Польская карта (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович
Матшона Дхливайо.
Вода после шторма
Всегда в беспорядке:
Виднеются всюду
Морщины и складки.
Чтоб выровнять море
Вблизи и вдали,
Всё время утюжат его
Корабли.
Брехт бы собой гордился. Ещё в прошлом году, участвуя в конкурсе на лучшую азбуку для детей… Судя конкурс… М… Руководя судейством этого конкурса, он сказал членам Синода, что вот эти, мол, две азбуки на четвёрку, и не хватает в них интересных детских стишков. Например, вот таких: Под водой
В прозрачных блузах
Важно плавают медузы.
Синодцы поаплодировали. Шутка. Феофан (Прокопович) — архиепископ Новгородский и президент Синода обвёл всех десятерых членов Синода, а именно двух вице-президентов, четырёх советников и четырёх асессоров, добрым отеческим взглядом из-под брежневских бровей и молвил, пряча усмешку в седую броду-лопату:
— Братия, а довайте попросим господина герцога помочь нам, и виршами озаботиться.
— Довайте, довайте! — возопили хором бородатые подвижники.
— Ваше Высочество, узрите веру в вас всех членов Синода, не посрамите наше доверие. Вы же теперь православный християнин. Считайте это вам поручением от меня лично и от всего правительствующего Синода.
Пришлось садиться с кляксным гусиным пером и вспоминать детские стишки. А чего, и дочери читал, и сам в детстве тоже читал, а ещё как-то в школе назначила директриса ответственным Ивана Яковлевича за стенгазету ко Дню Военно-морского флота и так и забыла потом эту почётную обязанность с него снять. Каждую неделю новую стенгазету подавай, благо в России праздников больше, чем дней. Подавай, раз праздник. Вот и скопилось в памяти немного детских стишков. Конечно, за столько лет многие выветрились, но попробуй забудь: Наша Катя громко плачет…
Застряло почему-то и стихотворение про утюжащие море корабли. Азбука вышла, и огромным тиражом все типографии страны целый год учебник печатали. И первым его выдали не детям. Детям тоже выдали, но сначала первая партия ушла на создаваемый, по сути, заново флот. Моряк должен уметь читать. Парусный флот — это очень сложно, там всяких бом-брам-стенег полно и Грот, и Крюйс, и Фок. Нужно всё это выучить. Вещь не простая. И лучше всего использовать все три памяти: и механическую, когда пишешь, и слуховую, когда мичманец тебе это бубнит, и зрительную, видишь же, чего накарябал сам кроме клякс.
Но сейчас стишок из азбуки читал не старший матрос Парамонов, а целый адмирал. Да, даже целый вице-адмирал. Углядел у матроса Азбуку и позырил в неё. А тут стих про море. Запомнил, сейчас с улыбкою прочитал другим адмиралам. Адмиралы: Сиверс Пётр Иванович, Наум Акимович Сенявин и Николай Фёдорович Головин стояли на головном маленьком 58-пушечном кораблике и слушали, что переводит с флажкового языка на русский, тот самый старший матрос Парамонов — штатный сигнальщик на флагмане Балтийского флота корабле «Гото Предестинация». (Предвидение).
Выслушали, отвернулись от сигнальщика — повернулись к командующему флотом и президенту Адмиралтейств-коллегии вице-адмиралу Сиверсу. А он им и прочёл сей стишок из азбуки.
Именно Сиверс с Сенявиным и упросили Бирона воссоздать на Балтике по имеющимся чертежам этот кораблик — первый большой линейный корабль, построенный русским мастером корабелом, а первые месяцы так главным на строительстве вообще был Пётр первый.
— Он же мал. И плоскодонный. Для речек.
— Это — память и гордость. Ну, чуть увеличим киль. Есть корабелы сейчас, подправят чертёж, — не сдавался Сенявин.
— А размеры, Наум Акимович, вы на чертежи «Иоанна Грозного» посмотрите. Он в два раза больше. Девяносто восемь пушек. И пушек, а не пушчонок. Сколько сможет нести этот «Гото», если ставить на него двухпудовые единороги?
— Это не важно, Иван Яковлевич. Морские традиции…
— Сколько?
