Новый Маляренко - Часть 1
– Да. Привет. – "автоматом" вырвалось у Маляренко. Настороженно глядя на расслабленно жующего травинку бригадира, он отошёл еще на пару шагов. – Ты чего тут?
– Сижу. – электрик безразлично пожал плечами и отвернулся, как-будто речь шла не о нём. – Ты это… извини что я тебя камнем, ладно?
Маляренко поражённо смотрел на здоровенного бригадира. Рома сидел на земле, обняв руками колени и поправлял намотанные на ступни тряпки.
– И знаешь что… – электрик помолчал и покрепче обнял свои колени. – Передай там, – он мотнул головой в сторону поселка. – Кому надо… я это… тоже извиняюсь. Не хотел я.
В голове Ивана щёлкнуло и он осторожно подошёл поближе. Земля и примятая трава под Романом влажно темнели. Лицо Маляренко закаменело и, внутренне похолодев, он еле выдавил: – Сильно?
Бригадир закрыл глаза и снова кивнул в сторону посёлка.
– Иди.
Лагерь в роще встретил Ивана открытой калиткой и тишиной. Даже вечный ветер затих и листва погрузилась в недолгий сон. Маляренко, сбросив вещи перед входом в посёлок, взял покрепче оружие и пошёл вперёд, постоянно оглядываясь. Честно говоря, Ивану было всё-таки страшновато. Ермаков его пугал. Пугал на каком-то генетическом уровне и связываться с ним, у Ивана не было ни малейшего желания. Осторожно пробираясь и так никого и не встретив, Маляренко вышел к роднику.
– Здравствуй, Ваня. – сидящий за столом Сергей был спокоен и расслаблен. Здесь же с опухшим лицом сидела Светлана.
"Дежа вю". – Маляренко ущипнул себя за ухо. Получилось очень больно. – И тебе, Геннадьич, не хворать.
Сергей Геннадьевич Звонарёв всю свою жизнь работал на Ермакова. Сначала, еще в школе, он был на подхвате у местного авторитета Пашки, занимая привилегированную должность лепшего друга его младшего брата, с которым учился в одном классе. После армии мать уговорила Пал Фёдрыча, к тому времени – бригадира шабашников, взять дембеля Серёгу к себе разнорабочим, пока тот не успел по пьяни накуролесить. И с тех пор – пошло-поехало. Жить становилось лучше – жить становилось веселее, но всегда над младшим сержантом погранвойск царил Ермаков. И теперь, когда его не стало, Сергей чувствовал страшную пустоту, словно его выбросили из самолёта. Серый скосил взгляд на Юру, толстого и нерешительного мужичка из своей бригады – тот, весь обмотанный окровавленными тряпками, дрожал и смотрел на приближающегося Ивана, как приговорённый к смерти на своего палача. Мысленно брезгливо поморщившись, Сергей пожелал ему скорой смерти.
Нога, перебитая дядей Пашей, болела неимоверно.
– Ну, так что расскажешь? – "включив" всю свою наглость, Маляренко уселся за стол напротив Серого. – Какие новости? Где шеф? Чего в газетах… – Иван осёкся – бригадир закрыл лицо ладонями, плечи его тряслись.
Так, в полной тишине, прошло несколько минут. Ермаков не появлялся, пальцы, сжимающие копьё, устали и заболели. Толстый мужичок, имени которого Иван не знал, старательно изображал мраморное изваяние. Серый, навалившись на стол, беззвучно плакал, а Маляренко смотрел на всё это и не знал, что ему думать. Из за деревьев потихоньку стали выползать остальные члены общины, останавливаясь, впрочем, на почтительном расстоянии. Видя, что ближайшие к нему люди, говорить просто не способны, Иван решительно развернулся к остальным.
– Ты! – палец упёрся в незнакомую женщину. – Николая сюда позови, быстро!
Женщина молча замотала головой и залилась слезами.
Маляренко похолодел: – Что? Говори!
– Он без сознания пока. – всхлипнула женщина.
– Ксюша? – холод проникал всё глубже. – Где?
– Она в порядке, но боится и прячется.
Иван, испытывая невероятное облегчение оттого, что нет необходимости махать копьём, со всей дури ударил по столу кулаком: – Да расскажет мне кто-нибудь толком, что здесь произошло?!
Тонкие и красивые пальцы Светланы безостановочно плели и распускали лепную, цвета спелой пшеницы, тугую косу. Иван заворожено пялился на это действо, краем уха слушая новости от "офис-менеджера" и повара общины.
– А потом Рома камнем ударил по голове Пал Фёдрыча. – девушка сдержала рыдание и продолжила: – Он, – она показала пальцем на бригадира, – тогда под руку шефу случайно попал. После он уже ходить не мог. И Рома снова… камнем.
