Александр Шуваев - ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ
- Да. - Николай, по молодости лет, понял его по-своему. - На такую даже просто посмотреть - и то хорошо, понимаешь?
Сато ничего не ответил, глядя на него и покойно посвистывая носом.
- В другой раз у тебя не поручитца. Я понял. Ты - гридел, как я борюсь, а я за тобой - нет. Не приготовился.
- Я хитрый, - спокойно кивнул головой Тышлер, - а этот У Ян, - он кто?
- О, ницего обидного. Быр такой герой. Не японский, китайский герой. Давно. Больше двух тысяцей лет назад, эпоха Цинь. Носил на плецях городские ворота.
- Сказка.
- Я думаю, - покачал головой Гэндзабуро Сато, - сто не очень. Такая особенная история.
- А ты - здешний?
- Нет, - покачал головой Сато, - в гости приехар. К ним. А зиву - немножечко в Японии - немножечко в Хабаровске. Рядом. Сирьно хочу на Байкал пожить, но не поруцяется.
- Знаешь, что? - Николай тяжело глянул на него исподлобья. - Нет - и не надо. Нечего тебе там делать. Лучше держаться подальше от БЖЗ и ихних затей. Мы их, понятное дело, уважаем, но лучше тут как-нибудь без них, сами… сами. Говорят, что там слишком просто потерять себя. И это, наверное, правда.
- Мозет быть, - согласно кивнул головой японец, - но вот только как узнать, не попробовав?
- Пока мне хватает всего остального. Так что как-нибудь потом. Оставлю напоследок.
Встав лицом к лицу, они глянули друг другу в глаза, и очевидно, именно в этот самый миг родилось пока что смутное чувство, что они - не чужие друг другу. И, поколебавшись разве что только самую малость, с размаху ударили по рукам так, что ладони их лязгнули, как орудийный затвор.
Под синим небом сентября громадная, широко расплывшаяся масса народа гудела сдержанно, солидно и глухо, как работающая без перегруза очень мощная и очень хорошо сделанная машина: вроде гидротурбины или двигателя какой-нибудь "Куин Мэри", и многоголосое мычание, блеяние, ржание и отчаянный поросячий визг странным образом не нарушали этого впечатления. Мужики, отчаянно споря и торгуясь, меняли, продавали и покупали породистый скот, отчаянно божились, решительно разворачивались, чтобы уйти, и тут же поворачивали обратно. Все было, как всегда, но все-таки и по-новому: купив полюбившуюся скотину, как таковую, в качестве образца, очень часто брали десяток зародышей той же породы на криорежиме. А отчаянный торг в этот день был, скорее, данью традиции, потому что привезли действительно все самое лучшее, чтоб не стыдно было, чтоб потом помнили, какой человек продал, помнили - и поминали бы добром. А обмануть, надуть, наменять на грош пятаков, - это, понятно, святое дело, но как-нибудь потом. Не сегодня. Да и вообще, - дерьма не держим, плохо работать не умеем. Тут же садились обмывать покупку одним из бесчисленных марок продававшегося тут же вина или водки под образцы продукции, которая тоже жарилась, пеклась, тушилось и варилась на сотни манеров тут же. Исполинские пирамиды арбузов и дынь. Тыквы неописуемых размеров. Оглушительное разнообразие яблок, груш, персиков всевозможных сортов подавляло своим прямо-таки избыточным изобилием, - но это, понятно, привезли все-таки из каких-то мест поюжнее.
У молодежи был свой торг, свои споры, свое хвастовство. Тут обсуждали породы мотоциклов, сорта самолетов, линии "камбал" и тонкости композиции всего этого и многого, много другого. Доказывая свое - устраивали отчаянные гонки. Довольно открыто пили пиво, - привычное домашнее но все-таки больше заводское, толком не пробованное, - и, менее открыто, отборный самогон. Совсем уж став в кружок, иные хвастались даже и самодельной дурью. Не без того. Вовсе отчаянные, удалившись за невидимую границу ярмарки, кружились в жуткой круговерти "учебных" воздушных боев, хвастаясь удалью и несравненными достоинствами собственноручно выращенных машин, а их матери, совершенно мистическим каким-то образом узрев безобразие, визгливо орали на них через заслуженные "комбаты", вещь в степи совершенно необходимую. Многочисленные и многообразные, как птицы в тропическом лесу, вопили на все голоса и насались дети нежного возраста от трех и примерно до двенадцати. Так что все были при деле.
- И это, - Майкл обвел окружающее обглоданной костью, - те самые чужие друг другу люди? Знаете, Михаил, я прихожу к выводу, что самые доказательные из ваших максим следует воспринимать строго наоборот. При этом чем блистательнее доказательства и чеканнее формулировки, тем сильнее рознятся ваши утверждения с действительностью. Чем более тонкие соображения и неотразимые аргументы вы приводите, тем в большую лужу садитесь в итоге.
