Александр Антонов - Орлы и звёзды
– … служил я тогда в офицерском чине в гвардейском Семёновском полку. 14 декабря 1905 года подняли нас по тревоге, погрузили в эшелоны, и в ночь на 15 выгрузились мы уже в Москве. К этому времени большая часть Первопрестольной была в руках восставших. Основные силы полка начали наступление на баррикады внутри города, а несколько рот, включая мою, под началом полковника Римана были отправлены для усмирения рабочих посёлков за пределами Москвы. Мне, как и многим офицерам, работа карателя была не по нутру, но отказ от исполнения приказа в условиях военного положения грозил немалыми неприятностями. Меня же угораздило из всех возможных выбрать для себя самую крупную – расстрел. Поручили мне командовать расстрельной командой, а я вместо этого организовал для приговорённых побег. И политика здесь была совсем ни при чём. Или, почти ни при чём. Просто среди группы рабочих затесалась совсем молоденькая девчонка. Романтичная дура, совершенно случайно попавшая в эту катавасию. Звали её Ольгой. И ради её прекрасных глаз я забыл и про присягу, и про честь мундира. Хотя уйти вместе со всеми в бега у меня ума всё-таки хватило. И пошли явки-пароли. Бежали мы с Олей, как зайцы, путая следы, и добежали аж до Харбина. Выбор этот был не случаен. В Харбине обосновался Олин дядюшка, весьма состоятельный человек, в прежние времена души не чаявший в племяннице. На этот раз принял он нас весьма холодно, что, впрочем, и не удивительно. Однако помог изрядно. Выправил нам документы на имена супругов Абрамовых. С тех пор я ношу эту фамилию, а свою прежнюю давно забыл. Дал достаточно денег, но категорически потребовал, чтобы мы незамедлительно покинули Харбин. Мы были молоды, влюблены друг в друга. У нас были деньги. Стоит ли удивляться, что мы отправились путешествовать? За пять лет объездили Индию и Китай, побывали в Тибете. Изучали восточную мудрость, но пуще – тамошние виды борьбы. Как знали, что пригодится. Ольга не уступала мне ни в чём. Скакала, стреляла, фехтовала, метала нож, овладела рукопашным боем. Редкий мужчина смог бы ей противостоять. Когда до нас дошли слухи о революции в Мексике, мы тут же приняли решение отправиться туда. Жаждали защищать добро и справедливость, а нашли кровь и предательство. Впрочем, хороших, честных людей, искренне желающих счастья для своего народа тоже повидали немало. Но сила оказалась не на их стороне, и мы, после четырёх лет почти непрерывных боёв, были вынуждены покинуть Мексику. Причём, как и десять лет назад, пришлось спасаться бегством. Наши друзья тайно переправили нас в Соединённые Штаты Америки. Добрались до Нью-Йорка. Купили билеты на пароход до Лондона. И тут, совершенно случайно, узнали, что этот путь для меня заказан. Меня, как активного противника интервенции, предпринятой в Мексике США, обязательно опознали бы при посадке на пароход, а дальше – суд и американская тюрьма. Тогда я настоял на том, чтобы нам с Ольгой на время расстаться. Она благополучно отплыла в Европу, а я после нескольких месяцев мытарств добрался до Аляски, и уже оттуда, на браконьерской шхуне попал в Россию. На Камчатке встретил своего старого знакомого, рабочего-большевика, которого в числе прочих спас в 1905 году от расстрела. Он, узнав о приобретённом мной боевом опыте, настоятельно порекомендовал мне пробираться в Петроград, сколотив по пути боевой отряд. Снабдил документам и дал явку в Иркутске. Остальное ты знаешь.
Илья слушал мою байку, затаив дыхание. Мне же вралось легко, поскольку не было стыдно. Главное – мой боевой опыт был при мне, а уж как я его приобрёл, так ли это важно? Когда я закончил, Илья некоторое время переваривал услышанное, потом задумчиво произнёс:
– Теперь я понимаю, отчего ты оттолкнул от себя Варю. Надеешься в Петрограде отыскать Ольгу? Только зачем было давать надежду?
– Да какая там надежда, – отмахнулся я. – Слегка проявил галантность, а она, по простоте душевной, вообразила, чего не было.
– Да, – согласился Илья, – провинциальные барышни они куда наивнее столичных.
* * *Этого я и опасался. Боевая дружина, обучать которую я подписался, и близко не напоминала воинское подразделение. Её активная часть – десяток крепких парней во главе с Тимохой, вооружённых револьверами, – была чем-то вроде личной гвардии товарища Терентьева. Остальные двадцать два человека в возрасте от восемнадцати до сорока лет находились как бы в запасе. Их единственная задача состояла в том, чтобы, прихватив охотничье ружьё, явиться к месту сбора, когда наступит время «Ч».