Девушка раскачивалась вперёд-назад, глядя в одну точку и продолжая плести и распускать косу: – А потом он меня… – Светлана замолчала и глазами показала на свою палатку. У Ивана занемели щёки. Ему хотелось вскочить и обнять девушку, хоть как то утешить её, но он понимал, что любое слово, любой поступок с его стороны в этой ситуации будут, как минимум, неуместны. Маляренко сочувствующе прикрыл глаза и спросил, звенящим от ярости голосом, обращаясь к бригадиру: – Ты что в это время делал?
– Я? – Звонарёв был спокоен как сфинкс. – сидел вот на этом самом месте. Когда Рома первый булыжник в шефа швырнул, я рядом стоял. Фёдрыч своей дубинкой отмахнулся и в аккурат – мне по бедру. Всё. Ходить не могу.
– И что? Никто не помог? Коля где? – повысил голос Маляренко. – А, да. С ним что?
Света вздрогнула: – Рома его ещё на входе… палкой… так и лежит.
– А Оля?
– Тоже. – девушка тихо заплакала. – Что же вы за люди такие… как звери…
Сергей отвёл глаза и продолжил: – Этот, как его, Лёша "мелкий" за шефа впрягся. Тоже сейчас валяется. Рома его сильно потоптал. Озверел он. – бригадир вздохнул. – Совсем.
Несмотря на трагизм ситуации, Ваня не мог не восхититься активностью электрика – поубивать, повырубать и перетрахать чуть не половину списочного состава общины! Вот это размах! Это, млять, по-нашему – гулять так гулять. Иван прислонил копьё к столу и схватился за голову – мужская "истерика" обошлась общине черезчур дорого.
– Мля! Наш пострел – везде поспел.
– Ты как? Убивать меня не собираешься? – чуть лениво поинтересовался Звонарёв. Стоящий рядом мужичок навострил уши и затаил дыхание.
– Света. Этот, – Маляренко мотнул головой. – Кого-нибудь бил? Нет? Не… не собираюсь. Живи. – Иван пристально посмотрел в глаза Звонарёву – тот в ответ едва заметно кивнул, мол, понял, спасибо, буду обязан. – А ты… как тебя… – Иван обернулся к безымянному мужичку. – Где поранился, солдатик? Уж не в ночном ли походе?
Помертвевший от ужаса мужчина едва кивнул и тихо пролепетал: – Он меня заставил. Я не хотел.
В этот момент Иван почувствовал две вещи: страшный голод и страшную ответственность.
– Уйди с глаз моих. – сил на разборки не осталось, внутри была пустота. Потом. Всё потом. – Светик, есть что покушать? И, пожалуйста, позови Ксюшу.
С Ксенией вышел облом. Глядя на Маляренко, как кролик на удава, она осторожно обошла его по большой дуге и подошла к сидящему Звонарёву. Иван понял, что он чего-то не понял. Судя по всему, у этой парочки было полное взаимопонимание и этой ночью никуда, тряся своей большой грудью, Ксюша не бегала.
Иван посмотрел на исходящий паром котелок ухи, взял ложку и принялся завтракать. Вокруг, в полном молчании, стояли его "соплеменники".
В этот день Маляренко так и не смог выяснить, кто же из женщин его спас. Все, кого он спрашивал о прошлой ночи, отказывались от чести быть спасительницей или вовсе молчали. Что делать с теми, кто не пришёл в сознание, никто не знал. Их просто отнесли в палатку. Настроение людей было подавленным, все работы прекратились – даже на рыбалку никто не пошёл. Взяв в помошники всех троих "ходячих" мужчин, Иван вынес тело Ермакова из лагеря. На дальней опушке они, поочерёдно меняясь, вырыли глубокую могилу и захоронили тело. На одолженном у Светланы костыле приковылял Серый, таща на себе сделанный из двух больших жердей, крест. Из женщин проститься с шефом не пришёл никто.
Рому они нашли на том же самом месте, где он и был. Электрик лежал на боку, крепко обняв свои колени. Тело успело окоченеть и мужчинам пришлось вырыть круглую могилу. День был в разгаре, солнце доползло до зенита и жарило изо всех сил. Уставшие люди молча поплелись домой.
Вернувшись, Иван с радостью узнал новость о том, что Оля очнулась. Несмотря на тошноту, огромную шишку на затылке и головную боль, она сразу попыталась привести в чувство лежащего рядом Николая. К удивлению собравшихся вокруг людей ей почти сразу это удалось.
Застонав и с шипением втянув в себя воздух, офицер открыл глаза. Народ радостно загомонил. Юморист и весельчак Коля был всеобщим любимцем. Было видно что со зрением у него пока трудности, но он старательно наводил резкость.
– Ба! Какие люди! – Коля разглядел склонившегося над ним Ивана. – С возвращением, дружищще.
Маляренко вдруг почувствовал, что напряжение, державшееся в нём с ночи, исчезло, а в груди поднимается тёплая волна. Он был счастлив оттого, что и в этом мире живут люди, которым он, Иван Андреевич Маляренко, не безразличен. Которые за него переживают и которые всегда рады его видеть. Он крепко пожал руку Николаю и, наклонившись, осторожно чмокнул в щёчку Ольгу.
