Джон Толкин - Смерть Артура
В аллитерационной «Смерти Артура» рыцари упрекают короля за неподобающее проявление горя[80]:
«Blyne», sais thies bolde men, «thow blondirs thi selfen;
«Полно, – рекут паладины, – печаль уйми свою;
This es botles bale, for bettir bees it never.
Боль сия неизбывна, и беды не поправить.
It es no wirchipe iwysse to wryng thyn hondes;
Право, позорно – предаваться отчаянью,
To wepe als a woman, it es no witt holden.
По-женски жаловаться – жалкая участь.
Be knyghtly of contenaunce, als a kyng scholde,
Держись доблестно, как должно монарху,
And leve siche clamoure for Cristes lufe of heven!»
Не голоси столь громко, ради Господа Бога!»
Здесь отец набросал несколько слов под заголовком: «Сэр Ивейн утешает его словами Беовульфа»:
по-женски жаловаться – жалкая участь;
лучше месть, чем плач.
Мне кажется, отец наверняка имел в виду тот фрагмент из поэмы «Беовульф», где главный герой обращается к Хротгару, датскому конунгу, в строках 1384–1389:
Ne sorge, snotor guma! Selre bið æghwæm,
Мудрый! Не стоит печалиться! – должно
þæt his freond wrece, þonne he fela murne.
мстить за друзей, а не плакать бесплодно!
Ure æghwylc sceal ende gebidan
Каждого смертного ждет кончина! —
worold lifes, wyrce se þe mote
Пусть же, кто может, вживе заслужит
domes ær deaþe; þæt bið drihtguman
вечную славу! Ибо для воина
unlifgendum æfter selest.
лучшая плата – память достойная![81]
В аллитерационной «Смерти Артура» король Артур затем дает обет:
«Here I make myn avowe», quod the kynge than,
«Клятвой клянусь я, – король тут молвил, —
«To Messie and to Marie, the mylde qwenne of heven,
Мессии и Марии, милосердной Царице:
I sall never ryvaye ne racches uncowpyll
Полевать не пущусь я, не пошлю гончих
At roo ne rayne-dere, that rynnes appone erthe;
На оленя и лань, что в лесу таятся;
Never grewhownde late glyde, ne gossehawke latt flye,
Не спущу пса со сворки, сапсана – с перчатки,
Ne never fowle see fellide, that flieghes with wenge;
Не промыслю в полете птицу крылатую;
Fawkon ne formaylle appon fiste handill,
Полевой потехе не порадуюсь с кречетом,
Ne yitt with gerefawcon rejoyse me in erthe;
Не скакать мне с соколом, спеша за дичью,
Ne regnne in my royaltez, ne halde my Rownde Table,
Круглый Стол не сзывать и страною не править,
Till thi dede, my dere, be dewly revengedе;
Пока за смерть твою, свет мой, не сквитаюсь как должно;
Bot eveеr droupe and dare, qwylls my lyfe lastez,
Мне крушиться и каяться до конца жизни,
Till Drighten and derfe dede hafe don qwate them likes!»[82]
Пока Создатель и смерть не свершат свою волю!»
Предварительные отцовские наброски в том, что касается королевского обета лишить себя всех основных удовольствий, выглядят так:
Артурова клятва
Ни с собакой, ни с соколом не скакать мне за дичью,
Не знать ни пиршеств, ни арфы, не носить мне короны,
[?не сидеть за] Круглым Столом, пока не отмщен Гавейн.
Самоочевидно, что если отец и не держал перед глазами открытой аллитерационную «Смерть Артура», то по крайней мере этот фрагмент перечитал непосредственно перед тем, как набросал первоначальный вариант плача Артура по Гавейну и его обета самоотречения.
Я уже отмечал (см. выше), что концепция грандиозного морского сражения в Ромериле в «Гибели Артура» восходит к аллитерационной поэме. Из кратких планов, приведенных выше, можно вычленить и другие подробности такого же рода. Из «Смерти Артура» взяты отлив, помешавший высадке Артура (см. выше), и эпизод, в котором Гавейн садится в лодку вместе с несколькими сотоварищами, а потом идет вброд к берегу (см. выше). Из того же источника заимствован тот факт, что Гавейн убивает короля Готланда в сражении на суше (см. выше) – но в завершенной части поэмы это происходит раньше, в ходе морского боя (IV. 202–203). Среди прочих деталей – имя Гавейнова меча, Галут (IV. 197–200), и золотой грифон на его корабельном знамени (IV. 144) и щите (см. выше).
Теперь остается лишь вернуться ко второму из двух кратких планов и к интригующим заметкам, что следуют за плачем Артура по Гавейну: только по ним мы можем понять, как мой отец представлял себе завершение «Гибели Артура» на тот момент, когда он оставил работу над текстом.
Под наброском плача Артура и клятвы написано:
Мордред оттеснен и отступает на восток. Артур уходит на запад. Ланселот… [?? тело Гавейна]. На полях приписано, вероятно, касательно Мордреда: из-за отсутствия поддержки им захвачен весь восток. Внизу страницы есть карандашная пометка: Начать песнь V с того, что тело Гавейна переносят в Камелот.
