Атаман (СИ) - Вязовский Алексей
— «Если командир отряда наемников не сможет сколотить 8 лакхов рупий, значит, он идиот или горький пьяница». Так сказал великий де Буань, а он нам не чета — весь из себя благородный дворянин, он вывез из Индии не меньше десяти миллионов ливров, — заявили мне эти романтики большой дороги. — Жаль только, он уехал в Лондон, сейчас такое время, кто можно и про крор рупий помечтать. Добраться бы до сокровищниц Агры…
Томас при моих словах набычился и запыхтел как разъяренный бык, дергая своими залихватски закрученными усами. К обращению «милейший» он не привык — ну же, сделай свой ход, придурок, я научу тебя ценить жизнь! Ирландец что-то прочел в моих глазах и стушевался. Но ненадолго — ирландская кровь взяла свое, он вскочил из-за стола, опрокинув несколько бутылок приличного анжуйского.
— Вы испортили мой костюм! — с вызовом сказал я, глядя ему прямо в глаза. Нас разделял не только стол, но целая вселенная.
Я проставлялся господам офицерам в местном клубе через несколько дней после прибытия в Сардхану — у них было нечто вроде своего места сборища поблизости от небольшого одноэтажного княжеского дворца в европейском стиле с впечатляющей лестницей, ведущей к парадному входу, и с окнами, отделанными в соответствии с греческими канонами. Что касается клуба, то колониальный стиль еще не восторжествовал, но что-то близкое к Европе они сумели создать — если не снаружи, то внутри: нас обслуживали слуги-официанты, на столе присутствовали неплохие французские вина, а еда не имела в своем составе сорок специй, из которых каждая вторая могла превратить человека в огнедышащего дракона.
Томас моргнул, не зная, как ему быть. Вот только-только он восседал во главе стола, как некоронованный местный король, и вдруг все изменилось, стоило ему бросить неосторожное слово. На его боку висел тяжелый шотландский палаш, и он умел им пользоваться, но мое холодное безразличие его пугало. Он держал в голове, что совокупно войска наемников превосходили мой отряд, но вот беда — если брать каждый отряд в отдельности, мой был наголову сильнее любого из сардаханских полков, да и не станет никто со мной воевать — княжна сразу объявила, что я прибыл как друг и союзник. Собственно, дурацкая реплика Томаса относилась к идее совместного похода на помощь Холкару — то, за чем я сюда прибыл.
— Ваша импульсивность не подобает благородному джентльмену, — продолжал я нагнетать, загоняя Томаса в угол.
— Господа, давайте успокоимся и продолжим пирушку! — воззвал к нашему благоразумию швейцарец Солер, командир пикинеров.
— Мой костюм испорчен, — гнул я свою линию. — Вы много видели в своей жизни черкесок, Жюль? Это уникальный кафтан, и вот он в красных каплях. Отчего? Всего лишь потому, что какой-то прощелыга возбудился, когда его назвали «милейшим»? Он привык, чтобы к нему обращались «ваша светлость»? Интересно, где он подцепил такую привычку? В портовом борделе Ливерпуля?
Ирландец взревел. Вытащил из ножен свою палаш и обрушил его на мою голову. Вернее, он так думал!
Медленно! Слишком медленно! Его клинок ударил в пустое место — меня там уже не было. Нырнув под стол, я вылетел ему в ноги и рубанул одну из них кинжалом, сокрушая кость. Джордж пронзительно закричал, заваливаясь набок. Но я был неудержим. Встав на колени над телом поверженного ирландца, принялся рубить его камой. Раз, другой! Красный мундир раскрылся как цветок, обнажая ребра и бьющееся сердце. Брызги крови летели в разные стороны, в том числе, на мою пострадавшую черкеску.
Через мгновение все было кончено. Великий Томас приказал долго жить.
Солера стошнило. Остальные офицеры потрясенно молчали. Рерберг невозмутимо тянул красное вино из тонкого бокала.
— Russian barbarian! Bucher! — вырвалось у одного красномундирника.
Я спокойно поднялся, встал на ноги, вложил каму в ножны.
— У кого-то остались какие-то вопросы? — обвел взглядом присутствовавших.
Все отводили глаза, догадавшись о том, что я сказал, словно мгновенно освоили великий и могучий русский язык.
