Владимир Романовский - Добронега
Два новгородца сцепились с двумя варангами. Славяне вооружены были топорами для рубки дров. У варангов в руках опасно сверкали боевые сверды. Пробные выпады чередовались с длинными паузами. Толпа вокруг подбадривала схватившихся восхищенными криками. Возможно, скоморохи и баяновы песнопения ей надоели, и она, толпа, ветреная и капризная, как пресыщенная женщина, возжаждала разнообразия. Славянская сторона стычки сыпала ругательствами, а варанги презрительно и, показалось Хелье, испуганно, молчали и скалились. Наконец один из новгородцев пошел в решительную атаку, размахивая топором. Варанг сделал обманное движение, пригнулся, и резанул свердом. Брызнула кровь из руки новгородца. В этот момент второй новгородец, удачно изловчившись, ударил противника ногой под колено и, когда тот отступил на шаг, пригибаясь – рубанул сверху. Варанг успел увернуться, но не совсем – топор рассадил ему плечо. Новгородец кинулся на второго варанга, и тот побежал. Толпа захохотала. Тут же кто-то, очевидно – вдохновленный событиями, жахнул в вечевой колокол. Множество людей потянулось к пространству вокруг колокола, неожиданно быстро потеряв интерес к стычке. Двое раненых стояли на ногах. Новгородец стоял крепче. Поразмыслив и видя, что поддержки нет, он шагнул к варангу, прижимая окровавленную руку к животу, и что-то ему сказал. Варанг, очевидно, согласился. Вместе они направились к лавке, торгующей материей, на перевязку.
Хелье, посмотрев им вслед, подался за толпой в сторону вече.
Вечевой помост возвышался рядом с колоколом на пять локтей над землей, посередине площади – достаточно, чтобы с любой точки на площади участники могли бы видеть лицо говорящего.
– Новгородцы! – патетически скандировал оратор. – Доколе мы будем все это терпеть! Доколе, спрашиваю я вас, о новгородцы? Не подумайте, что я только к славянам обращаюсь! О нет! Не только славяне живут в Новгороде Великом! Али не ограбили на прошлой неделе пришлые нелюди Тевтонский Двор? Али нравятся италийцам приставания диких крыс к их женам и дочерям? Все мы новгородцы, у всех у нас здесь одна беда! Даже две! С одной стороны дикие разбойники в кольчугах, с другой – ковши! Кто там засмеялся? Али ты, добрый человек, думаешь, что киевские поборы тебя не касаются, что только купцы да ремесленники дань платят? А знаешь ли ты, что, чтобы Киеву свою долю получить, купцам да ремесленникам цены надобно поднять? А ковшам все мало! Что нам обещал Ярослав? Что дань уменьшит. Ну и что же? Уменьшил?!
Толпа гудела одобрительно, соглашаясь. Кто-то из купцов, стоящих рядом с Хелье, понимающе ему кивнул, и Хелье счел своим долгом ответить понимающим же взглядом. Да, оратор был прав. На самом деле, Хелье не знал, прав ли оратор, но было интересно – что же дальше?
Вскоре выступила какая-то приличного вида женщина, чью подругу изнасиловал варанг, повстречавший ее в Любашкином Кроге. Из толпы последовало предложение спалить Любашкин Крог, поскольку это вообще не крог, а вертеп, и если баба туда приходит, она должна знать, что ее там ждет, и так ей и надо. Возникли споры по этому поводу.
Тут на помост взгромоздился богатый купец и сообщил, что люди деловые готовы идти к Ярославу, дабы предъявить требования.
Человек пятьдесят самых знатных купцов и ремесленников потянулись к Готскому Двору, где они обычно собирались на толковище – направились, дабы обсудить пункты ультиматума и назначить представителя, как объяснил Хелье понимающий купец. Хелье пошел с ними.
Готский Двор очень ему понравился. Ряд жилых домов, амбаров и складов огорожен был ровным, мощным забором, который в определенных обстоятельствах вполне мог бы выполнять функции крепостной стены. Постройки выглядели очень добротно, с ровными симметричными стенами, надежными кровлями, удобными окнами, массивными дверьми. Над дверями нависали козырьки, поддерживаемые вертикальными стояками, явно изображающими колонны. Карнизы были резные. Построено было с размахом и расчетом на многие годы вперед. Хелье видел такие постройки раньше, в германских землях, во время паломничества в Рим. Очевидно, не зря германский властитель Хайнрих Второй считал себя продолжателем дела римских императоров. Строящие на века, всегда деловые и работящие, немцы, обитающие в самом сердце Европы, являли собою надежный ее костяк, оплот, краеугольный камень.
