Александр Прозоров - Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник)
– Так я пойду, княже? – уточнил у своего хозяина дядька.
– Ступай.
Князья с холопом Друцкого отступили обратно на слякотную улицу. Вскоре они услышали глухой металлический стук, спустя минуту – скрип открываемой двери. В городе продолжалась повседневная жизнь. Спешили куда-то смерды в серых и коричневых кафтанах, большинство – в бумажных подшлемниках с длинными наушами, в деревянных башмаках. Пару раз между кучами навоза пробрались горожанки в пышных платьях из синего и зеленого полотна с парчовыми вставками, в рогатых шапках, с которых свисали прозрачные вуали. Красотки высоко задирали юбки и тщательно выбирали место для каждого нового шага.
Вообще, у Андрея сложилось впечатление, что город населяли только смерды и нищие: простенькая домотканая одежда цвета долгой поношенности, картонные капоры, полотняные платки, серые лица. Женщин в нормальной одежде встретили – раз, два и обчелся, золотые украшения блеснули вовсе раз – на каком-то пузатом медлительном бюргере в толстых шерстяных чулках, бархатном берете и стеганке с пышными, набитыми ватой плечами. Пожалуй, московские холопы в их неизменно цветастых атласных рубахах, с серьгами да кольцами, произвели бы тут впечатление безмерно богатых дворян, а ремесленники в кафтанах с вошвами, мехами и жемчужными побрякушками – королей и императоров. Без серебряной ложки на поясе ни один кожевенник в Туле или Рязани со двора не выйдет – а тут половина баб без серег и колечек разгуливали!
– А у ростовщика серебра-то хоть пара пудов наберется? – забеспокоился Зверев.
– Нет, конечно, – хмыкнул Друцкий. – Но талеров пятьсот быть должно всяко. А коли поднатужится, то и тысячу соберет. Фунта четыре золота взять сможет.
– Ты здесь, княже? – появился из проулка Пахом. – В два часа пополудни купец ждать нас станет. Просил не задерживаться, ибо встреча у него днем в магистрате.
– Врет, – моментально отреагировал князь Друцкий. – Цену себе набивает. Но ко времени лучше успеть. Свидетели нам все же не нужны. Дурные тут места, безбожные. Покажешь серебро прилюдно – обязательно на татя уличного опосля наткнешься. Посему я вас с парой крепких холопов и провожу, и встречу.
На ушкуе из трюма подняли синюшного пленника, сняли с него ошейник, для поднятия сил дали съесть ломоть буженины, выпить кубок вина. Князь Друцкий, недовольно покрякивая, обошел его кругом:
– Нет, как был мерзавец полудохлый из поруба, так и остался. Терентий, обрей его наголо сверху и снизу, иначе с волосами не управиться. И одежу всю его – за борт. В кладовке справные порты и рубаху подберите…
Юрий Семенович ушел в носовую каюту и вскоре вернулся с бархатным колетом – плотной курткой слева зеленого, справа синего цвета, с деревянными палочками, продеваемыми вместо пуговиц в шелковые петли, с пышными рукавами, имеющими продольные разрезы, сквозь которые проглядывала атласная подкладка.
– Вот, дитя ехидны, надевай. Поношен пурпуан, изрядно поношен. Но для Колываня серенького и такой сойдет.
После исчезновения путаных патл и грязной бороды синюшный и вправду стал походить на достойного ремесленника, а в пурпуане – и вовсе на небогатого дворянина, решившего принарядиться для дальней поездки.
– Пахом, – подманил к себе холопа князь и вручил боевой топорик. – Сунь за пояс. Коли стража спросит, плотником назовешься.
– Благодарю, княже, но я лучше кистень в рукав опущу.
– Бери, бери. Коли проследят, лишним не окажется.
– Я кистенем обойдусь, – отказался от оружия Андрей.
После напутствия дядюшки он решил натянуть кожаный поддоспешник и свою верную байдану. Кольчугу пришлось прятать под плотный суконный кафтан. Пахом ограничился толстой стеганкой, набитой конским волосом и прошитой проволокой. В итоге как раз поднятый из трюма тать и оказался из всех троих самым нарядным – двое спутников выглядели его унылыми слугами.
– Полезли, глянем, что тут у тебя есть.
Приказав невольникам откинуть рогожу, князья выбрали из слитков самый маленький – килограмма на три, – приказали завернуть его в тряпку и опустить в толстый кожаный кисет. Мешочек синюшный повесил на пояс:
– Пошли?
– Да уж пора…
У привратной стражи ни топор холопа, ни странное, слишком толстое одеяние Зверева интереса не вызвали. Для них имело значение только новгородское серебро. Посему князь Сакульский пришел к ростовщику точно в назначенное время. Пахом постучался, его оглядели в окошечко, отворили толстую, в ладонь, створку из вымоченных дубовых досок.
