Мировая Война (СИ) - Рожков Григорий Сергеевич
Вот от такого удара мы уже не могли убежать. У нас оставались считанные минуты…
— Тормози! Все из машины! Надо искать укрытие!.. — Решение принимать пришлось мне.
— Куда-а-а? Надо уезжать! — Взвизгнул майор. — Пока у нас есть шанс! Нас же убьет, если остановимся!
— Отставить истерику! Дорога разбита, мы не можем быстро ехать! Сейсмические бомбы больше не рвутся, а нас вот-вот нагонят вот те бомбардировщики, — указываю на восток откуда идут новые бомбардировщики, — и вдолбают в землю! Надо срочно укрыться! Ждать, что врага отгонят наши истребители, не приходится! Никита, тормози я сказал!
Визг тормозов. Сзади в машину моментально влетает Понтиак с конструкторами… Очередной удар, но пассажирам плевать, главное что живы…
— Бежим! Туда! — Лиам, подхватив свои и мои сумки, бежал прочь от дороги к большому и крепкому на вид зданию местной больницы. Следов повреждений от подземных толчков не было видно. Значит и бомбежку выдержит!.. Краем сознания отметил, что мне нравится сочетание ярко белого цвета здания с большими красными буквами названия — «2nd DetroitMedical Center»…
— Скорее все в холл больницы! Скорее! — Со второго этажа медцентра в матюгальник заорал какой-то военный — было видно, что на человеке униформа и каска-попрошайка. — Скорее! — А раз военный значит, в здании есть собственное бомбоубежище! Или просто крепкий подвал!..
Подчиняясь призыву, я наддал скорости и призвал к этому товарищей:
— БЕГОМ, В БОГА ДУШУ МАТЬ!..
Потом был холл со скользким кафельным полом, залитым чей-то кровью. Двое нацгвардейцев с винтовками у лестницы ведущей вниз. Темный длинный тоннель, ведущий вниз и яркий свет, бьющий в глаза.
— Все, закрываем, закрываем! Навались! — Следом за нами в бомбоубежище, а именно в нем мы и оказались, спустились нацгвардейцы и немолодой сержант в каске и с мегафоном в руках. — Дьявол, не закрывается!.. — Над дверью, по потолку бежала широкая трещина. Сейсмоудар достиг и это укрытие. — Бросайте это дело, бегом дальше! Давай-давай!.. — И мы опять бежим вглубь убежища. Впереди, в конце коридора — еще одна дверь и большое помещение за ней. Дверь в это помещение закрывается легко, повреждений конструкций нет…
Привалившись спиной к стене у двери, трясущимися руками я отложил дробовик и глубоко, вздрагивая всем телом, вздохнул. Рядом со мной оказалось удивительно много людей — в основной массе белокожих. Все они смотрели на меня и на советских делегатов. Повисла гробовая тишина, нарушаемая одним лишь заглушаемым толстыми стенами гулом взрывов…
— Вот так утречко! А, Майкл? — Усевшись рядом, произнес Лиам и протянул мне неведомо откуда взявшуюся кружку со студеной водой. Сделав пару жадных глотков, я опрокинул остаток воды себе на голову. Х-ха! Хорошо! Пилотку-то посеял! Ну и фиг с ней, главное живой остался…
— Это утро куда хреновей, чем 22 июня. Поверь мне… — Вернув кружку, ответил я. — Товарищ майор. — Примостившийся у колонны напротив меня майор поднял взгляд. Ничего, нормально выглядит товарищ энкаведешник, бодрячком! Это хорошо, а то я боялся за его психику, уж больно истерично он орал пока ехали. — Все в порядке?
— Да, Пауэлл… Все живы и здоровы. Только Холодова и Неймана с агентами ФБР потеряли… Даже не знаю, где это случилось. Надеюсь, они выживут. — Сокрушенно покачал головой майор.
— Они, когда труба заводская ухнула, в поворот не вписались. Их машина на полной скорости влетела в угол дома, да так что корма на пару метров подлетела вверх. Я видел это. — Майор ожесточенно растер лицо ладонью и что-то прошипел сквозь зубы. — Товарищ майор… А я ведь до сих пор вашего имени не знаю.
— Охтин Михаил Афанасьевич. А я вот не знал что вы, товарищ Пауэлл, так великолепно владеете русским языком. Честно говоря — я удивлен… — Где-то недалеко от убежища знатно рванула мощная бомба, помещение чуточку сотряслось, лампы освещение моргнули, а некоторые и вовсе — разбились. Заголосили женщины, послышался детский плач, до сей минуты отсутствовавший как таковой.
С минуту я прислушивался к гулу взрывов — казалось, что он удаляется.
— Михаил Афанасьевич, — К Охтину подошел Астров, — скажите, документы мне все же сжечь или рискнуть и сохранить? Здесь много очень важного. — В голосе великого конструктора не было сомнения, он не был напуган, и не шел к майору за указанием. Он, несомненно, просил совета.