Знакомство с личным составом я решил начать с боевого десятка. Но прежде мне надо было наладить отношения с Тимохой. Я не сомневался, что он уже в курсе Вариных переживаний, а значит, представляет для меня потенциальную угрозу. Держать его постоянно в поле зрения – лишний напряг, подставлять дурню с револьвером спину – непозволительная глупость. Поэтому я вызвал парня на рандеву в специально подобранное для этого случая место. Уютный тупичок был хорошо укрыт от посторонних глаз и в то же время не располагал к обустройству засады непосредственно на месте встречи. Я загодя занял скрытую позицию в начале единственной тропинки ведущей в тупик. После того, как мимо меня прошагал Тимоха, я подождал ещё некоторое время. Убедившись, что парень пришёл один, я покинул схрон и не спеша направился к месту встречи. Тимоха следил за моим приближением, нервно смоля цигарку. Когда между нами остались не более пяти шагов, Тимоха швырнул окурок в снег, демонстративно сплюнул и засунул руки глубоко в карманы. «Шпана местечковая», – беззлобно подумал я. Вызывающая поза, наглая усмешка, дерзкий взгляд. Полное пренебрежение к сопернику. Видимо ревность начисто стёрла из его памяти итоги нашей первой встречи. Ну, так-то были лишь цветочки. Теперь пришло время ягодок. Добро пожаловать на КМБ, товарищ Тимоха! Сейчас я покажу тебе кто здесь командир и заодно постараюсь излечить от ревности. Последние разделяющие нас шаги делаю с добродушной улыбкой и имитирую попытку заключить Тимоху в дружеские объятия. Парень дёргается, пытаясь отстраниться, вскрикивает и замирает. В глазах недоумение. Он ещё не понимает, что полностью находится в моей власти, и любая попытка вырваться из захвата не принесёт ничего кроме боли. Улыбка приклеилась к моим губам, но глаза следят за действиями подопечного с холодным любопытством. Парень дёргается ещё раз с тем же результатом. Тогда он начинает бороться, пытаясь разжать захват за счёт силы. Кусает от боли губы, но не прекращает борьбы. Наконец, устав терпеть боль замирает и цедит сквозь зубы:
– Пусти!
С удовлетворением осматриваю результаты трудов своих. Наглость по нулям, упрямство в пределах нормы, сейчас уберём злость – и хоть под седло! Смотрю участливо, говорю миролюбиво, но захват не ослабляю.
– Конечно пущу, но не раньше того как скажу тебе несколько слов. Я хочу перед тобой извиниться. – От растерянности он, похоже, забывает про злость. Отлично! – С Варей действительно нехорошо получилось. – Отводит взгляд в сторону, но слушает внимательно. – Я просто отвык общаться с молодыми девушками и упустил из виду, что моё чисто дружеское отношение может быть истолковано как-то иначе. – Всё, можно снимать захват. Стоит спокойно, ждёт продолжения. Изображаю лёгкое смущение. – Так что, теперь вся надежда на тебя. Ты уж постарайся, утешь девушку. – После таких слов я бы на его месте тоже не удержался от самодовольной улыбки.
* * *– Пришли! – говорит Тимоха.
Осматриваюсь. Что-то вроде заброшенного карьера. Невдалеке чернеют корпуса железнодорожных мастерских. Ещё ближе паровозное депо. Всё остальное – ровная степь.
– Ну, что, подойдёт?
Голос парня звучит задорно. После нашего вчерашнего разговора Тимоха резко изменил отношение к жизни в целом и к моей персоне в частности. Даст бог, Варя парню кайф не обломает.
А место для проведения занятий с боевыми группами действительно подходящее. Я посчитал более правильным назвать тактическую единицу боевой дружины «группой» а не пресловутой «пятёркой», чтобы свободно варьировать её состав в зависимости от поставленной задачи. Ведь для снайперской группы вполне достаточно двух-трёх человек: снайпер и один-два помощника – а штурмовую группу целесообразно увеличить до шести-семи, а то и десяти человек.
– Потянет, – ответил я на вопрос Тимохи и не удержался от смеха, глядя на его недоумённое лицо. – Не обращай внимания. Я за время странствий понахватал много странных словечек. Потянет – значит подойдёт. Лучшего места для скрытных учений нам вряд ли найти. Депо и мастерские рядом. Тайно провести сюда несколько человек труда не составит. Опять же, жандармы с той стороны незаметно не подберутся. А со стороны степи поставим наблюдателя, он в случае чего оповестит загодя, и мы успеем укрыться в тех же мастерских.
– А ежели верхами нагрянут? – спросил Тимоха.