— Женя! — попросил я. — Сделай милость, прикажи слугам здесь прибраться и скажи господам офицерам, что я был бы не против выпить за будущую победу. Надеюсь сей маленький инцидент не омрачит боевое братство защитников престола Великого Могола?
Наемники несмело зашумели. Какой-то француз громко крикнул нечто вроде «давайте пить!». Хорошее предложение, вино тут подавали отменное. Тем более, у меня есть отличный повод поднять бокал за «все хорошее». А разве случилось что-то плохое? Я выполнил просьбу княжны Бегум Самру, ведь это она попросила меня отомстить Томасу за смерть ее любовника, случившуюся десять лет назад. О, восточные женщины полны коварства и жестокости — они медленно греют свое блюдо под названием месть, но зато кормят им до отвала, когда приходит время. Эта «мрачная госпожа» — так еще штучка, доложу я вам.
* * *
Мы очень быстро, с момента первой встречи, нашли с княжной общий язык, несмотря на языковой барьер. Пришлось Рербергу повисеть на лестнице на боку у слона и переводить наш разговор — втроем мы бы не поместились в домике-хоуди с куполами. Но оно того стоило. В княжне было всего 140 сантиметров роста, но каждый дюйм ее стареющего тела содержал в себе кладезь мудрости. Меня она прочитала как открытую книгу, моя молодость ее не смутила, скорее привлекла — моментами поглядывала на мою накаченную тушку с откровенным интересом. Наверное, прикидывала, какой из меня выйдет любовник. Но кувыркаться с этой носатой? Ну уж нет, извините, подвиньтесь.
Впрочем, сексуальные мечты не мешали княжне вести дела в нужном для себя ключе, мы быстро договорились о взаимодействии — с чего бы ей возражать, если она сама просила Сингха прислать подкрепление?
— Называй меня Иоанной, милый Пьер, — она называла меня на французский манер, — я, вдохновленная подвигами Жанны Д’Арк, взяла себе это имя при крещении. Теперь я католичка, но это мне не мешает лично водить войска в бой, — я в восхищении закатил глаза. — Объясню тебе, зачем я обратилась за помощью к Ранджиту. Синдия долго упирался, не желая отказываться от кавалерии в пользу пехоты и артиллерии. Но генерал де Буань сумел его убедить, и до своего отъезда из Индии создал для Дуалета Рао бригаду в десять тысяч солдат. Холкара тоже консультирует европеец, француз Пьер Перрон. Раньше он был помощником де Буаня, но потом переметнулся к Яшвант Рао. Не могу сказать, что этот наемник преуспел в военных реформах. Объективно Синдия сильнее. Но теперь… Вместе у нас есть шансы.
— Скажите, Иоанна, а в чем ваш интерес?
— Мой? Я всегда поддерживала того, кто представляет Великого Могола. Это основа моей политики. Пусть ваши войска немного отдохнут, и через неделю двинемся в Дели на соединение с Холкаром.
В конце нашего разговора она намекнула, что есть одно маленькое препятствие.
— Пьер, ты видел у ног моего слона офицера в треуголке с дурацким пером?
— Такой большой дядя с усами?
— Именно он. Это Джордж Томас, один из главных командиров моей армии. Он против похода на Дели. Вам бы не помешало подружиться. Быть может, ты сможешь его убедить?
На следующий день, когда мы разместились на окраине города в наспех возведенном лагере, Бегум давала в своем дворце большой прием. Очень забавно было наблюдать, как по огромному красному ковру фланировали европейцы в сюртуках и мундирах под ручку с местным бомондом в чаламах и цветастых халатах — темноликие, белокожие, бородатые и бритые, настоящий вавилон. Княжна сидела на стуле, не выпуская из рук трубку огромного кальяна, вокруг нее постоянно дежурили шесть секретарей, постоянно что-то записывающих. Меня она встретила ласково, усадила рядом с собой на ковер и мило беседовала, расспрашивая о моих приключениях. Рерберг переводил. Хмурый Томас бросал на меня недовольные взгляды.
Прием завершился поздно, я собрался уходить, но не тут-то было — подошедший слуга сообщил мне на ломанном английском, что княжна желает меня видеть на личной аудиенции. Отправился к ней вместе с Рербергом. Проговорили до рассвета, подкрепляя силы кофе и кальянами, обо все на свете — я уже не видел ее большого носа, а был очарован ее умом и разносторонними интересами, сложными зигзагами ее судьбы, ее стойкостью. Взять хотя бы историю с Джорджем Томасом!