Гостей сгорбленный служка проводил в крохотную каморку, размером вдвое меньше каюты на ушкуе, и оставил наедине со скрюченным процентщиком – горбоносым, длиннолицым, длинноволосым и гладко бритым; в толстом суконном кафтане с вытертыми локтями и, как ни странно, плечиками. Стол в комнатенке стоял тяжелый до неимоверности, сбитый из таких же досок, что и дверь; вытертая до блеска скамья была прибита к полу.
Андрей обстановку оценил: слишком тесно для драки, стол и скамью с места не своротишь, пока до хозяина доберешься – три раза в дверцу за спиной удрать успеет.
– Чем обязан визиту знатных гостей? – прищурив, словно Васька, один глаз, поинтересовался ростовщик.
– Ну, а с чем к тебе ходят, Мойша? – хмыкнул Зверев. – Серебро нам нужно. Деньги.
– Да, за этим приходит половина знатных господ, – согласился хозяин. – Посему на всех не хватает. Сколько вы хотите, каков залог положите?
– Никакого… – Андрей кивнул невольнику. Тот снял кошелек, распустил узел, вытряхнул на стол слиток и развернул тряпицу. – Вот, Мойша. Сроки у меня по платежам подходят, пора серебро отсчитывать. А монету чеканить я права пока не имею. Посему хочу обменять у тебя это золото на такие маленькие блестящие кругляшки с королевскими мордашками.
– Обналичить, стало быть, хочешь… – наклонился процентщик, принюхался к слитку.
– Понимаю, Мойша, – махнул рукой Зверев, – хлопоты это у тебя займет. Посему три процента за комиссию, так и быть, оставлю.
– А золото ли это, любезнейший? На вид, ровно глины кусок из ямы копнули.
– Думаешь, свинец покрашенный? – Зверев выдернул топорик из-за ремня у Пахома за спиной и с размаху вогнал его глубоко в столешницу. – Вот, руби. Хоть вдоль, хоть поперек. Глянешь, что внутри находится. Только сам руби. А то скажешь, я по условленному месту стукнул.
Ростовщик на топор посмотрел нехорошо – пробоина от него должна была остаться заметная, – но вслух ничего не сказал, притянул слиток ближе, ковырнул ногтем край, потом вытянул из-за пазухи палочку, похожую на свечу, мазнул по слитку, внимательно осмотрел след. Достал следующий, покрутил перед глазами, опять мазнул, снова обнюхал след. Достал третий, провел линию в стороне от предыдущих.
– Ну что, какая проба? – поинтересовался у хозяина Андрей.
Тот опять недовольно зыркнул глазами, достал, опять же из-за пазухи, короткий широкий нож, легонько тяпнул по уголку и рассмотрел разрез. Тяжело вздохнул:
– Золото… Просто золото, даже не кольца, не цепочка какая. Ну, куда оно в таком виде годится? Ювелирам отдать – так ведь каждому надобно доказывать, что не обманываю. Казна епископская не возьмет. Спрашивать станут: откель взял такое странное? Прознают, что с русскими торговал, могут и руку отрубить. Хлопотное это дело – слитки обналичивать. За сорок процентов могу взяться.
– Мне до твоих рук дела нет, – спокойно возразил Зверев. – Русское золото чище любого епископа будет. А что у них на расистской почве тараканы в мозгах бегают – за то пусть они сами и доплачивают. Пять процентов я тебе дать могу, коли уж хлопоты такие, но и хватит.
– Меньше сорока тебе никто не возьмется дать, господин. Такова обычная цена в городе.
– М-м, понятно, – кивнул Андрей. – Давай, забирай его. Спросим у других барыг, что они думают.
– Сорок процентов, это всем известно, – забеспокоился хозяин. – Это везде по городу так. И не токмо в городе.
– Ничего, мы на корабле, – утешил его Зверев.
– Ладно, дабы от хождений лишних вас избавить… Тридцать пять.
– Сколько?
– Тридцать.
– Пойдем.
– Двадцать! – сломался ростовщик. – Одна пятая мне за трудности, вам триста талеров серебром, пятьдесят золотых динаров, десять дублонов и десять соверенов.
– По совести, больше пяти процентов платить нельзя, – остановился Зверев. – Но о совести тебе, конечно же, неведомо. Хорошо, пусть будет одна десятая.
– Я добавлю еще десять соверенов, – встал процентщик. – Таково мое последнее слово.
Это был хитрый ход. Просчитать, какова доля, предложенная хозяином в отношении серебра и монет разных государств, размера и веса, Андрей в уме не мог.
– Двадцать пять соверенов, – наугад потребовал он.
