Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности
Здесь же всё происходило наоборот.
Петровский бульвар со всеми своими деревьями, людьми, зданиями и машинами быстро начал истончаться, терять краски, звуки и объём, и, по-моему, я не успел сделать вдох и выдох, как исчез совсем, и нас окружил ровный белый, молочный свет… Но уже на следующем вдохе процесс пошёл в обратную сторону, и вот уже сквозь эту равнодушную белизну стали проступать иные очертания, набирать цвет, объём, запах… Есть!
Серебристый круг под ногами. Зал перехода. Пирамида.
— Всё, девушки, — сказал я. — Мы дома. Можете меня отпускать. Хотя, если хотите, подержитесь ещё немного. Я не против.
Глава 10
Восемь «летучих мышей» стартовали на поиски Маши уже через двадцать минут после того, как обнаружилось, что на связь она не выходит.
Пять минут ушло на то, чтобы до них добраться и активировать (на этот раз воспользовались одним из лифтов-телепортов), десять на программирование и ещё пять — на отладку устойчивой связи и старт.
Эти летающие роботы-разведчики и впрямь своими очертаниями отдалённо напоминали летучих мышей и перемещались в воздухе совершенно бесшумно. Разве что крыльями не махали.
— Даже не знаю, что бы мы делали, не будь с нами вас, Оскар, — сказал Влад, когда на экране слежения (собственно, они только называли это экраном — цветное объёмное изображение непостижимым образом формировалось прямо в воздухе) — одна за другой — возникла телеметрия, идущая от каждой «мыши». — При всей простоте обслуживания и управления механизмами, аппаратами и системами Пирамиды мы не разобрались бы с этим и за тысячу лет.
— Это вам только кажется, — ответил Оскар. — Разобрались бы, никуда не делись. Но мне, если честно, и самому нравится, что я с вами.
— Раздумали помирать? — не удержался от ехидного вопроса Женька.
— Наверное, можно сказать и так, — спокойно признался Оскар. — Жизнь, знаете ли, интереснее смерти. Особенно для меня.
— Почему это для вас — особенно?
— Потому, что я не человек. И что будет со мной после смерти — неизвестно.
Это было произнесено с такой уверенностью и внутренним достоинством, что открывший было рот для очередного вопроса Аничкин закрыл его снова и задумался.
— А это кто, интересно? — нахмурился Никита, глядя на левый нижний сектор экрана, куда поступала телеметрия от «летучей мыши», движущейся над рекой вверх по течению — как раз в том направлении, куда улетела Маша. — Четыре объекта. Нет, уже пять. Движутся в нашу сторону со скоростью пешехода. Масса от восьмидесяти пяти до ста двадцати килограмм ориентировочно. Температура поверхности 32,5 градуса по Цельсию. Какие-то животные?
— У здешних крупных теплокровных животных температура тела переваливает за 37–38 градусов, — нахмурился Оскар. — Это…
— Даю максимальное увеличение в инфракрасном режиме, — сказал Никита. — Нормальной оптикой их сквозь листву не взять.
Красно-оранжевое пятнышко словно прыгнуло навстречу с той стороны экрана…
— Киркхуркх, — с нотками растерянности в голосе определил Оскар. — Самый настоящий. И с ним ещё четверо. Но… откуда?
— Это мы вас должны спросить, — ответил Влад.
— Вероятно, канал самопроизвольно открылся, — предположил Оскар. — А я не заметил… Хм, бывает. Хоть и очень редко. Отсюда, из Пирамиды, можно перекрыть любой канал. И открыть тоже. Кроме тех случаев, когда они закрываются сами по себе… Впрочем, об этом потом. Главное, что поводов для паники я не вижу. Их только пятеро.
— Вы в этом уверены? — спросил Женька.
— Гарантии, разумеется, дать не могу, но…
— Я бы на всякий случай предположил, что это разведчики, — сказал Аничкин. — А основные силы движутся следом.
— Это легко проверить, — сказал Оскар. — Запустим ещё одну «летучую мышь» в том же направлении на максимальной высоте и скорости, пусть…
На экране ослепительно сверкнуло, в динамиках треснуло, словно невидимый великан разодрал на груди рубаху, и левый нижний сектор экрана погас.
— Оп-па, — сказал Никита. — И впрямь старые знакомые «мышку»-то нашу летучую сшибли, не иначе. Прямое попадание из плазменного ружья. А может, из чего-то другого, посерьёзнее.
— Т-твою мать, — с чувством произнёс Женька. — Семь из десяти, что они и Машу сбили. Ну, суки пятиглазые, если Машка погибла…
— Типун тебе на язык, — сказал Влад. — Я в это не верю. И вам не советую. — Он на секунду задумался. — Оскар, помнится, совсем недавно вы утверждали, что канал не способен пропустить за один раз армию. А сколько? Наш опыт говорит о двадцати-тридцати бойцах. Но мне кажется, это не предел… Оскар, эй, Оскар! Что с вами?