Смердов, холопов, и ремесленников помельче оттеснила немецкая охрана в тяжелых кольчугах. Ворота закрыли и заперли. Всю группу купцов и шестерых женщин – четырех владетельниц крогов и, как понял Хелье, двух хозяек хорловых теремов – пригласили внутрь одной из построек. Большая зала с высоким потолком – как в замке. Подбежали расторопные слуги с гроздьями пивных кружек в руках. Гости сели на стоящие по периметру помещения лавицы. Хелье, которого приняли за своего (Эрик прав – встречают по одежке) уселся ближе к углу, между сердитым новгородцем, торговавшим шелками, и улыбчивым немцем, промышляющим разной немецкого производства домашней утварью.
Хозяин дома, возможно, самый уважаемый купец в городе, обратился к собранию по-славянски, с сильным немецким акцентом, и говорил медленно, возможно для того, чтобы его понимали. Он вкратце описал положение и начал привычно председательствовать, указывая на поднявших руку и желающих высказаться.
– Что думать по повод сей уважаемый Йог Анн Удача?
Удача поднялся с места и горячо заговорил о несправедливости положения, недальновидности Ярослава, низости тупых варангов, и тупости и жестокости низов.
– Дело даже не в том, что шведы безобразничают, – заявил он рассудительно. – Со шведами мы могли бы сами управиться. Но под шумок распоясались наши местные тати и разбойники. Шведов можно узнать по кольчуге. А наших как узнаешь? Вчера по пути домой разговорился я со смердом. Смерд как смерд. Шагаем вместе. Прихожу домой – нет кошелька.
– У Репуха позавчера дом ограбили, – рапортовал кто-то с места. – Двух холопов убили.
Председательствующий поднял руку, подождал, и указал на другого купца.
– Беляк?
Беляк поднялся – степенный, важный торговец оружием.
– Это все разговоры праздные, – резюмировал он. – А мы здесь, чтобы решить, что делать.
– Надо выгнать варангов вместе с князем! – убежденно заявил кто-то вне очереди. – И пусть Константина заберут! Константин вертит князем, как хочет, а расплачиваемся за все мы!
Все разом зашумели. Кто-то соглашался, кто-то протестовал. Хелье сообразил, что «идти к князю дабы предъявить требования» было сказано для толпы. На самом деле следовало еще выяснить стоит ли с ним, князем, говорить.
– Он такой же, как его отец! – гудели старожилы, помнящие не по наслышке крещение Новгорода и методы, употребленные Добрыней и владимировой дружиной.
– Он сам полу-ковш, полу-варанг! – шумели люди среднего возраста, настроенные патриотически. – Что ему до наших интересов! А Константин вообще неизвестно кто! Темная личность!
– Он слаб! – возмущались те, кто помоложе.
Хелье молчал, и этим привлек внимание председателя. Председатель поднял руку. Когда говор стих, перст председателя указал на молчащего.
– Что думать новый поколений?
Нельзя выходить из роли, решил Хелье. Так удобнее.
– Думаю, что прежде, чем идти к князю или гнать его из города, следовало бы выяснить, чего хочет он сам.
Он просто слегка перефразировал одну из излюбленных поговорок инструкторов Старой Рощи: прежде, чем составлять план действий, узнай план действий врага, дабы не совпали планы ваши и не оказался бы враг в выигрыше благодаря совпадению этому.
Собрание задумалось. А что, здравая мысль, подумали купцы и содержательницы крогов. Но как узнать, чего хочет Ярослав?
– Надо у него спросить, – догадался кто-то.
В этот момент в дальнем углу, противоположном тому, в котором сидел Хелье, поднялся на ноги человек в обыкновенной купеческой шубе, которого почему-то никто не замечал ранее. Человек тряхнул головой и провел рукой по шее, высвобождая из под мехового воротника длинные светлые волосы. Новгородские купцы стриглись по большей части в скобку. Дружинники и тысяцники, особенно те, у кого волосы были погуще, предпочитали носить их длинными, а бороду стричь коротко. Судя по длине волос, ни к купеческому, ни к ремесленному сословию человек этот не принадлежал.
– Совершенно справедливо, – согласился человек. – Прежде чем судить князя, надо бы спросить – чего он хочет. И советоваться в его присутствии, а не у него за спиной.
– Князь! – выдохнул кто-то ошарашено.
Несколько голосов повторили —
– Князь! Князь!
– Заглазно обвинять правителя своего – грех, – веско сказал Ярослав, положив руку на плечо председательствующего. – Решив избавить вас, друзья мои, от греха сего, пришел я к вам, дабы не строили вы планов, не советуясь со мною, вашим законным повелителем и сердечным другом.