- Вы это о чем?
- О силе так называемого непосредственного впечатления. По-японски называется, если не ошибаюсь, "ва". Все эти люди, подавляющее большинство из них, друг другу приятны, понятны, но при этом интересны. Такое, - кость описала новый полукруг, - не сгонишь, как стадо. Подобное… образование может собираться воедино только за счет внутреннего стремления.
- Вы выколете мне глаз… Так что будьте добры, - положите кость. Или, по крайней мере, замените ее куском мяса… Благодарю вас. Равно как и за комплементы моим полемическим способностям.
За этим столом под открытым небом они потребили по изрядному куску молочного поросенка под водку "Степная". Примерно за два часа до этого были казан-кебаб под водку "Арктика" и зеленый чай, а еще до этого - плов, сотворенный величайшими мастерами этого дела из колхоза "Имени Абая". Островитянин уже устал удивляться, как все это в него помещается, равно как и тому, насколько, в общем, незначительно его опьянение, - относительно количества выпитого, понятно. Получилось так, - ну и делу конец.
- Я это к тому, что окружающее меньше всего напоминает толпу людей, пребывающих порознь, наподобие скопища горожан в час пик.
- Право? - Михаил с любопытством глянул на него. - А что в таком случае?
- Вы будете смеяться, но я долго пытался сформулировать свои впечатления и в конце пришел к парадоксальному выводу. Больше всего это напоминает примерно четверть миллиона своих, самое начало нового народа. Дело в том, что я уже несколько раз от совершенно разных людей слышал за сегодняшний день один и тот же новый термин: "Люди Договора". Они называют себя так, чтобы отличить от всех прочих. Это, знаете ли, напоминает кое-что. Вызывает исторические ассоциации, - и, как бы это поточнее, - вряд ли вполне случайно. Поверьте, я разбираюсь в таких вещах.
- Специалист по грузовикам "Магирус".
- Вот именно, скотовод. Тут-то как раз все свои, - начиная от русских и кончая корейцами, японцами, и тем юным фольксдойче.
- У вас, надо сказать, и впрямь чутье. - С явным уважением протянул скотовод. - Или попросту запали? Не замечал вас в голубизне.
- Для того, чтобы воспылать нежными чувствами к этому отроку, нужно быть не то, что мазохистом, а прямо-таки самоубийцей. Больше всего этот нежный отрок, этот очаровательный цыпленочек напоминает Зигфрида в молодости.
- Скулы подкачали. Скорее, - все-таки Микулу Селяниновича.
- И не говорите, - поддакнул Майкл, - совершенно жуткое создание. И, главное, сам не отдает себе в этом отчета. Страшно подумать, во что превратится хотя бы годам к двадцати.
- В чудовище. - Пожал плечами Михаил. - Но это по нашим с вами вырожденческим меркам. На самом деле, - просто-напросто в Силу. Настолько чистое ее воплощение, насколько это вообще возможно.
- Практически, - Островитянин усмехнулся настолько криво и мимолетно, что усмешку можно было спутать с нервным тиком, дернувшим его правую щеку, - если отбросить вашу Толкиеновскую терминологию, - это обозначает "вождь". Всех этих моторизованных мальчиков, по сравнению с которыми эсэсовские самокатчики просто отдыхают. Всех этих многочадных отцов и многодетных матерей, из которых каждый распоряжается мегаваттными мощностями. Всех этих пилотов-любителей с таким парком всевозможно-всяческого летающего железа, что впору вполне приличной стране. Многие пилотируют?
- Треть. А из молодежи, почитай, все. Кто что, понятное дело…
- Почему-то я так и думал. Так вот, когда, лет через десять, кто-нибудь, вовсе не обязательно тот самый ариец со скулами, укажет всему этому какую-нибудь цель, - они будут заодно. Очень даже своими друг другу, а вовсе не порознь, как это мне доказывал давеча один занудный всезнайка.
- Ну, - это еще не весь Советский Союз.
- Безусловно. Но, видите ли, меня не оставляют опасения, что может хватить и этого. Только поймите меня правильно.
- Неизбывное человеческое качество - проникаться. Что видел сам, лично, то и считать наиболее важным. БЖЗ он не видел, и поэтому не боится.
- Слава богу, что не видел. Мне и этого достаточно.
- О! Что я слышу? Вам - и вдруг достаточно информации? Теперь я чувствую, что и впрямь повеяло германским духом. Прямо-таки Гете: "Остановись, мгновенье!" - не напомните, что вслед за этими словами содеялось с Фаустом? Не боитесь?