— Николай Александрович, сохраните бумаги. Теперь, в свете сложившейся обстановки их ценность… — Быстрый взгляд по сторонам и понижение тона голоса майора сделали его похожим на заговорщика. — Их ценность значительно возрастает.
— Но пиропатрон я у вас все ж заберу. — Астров требовательно протянул руку, в которую майор вложил извлеченный из нагрудного кармана блестящий металлический стержень миллиметров пять в толщину и сантиметров семь в длину. Интересная вещь. Наверное, термит или даже термайт. Умно…
— Товарищ Пауэлл…
— Можно просто Майкл. Вы старше и по званию и по возрасту…
— Тогда и вы зовите меня просто Михаил Афанасьевич… Надо кое с чем определиться и решить, что делать дальше. Вы, я знаю, человек опытный, фронтовик, орденоносец, ваш совет будет отнюдь не лишним… — Ну что же, так даже лучше, а то я уж думал, что пора мне задаться вопросами «что делать?» и «как жить?».
— Михаил Афанасьевич, давайте вместе с лейтенантом Нельсоном и лейтенантом Павличенко пообщаемся с сержантом, что зазвал нас сюда, в убежище. Он, все ж, представитель местной власти и военного руководства в одном лице. — Товарищи легко согласились с таким предложением и все, кряхтя, поднялись на ноги и направились в дальний конец помещения, куда удалился сержант.
Оказалось, помещений в убежище довольно таки много — в дальнем конце зала, в который мы попали в начале, две двери ведущих в еще два зала. В одном расположено множество коек с перемещенными сюда из больницы пациентами, вдоль стен стоят высокие медицинские шкафы, до отказа заполненные медикаментами. У дальней от входа стены все заставлено ящиками. В них, возможно, хранятся припасы. Во втором помещении, самом маленьком из всех, не людно — всего пяток нацгвардейцев обступивших большой стол в центре комнаты, на одной стене большая карта города, подле другой составлен очередной штабель ящиков. А вон за штабелем еще дверь — за ней, наверное, генераторная, ибо откуда здесь могло взяться электричество?..
— Сержант. — Кивнул я немолодому вояке, войдя в помещение.
— Сэр! — Козырнув в ответ, нацгвардеец отошел от стола и приблизился к нам. Вблизи, при хорошем освещении стало понятно — мужику уже за шестьдесят. Лицо морщинистое, весь седой, но в глазах огонек. Сто процентов — он был уже в резерве, но успел подсуетиться и утром вернулся в строй. А может по приказу вернули. Кто знает… — Штаб-сержант национальной гвардии Эрл МакТайр.
— Первый лейтенант Майкл Пауэлл. — У Эрла крепкое рукопожатие. И он был первым кто меня либо не признал, либо не считал нужным выражать свое «удовольствие» лицезреть национального героя. Это я так мысленно над собой прикололся — а то звездность все же зацепила меня, пора эту дурь из головы выбивать. Вокруг все люди, и нечего выпендриваться. Надо представить товарищей. — Первый лейтенант Лиам Нельсон, майор НКВД Михаил Охтин, лейтенант РККА Людмила Павличенко. — Сержант коротко пожимает каждому руку, Людмиле он даже чуточку кланяется. Вот старый джентльмен, ха!.. — Мы хотели бы обсудить сложившееся положение, сержант…
— А наши советские коллеги нас поймут?.. — С сомнением поинтересовался Эрл.
— Поймут, я им все переведу…
Беседа выдалась напряженная. Об ужасах бомбежки никто не говорил — не тот момент. Речь шла о дальнейших действиях нашей маленькой группы выживших. Что и как мы должны предпринимать, когда завершится бомбежка. Договориться сразу не получилось — мы как лебедь, рак и щука тащили план действий в разные стороны. Эрл и гвардейцы упирали на то, что в город канадцы быстро не войдут — мосты над рекой Детройт с высокой вероятностью разрушены, в городе все в завалах, дороги разбиты, и нет смысла влезать туда войскам. Поэтому нам вместе с находящимися в убежище мужчинами нужно идти туда и спасать выживших, организовывать процесс эвакуации, искать и объединять войска и дожидаться подхода с севера и юга нескольких, возможно уже связанных битвами с врагом, дивизий. На это я возразил, что у нас с Лиамом приказ уходить из города и мотать как можно дальше. Приказ очень мощный и нарушить его мы права не имеем, хотя и очень желаем это сделать. Вдобавок в главном зале убежища сидят именитые советские конструкторы, чьи жизни подвергать опасности ни я, ни Охтин права не имеем. Майор согласился с этим доводом, но предложил мне забирать конструкторов и мирных жителей, и уходить, а он с товарищами гвардейцами отправится в город, и будет помогать жертвам бомбардировки. Но уже отличным от плана Эрла путем. Он приложит усилия для разворачивания обороны и пресечения попыток канадцев войти в город.
