размять ноги-руки не помешает.
Немного с трудом, но мне удалось встать, не обращая внимания на протесты со стороны врача. Затем я, чувствуя себя лунатиком, добрался до санузла, оправился, заглянул в зеркало над умывальником и хмыкнул… На меня смотрело cинюшно-желтушное лицо с повязкой на лбу… Насладившись видом, осторожно поплескался водой и вернулся в кровать.
— Вот и всё, а вы боялись…
Далее был осмотр, перевязка, порция лекарств, лёгкий перекус из нескольких ложек каши и чая без сахара. Нет, сахар, конечно, прилагался, однако я не стал его класть в стакан — не люблю сладкую бурду.
Всё это время я пытался узнать новости и подробности произошедшего, однако Гирш был непреклонен. Раз за разом, он отвергал все расспросы, повторяя, что мне нельзя волноваться и заниматься делами: при контузии и сотрясении главное — покой.
Единственное, что он рассказал, так это о состоянии Александры Фёдоровны, которая пережила сильный нервный шок и в настоящее время также находилась на постельном режиме. Весь день я провёл в полусонной дремоте — сказывались головные боли, слабость, дурманящие лекарства и скука… Пытался размышлять о произошедшем, об увиденном во сне, но от умственных усилий засыпал… К вечеру Гирш обещал разрешить встречу. Не то чтобы она мне сильно нужна, однако положение обязывало…
На свидание доктор отвёл пятнадцать минут, и я был ему благодарен, что не больше… Слишком уж тягостным показалось общение с морально подавленной, находящейся на грани истерики женщиной. Которая к тому же была мне по большому счёту чужой…
«Проклятье…»
Измученный переживаниями, головной болью заснул рано, так и не узнав никаких подробностей. Однако засыпая, я понял, что всё к лучшему — и то, что удалось выжить и отделаться лёгкой контузией. И то, что теперь у меня будет веский повод странно себя вести, «забывая всякое»…
И снова тяжёлый Боинг взлетал над моей головой… Я почему-то точно знал, что это именно Боинг… А затем, из чёрного БМВ раздавались выстрелы — и так по кругу. Очень навязчиво… Усилием воли я пытался разорвать неприятную цепочку… И, наконец, мне это удалось.
«Наблюдатель» оказался недалеко от большой толпы, состоящей в основном из молодых людей, вокруг стоял гул, крики, призывы кого-то бить…
И снова самолёт…
Утро предсказуемо прошло в компании Гирша, однако после осмотра и лёгкого завтрака я категорически потребовал допустить ко мне Трепова:
— Густав Иванович, да поймите же вы наконец, что лежать в бездействии и безвестности, это гораздо хуже, чем обсудить тревожащие меня вопросы. Поговорю с министрами и успокоюсь!
— Хорошо, государь! Однако я должен потребовать личного присутствия, дабы наблюдать за вашим самочувствием.
— Ладно, наблюдайте. Но помните о необходимости соблюдения государственных тайн.
— Непременно, государь.
Первым посетителем вместо ожидаемого мной Трепова оказалась Мам а. Что, по здравому размышлению было предсказуемо — хорошо ещё, что священника не прислали…
— Никки? Как ты себя чувствуешь? — вдовствующая императрица снова была в чёрном платье и выглядела взволнованной.
— Уже лучше, м… — выговорить слово «мама» в её отношении у меня не получилось, и пришлось замять конец фразы. — Голова сегодня не болит, в глазах не рябит. Густав Иванович сказал, что и рана на голове затянулась. Да и была не опасна — простая ссадина.
— Это меня очень радует, Никки. Столько печальных и тревожных событий начиная с той давки.
— Что-то ещё случилось?.. Постой, кто-то ещё пострадал? Как Аликс?.. — я приподнялся в постели, играя любящего мужа и примерного члена «августейшего клана».
Мария Фёдоровна посмотрела на врача, очевидно ожидая от него одобрения, а после сказала:
— Случилось, ты только не волнуйся, приляг.
— Хорошо, — я опустил голову обратно на подушку.
— Сергей погиб на станции. Оба выстрела достались ему… Кирилл толкнул террориста, и он промахнулся мимо тебя, но попал в Сергея.
— Дядя Сергей? — охнул я, одновременно вытаскивая из-под одеяла руку и закатывая рукав пижамы. — Но как?
На самом деле, мне было пофиг. Великий князь Сергей Александрович ничем полезным в истории не отметился и вроде бы был убит во время революции 1905 года[1]. Но внезапно я осознал, что смерть прошла от меня буквально в считаных сантиметрах… И уже по-другому посмотрел на царапину, вспоминая, как почувствовал что-то горячее после выстрела…
Моё смятение было истолковано в верном ключе, и Мария Фёдоровна продолжила разговор:
— Бедный Сергей…
«Вот ведь судьба… И в тот раз убили и сейчас, только на десять лет раньше…»
— А что там Кирилл? — упоминание этого имени вызвало интерес, как же, знакомое имя…
— Кирилл спас тебя Никки, а возможно, что также спас и твою супругу. Судьба — у него же на днях должна быть присяга… А он ещё до неё тебе послужил. Я уже высказала глубочайшую признательность Владимиру и Марии за воспитание сына.
«Етить-колотить… Так это же будущий царь Кирюха!..» — выбранная мной тактика минимизации контактов с «семьёй» привела к тому, что я до конца не понял: кто есть кто, и иногда вот так происходили подобные «открытия» исторических персонажей[2].
«Ну дела, будущий царь Кирюха спас Никки… Теперь придётся его наградить?..»
Разговор продолжился, по лицу Марии Фёдоровны я видел, что она что-то хочет сказать, но…
— Государыня, Николаю Александровичу пора отдыхать! — послышался вежливый, но твёрдый голос врача.
