Картограф (СИ) - Москаленко Юрий "Мюн"

А год-то у них тут сейчас какой? Хоть бы это как-нибудь выяснить.

Из этих невесёлых размышлений меня вывел наш извозчик:

– Вашзурядство, господин прапорщик, а верно ли сказывают, будто пластуны весь день под водой через соломинку дышать могут?

– Правда, только не через соломинку, а через камыш, – ответил я и, не придумав ничего более подходящего, добавил: – В полпальца толщиной.

Извозчик разочарованно вздохнул и больше уже ничего не спрашивал.

– Андрей Иванович, а правда, будто пластуны такими ухватками владеют, что и безоружные против сабли выстоять смогут? – подхватил тему Алёшенька.

Как прикажите ему ответить? Сказать, что «Да», проверять полезет, а против сабли приёмов не знаю. Против ножа, против палки, против топора, против автомата со штыком справлюсь, а сабли… У нас же с саблями никто не ходит, вот и не надо было.

Если же, наоборот, сказать: «Нет», то ещё, чего доброго, уважать перестанет, а этого мне сейчас совсем не нужно. Что ж, когда не можешь дать однозначный ответ, дай неоднозначный:

– Не все. Я вот, например, совсем безоружный не рискнул бы, но если лопатку мою за оружие не принимать, то с ней я, скорее всего, против одного с саблей выстою.

Похоже, и этого поклонника я потерял. Во всяком случае, некоторая тень разочарования на лице у подпоручика промелькнула. Надо восстановить авторитет:

– Но вот если и противники тоже безоружные будут, тогда троих легко раскидаю.

Не впечатлило людей. Надо было побольше сказать, пятерых или вообще семерых. А троих – у них тут, наверное, любой дурак раскидает. Ладно, мне ведь, в сущности, особой необходимости-то и нет развлекать их. Я же с ними только до утра. А дальше они сами по себе, а я сам по себе.

И, кстати, надо им карту как-то втюхать, а то, сдаётся мне, не будет у меня на неё других покупателей. Хотя, покупатели-то, может быть, и найдутся, только искать их придётся самому. Что характерно, искать долго и упорно, теряя при этом драгоценное время. А этим карта, вроде бы, сейчас уже нужна стала. Тем более, что у них и род занятий как раз профильный, и задание соответствующее. Не продешевить бы ещё.

– Андрей Иванович, побывать в других странах, пускай даже и во враждебных, это же, должно быть, очень занятно, – прервал мои размышления подпоручик. – Отчего же Вы службу такую интересную оставили? Я бы, наверное, всю бы жизнь так служил.

Так, и почему же я службу оставил? Правду говорить нельзя. Даже в обработке она очков мне не добавит. Что же тогда наврать?

В смысле, что придётся именно врать, я не сомневался, ситуация, знаете ли, вынуждает. А вот что именно врать, вот в чём вопрос?

– Так уж жизнь сложилась, – развёл руками я. – Ещё раз простите, но подробностей не расскажу.

– Всё секретничаете, господин прапорщик? – вступил в разговор командир маленького отряда. – Сами помощи просите, да ещё в таком деликатном деле, как выправление документов, и сами же ничего о себе не говорите. Странно это. Не находите?

Умный он. И подозрительный. В смысле, подозревает меня. Это как раз понятно, я бы на его месте такого мутного типка, как я сейчас, тоже подозревал бы, но делать-то что?

– Дражайший Роман Елизарович, – начал я из далека, чтобы собраться с мыслями. – Ну, что Вы, право слово? Вы же как никак человек военный… должны понимать… секретность, она такая, не я её придумал. А про некоторые тайны скажу Вам так: они настолько страшные, настолько не подлежат разглашению, что при угрозе попадания не в те руки обязаны умирать вместе с секретоносителем. В данном случае со мной.

Поручик покосился на меня с некоторой усмешкой:

– То есть Вы скорее умрёте, чем расскажите нам свою историю? Я правильно Вас понял, господин прапорщик?

Я улыбнулся в ответ:

– Да. Но у медали есть и другая сторона. Если я Вам поведаю правду, то убивать придётся уже вас. Всех, кто окажется посвящён в тайну. Всех. Ну, разве что кроме этих, – я указал рукой на Данилыча, который со своими спутниками в этот самый момент въезжал на вершину очередного холма. – А может, и их тоже. Вы уверены, что желаете стать секретоносителями на таких условиях?