— Извините, что-то мне нехорошо… — Смотритель Пирамиды покачнулся и невольно ухватился за плечо стоящего рядом Женьки. Лицо его побелело, как стена украинской хаты. — Кажется, я всё-таки переоценил свои силы… не вовремя, понимаю… это всегда не вовремя… не беспокойтесь, Локоток меня проводит… Локоток, помоги… домой, Локоток, домой…
Оскар отлепился от Женькиного плеча и, пошатываясь, сделал несколько шагов к выходу. Локоток, до этого момента безмолвно (как и всегда, впрочем) стоящий в сторонке, встрепенулся, подскочил к Оскару, подпрыгнул и, словно обезьянка, повис на его обнажённой по локоть руке.
— Что он де… — начал Женька и осёкся.
Такого они ещё не видели.
В течение двух-трёх секунд Локоток словно растёкся по всему телу Оскара. Весь, без остатка. Тонкой, отливающей металлом пленкой.
Походка Оскара немедленно изменилась. Твёрдым солдатским шагом он прошествовал к выходу и пропал за автоматически открывшейся перед ним и закрывшейся следом дверью.
— Охренеть, — первым обрёл дар речи Женька. — Симбиоз на марше. Куда это он направился, интересно? На свалку?
— Циник ты, всё-таки, Женя, — сказал Никита.
— Это не цинизм, — парировал Женька. — Это защитная реакция. Я растерян и не знаю, что делать. А вы?
Ползти по лесу с обожжённым правым плечом и сломанной левой ногой оказалось совсем не просто. Ползти вообще не просто (особенно не имея к данному виду передвижения навыка), а уж в таком состоянии и вовсе мука мученическая. И дело тут вовсе не в боли — слава медикаментам! — а в элементарном отказе левой ноги функционировать вовсе, а правой руки — частично. За час неимоверных усилий Маша, по собственным подсчётам, преодолела максимум четверть километра. Да и то, скорее, ей очень хотелось так думать, а на самом деле расстояние было меньше.
Ещё и потому, что лес — это вам не поле. И тем более не дорога. Пусть даже и просёлочная. В лесу, понимаете ли, и кусты растут колючие, и буреломы попадаются непролазные, и болота топкие, и поляны кочковатые, травой густой и высокой поросшие. Да мало ли что мешает человеку нормально передвигаться по лесу! Та же паутина, старательно развешенная охотником-пауком точнёхонько между кустами, где вы собираетесь проползти, способна изрядно попортить настроение. Которое, между нами, и так на нуле. К тому же очень жарко и почему-то с каждым преодолённым метром всё сильнее хочется спать… Лекарства, что ли, так действуют? Но, как бы то ни было, это начинает превращаться в серьёзную проблему. Ещё немного, и я, кажется, усну прямо на ходу. Или словосочетание «на ходу» в данном случае не подходит? А как тогда, «на ползу», что ли? Усну прямо на ползу. Что-то не особо звучит. И чёрт с ним. Однако где-то надо прикорнуть и немного отлежаться. Хоть на пару часиков. Желательно в таком месте, чтобы не попадаться на глаза. Свои-то по-любому рано или поздно отыщут, а вот чужие…
Маша провела лбом по рукаву, вытирая пот, приподнялась на локте и огляделась.
Так. Что мы имеем?
Лес да лес кругом, путь тернист лежит.
Ага, вон там, правее, явно наблюдается повышение местности. Холм? Очень может быть. Вползти на вершину и там уже отрубиться. Снизу не видно, а сверху — пусть. Сверху нам только на руку. Свои и будут, скорее всего, искать сверху.
Ну, Машка, ещё чуть-чуть. Давай, пошла.
Подъём оказался достаточно пологим и недлинным, чтобы Маша сумела его преодолеть. На самых последних остатках сил, но сумела. И уже здесь, почти теряя сознание от усталости и навалившейся сонной одури, заползла за какой-то причудливо выпирающий из земли камень-валун и, вздохнув, утратила связь с окружающей действительностью.
— Где это мы? — с интересом глядя по сторонам, осведомилась Оля. — Какое странное место. Научная лаборатория?
— Почти угадала, — ответил я. — И научная лаборатория в том числе.
— Чёрт, платье жалко, — задумчиво произнесла Марта. — И твой костюм тоже. Шикарные вещи пришлось бросить.
— Ты хочешь сказать, что в памяти синтезатора их образцы не сохранились? — удивился я.
— Действительно, — обрадовалась Марта. — Ну, не дура ли! Всё ж можно легко восстановить. Уф, сразу как-то полегчало.