На другой странице содержатся нижеследующие заметки, набросанные явно наспех: в моей расшифровке некоторые слова – не более чем догадка.
Сильное солнце. Войска Артура приходят в движение первыми. Слухи о нападении Мордреда. На востоке – облачко. Мордред неожиданно появляется из леса на равнине Камлан. Ивейн и Эррак. Маррак и Менедук. Идрис и Эйлмер.
У Мордреда саксы, фризы, ирландцы, пикты и «пайнимы» [т. е. язычники] с опасным оружием (см. выше). Артура оттесняют назад. Мордред выходит последним. Артур и Мордред убивают друг друга. Облако [?сгущается] до темноты. Повсюду темнеет.
Артур отступает на запад. Слухи о наступлении Мордреда. Мордред выходит из леса.
Битва при Камлане. Артур и Мордред убивают друг друга. Туча [?сгущается]. Артур умирает во мраке. Мародеры обыскивают поле битвы.
[Экскалибур] › Калибурн и озеро. Вверх по реке плывет темный корабль. Артура переносят на него.
У Ланселота нет известий. В пасмурный день [??дождя] он выходит в море с Лионелем и прибывает в Ромериль, где воронье все еще кружит над Ромерилем. Он едет верхом по пустынным дорогам; королева выезжает из Уэльса ему навстречу. Но он только спрашивает, где Артур. Она не знает.
Он отворачивается от нее и скачет все прямо на запад. Отшельник на взморье рассказывает ему об отбытии Артура. Ланселот раздобывает челн, плывет на запад и уже не возвращается. – Фрагмент об Эаренделе.
Гвиневера, наблюдая издалека, видит, как его серебряное знамя исчезает под луной. Так она оказалась во власти безутешного горя. Она бежала в Уэльс от людей востока, но, хотя горе было ее уделом, не говорится, что она больше печалилась о других, нежели о себе. Но так завершилась слава Артура и доблесть древнего мира, и над землей Британии надолго нависла тьма.
В других наспех набросанных карандашных заметках о Ланселоте и Гвиневере рассказывается чуть подробнее.
Ланселот, заслышав про Камлан, явился слишком поздно; он встречает Гвиневеру, но он любит своего короля, и вся его любовь отдана ему. Его любовь к Гвиневере больше не имела власти. В [?? муке] они простились холодно и без сокрушения. [?? Она одна.]
Ланселот расстается с Гвиневерой и плывет в Бенвик, но поворачивает на запад и следует за Артуром. И более не возвращается к берегу. Нашел ли он его на Авалоне и вернется ли, никто не знает.
В сером сумраке состарилась Гвиневера
все утратила та, что всего алкала.
…злато … предана земле
без пользы людям как было и прежде.
В этих бумагах на отдельном листке содержится семнадцать машинописных аллитерационных строк; из этого факта, равно как и из упоминания об Авалоне, в строке 15 явствует, что это и есть «фрагмент об Эаренделе», упомянутый во втором кратком плане выше.
Подымается месяц в морских туманах,
на морозе мерцая, мириады звездные,
что тускнели и таяли во тьме на востоке,
померкнув, погасли; пена на взморье
мерцала маревом над мокрой галькой,
и грохоту волн внимала во мраке
стража на стенах.
О! светозарная ночь:
лучась луною, в переливах жемчужных,
паруса парчовые; пестря самоцветами,
на синем стяге серебристые звезды
белизной блещут. Так бриг был отправлен
в моря сумеречные под сенью ночи!
Эарендель стремится в славное плаванье
за мили морские, к магическим островам,
мимо холмов Авалона и хором лунных,
драконьих врат и дремучих гор
в Гавани Фаэри у границ мира.
Первые семь строк были наспех отредактированы отцом, главным образом ради улучшения метрики:
Месяц канул в мглистые гроты,
морозно мерцая мириады звездные,
тускнея, таяли во тьме на востоке;
померкнув, погасли; пена на взморье
мерцала маревом на мокрой гальке
то громче, то глуше грохотали волны
под стенами каменными.
На другой странице карандашом записан стихотворный текст на начальной стадии создания, с вычеркиваниями и заменами, крайне неразборчивый, но представляющий чрезвычайный интерес в связи с только что приведенным «фрагментом об Эаренделе».
Могила Гавейна – под густой травою,
в земле заката, у звучного моря.
Где могила Гвиневры Густая тень
ее злато в [?земле] [(вычеркнуто:) засияло подобно]
ее злато в безмолвии незримо сияет.
Ни в Бенвике, ни в Британии не бывало кургана
Для Ланселота и любимой его.
Нет [(вычеркнуто:) могилы у Артура]
Нет кургана Артуру в краю смертных
под луною и солнцем… кто в…
за милями моря и магическими островами
за чертогами ночи у небесных границ
[(вычеркнуто:)] драконьи врата и дремучие горы
Гавани Авалона у границ мира.
на краю света на Авалоне [спит›] ждет.
Покуда мир…
пока мир [??не пробудится]
Глагол в предпоследней строке – не waiteth [ждет] и, по-видимому, не watcheth [наблюдает]. Под стихотворным текстом приписано: «Могила».