– Вот так значит? – усмехнулся поручик. – Выходит, что историю Вашу мы не услышим. Жаль, жаль. Но платить своей жизнью за рассказы о Ваших странствиях я покуда не готов, знаете ли. А ты, Алёшка, как смотришь на такую цену за повествования о путешествиях господина прапорщика?

Означенный Алёшка хмыкнул, повертел головой, типа осматривая местность, потом выдал:

– Я, признаться, рассчитывал сегодня послушать о загадочной жизни пластунов, но не для того, чтобы меня после этого сразу же убили. Нет-нет-нет, господин прапорщик, оставьте свои секреты при себе. Глядишь, они когда-нибудь и пригодятся более любопытным людям. А уж меня увольте.

Это что сейчас такое было? Это типа я их уговаривал послушать мои секретные истории? Да ну, на хрен!

Данилыч со своими на вершине холма остановился. Они там скоренько посовещались, после чего один из бойцов на рысях отправился к нам.

– Что у них там стряслось? – непонятно у кого спросил командир.

А действительно, что? Сейчас узнаем. Солдатику оставалось ехать с полминуты, не больше. А между тем, Данилыч на холме не выказывал никакого беспокойства, просто ждал.

– Вашзурядство! – выдал запыхавшийся кавалерист. – Деревенька показалась, версты не будет. Господин сержант спрашивают, не прикажете ли нам вперёд отправляться, квартиры для ночлега поискать, покуда не стемнело?

Я бы не сказал, что смеркалось, но через часок уже точно начнёт, так что, на мой взгляд, мысль здравая. Поручик тем временем переглянулся с подпоручиком и, кивнув ему, произнёс:

– Пожалуй, что да. Алексей, ты тоже поезжай, погляди, как там. Да выбери, где мы втроём расположиться сможем, и потолковать, так, чтобы не мешали.

Тот чуть склонил голову и со словами: «Будет исполнено!», умчался вперёд по направлению следования.

Он ускакал, а я остался думать, что сказанное солдатиком «Вашзурядство» прозвучало как «Вашзрятство». Вот это он сейчас случайно, или на самом деле так думает? Типа: «Зряшные вы ребята, господа самые младшие офицеры». Ну, посмотрим, посмотрим.

Не прошло и пяти минут, как наш небольшой караван поднялся на ту самую вершину холма, и мы смогли своими глазами лицезреть обещанную деревеньку. До неё, действительно было меньше километра. И, странное дело, все сразу как-то за торопились. А куда спешить-то уже? Ну, приедем мы в это село на пару минут раньше, что это изменит?

Кстати, это всё-таки не село, а деревня. Потому что в селе обязательно должна быть церковь. В принципе, это чуть ли не главное отличие в классификации населённых пунктов сельского типа. Здесь никаких церквей не наблюдалось, значит, это деревня. Да и дворов в ней, не сказать, чтобы много. Десятка три-четыре. Край полсотни.

Сейчас доедем, разместимся на ночлег, и вот тут господа заурядные офицеры начнут настоящий перекрёстный допрос с пристрастием. Надо будет наврать им чего-нибудь более-менее правдоподобного, пусть себе удивляются. Всё равно завтра мы распрощаемся с ними. Какая мне разница что они там себе на воображают, если мы с ними больше не увидимся? А и увидимся, тоже не велика беда. Так и скажу, мол, звиняйте, не корысти ради, а токмо волею обстоятельств, пославших меня подальше.

И это… почему они именно заурядные?

Блин! И не спросишь.

Глава 8

Вечерело. Мы втроём сидели в избе у старосты. Самый большой и самый комфортабельный, если так можно выразиться, дом в деревне. Хозяйка накрыла нам с господами офицерами стол и удалилась, дабы не мешать. Не сказать, чтобы прямо вот разносолы, но водку, которую нам в глиняном кувшине принёс сам староста, закусить было чем.

И то сказать, не в ресторан пришли. Гости мы, может, и дорогие, но незваные. Привечают, уже хорошо. А почему бы и не приветить господ офицеров? Мы же не разбойники, хотя тоже с большой дороги.