— По килю длина 130 футов, а ширина корабля 33 фута. (36 метров длинна и 9.5 ширина). Тридцать два Единорога.
— А было?
— 26 16-фунтовых, 24 8-фунтовых и 8 3-фунтовых. Итого пятьдесят восемь пушек, — чуть скуксились просители.
— Трёх? Фунтовых? Это пистоль, а не пушка. (71.8 мм).
Брехт уже хотел было послать подальше адмиралов, но передумал. Да и чёрт с ним. Правда, пусть флагманом будет первый Российский корабль изготовленный, хоть и частично, самим Петром. На нём потом парады военно-морские принимать будет Анна Иоанновна. Возьмём с лягушатников отступные в виде алого шёлка. Будет Анхен под Алыми парусами парад принимать. Красота. И книгу про эти паруса нужно вспомнить и написать. Великая и правильная книга.
— Не менять артиллерию. Воспроизвести в полном соответствии с чертежами, кроме киля. А что с самим кораблём? Где он сейчас?
— После сдачи Азова корабли продали туркам. Часть сожгли, а часть продали. Этот был среди проданных. Что теперь, не знаю? Столько суда не живут, списали должно османы на дрова. — Ответил почти всё время молчавший тогда адмирал Томас Гордон, также при разговоре присутствующий.
Сейчас родственник того Патрика Гордона, который сподвижник и учитель Петра, остался с мелочью всякой охранять Ригу. Шведы хоть и не ввязались в войну, но флот в боевую готовность привели.
Остальные девятнадцать кораблей Балтийского флота сейчас стояли в миле примерно от Данцига в море и ждали французский флот. На его обнаружение был послан флейт «Сескар», последний приличный корабль из созданного Петром флота. Он рыскал в трёх десятках миль от Данцига, ожидая французов. Дождался и на всех парусах бросился к городу и ещё издали начал семафорить флажковой азбукой: «четырнадцать вымпелов, двумя колоннами, будут через час». «Сескар» благодарю узкому корпусу, не превышающему шести с половиной метров, и, следовательно, большей скорости, опередил вражеский флот и вовремя принёс известие. Впрочем, и без этих вестей русский флот был готов к встрече.
— Наум Акимыч, командуйте. Теперь флот ваш. — Сиверс пожал Сенявину руку. —
Вода после шторма
Всегда в беспорядке:
Виднеются всюду
Морщины и складки. Ишь придумали!
Событие двадцатое
Маленькая лодка, плывущая по реке, лучше большого корабля, который тонет в море'.
Матшона Дхливайо.
Лейтенант-генерал ла Люзерн на мостике шестидесятипушечного флагмана «Флёрон» стоял рядом с капитаном Франсуа-Корнелисом Баром и слушал переливы боцманских дудок, перемешивающихся с отборными ругательствами, и улыбался. Погода, наконец, наладилась. С самого утра светило тёплое летнее солнце, а попутный почти северо-западный ветер, пахнущий морем и предстоящей битвой, гнал его эскадру к Данцигу на скорости в восемь узлов. Чуть сильный ветер, ну, да быстрее будут на месте.
Уже через час должен был показаться Данциг — цель их похода. Да, начался он не сильно удачно. Вообще не удачно. Шторм прилично бед принёс, но починились и отдохнули в Копенгагене, теперь можно и с зарвавшимися варварами перекинуться парой слов, а потом обрушить на них всю мощь французского флота. Они ещё пожалеют, что ввязались в это дело, и решили перечить их королю и великой Франции. Так кардинал де Флери и сказал, напутствуя моряков, вы должны показать варварам с севера, что значит великая Франция.
Шведы? Такие же северные варвары сношающиеся с медведями! И трусы! Боятся московитов! Чего их бояться, они в море-то вышли на пирогах и галерах, когда Франция уже строила вот такие красавцы. Особенно поражал ла Люзерна следующий во главе второй колонны 88-пушечный трёхпалубный линейный корабль «Меркюр» под командованием шевалье де Гойо. Какая мощь! На нём только шестнадцатифунтовых пушек сорок четыре. (4,92 дюйма или 125,0 мм). Да он один перетопит все русские варварские корыта. Варвары! Корытники.
Где-то в уголке мозга, правда, всё время слова французского посла в Дании Плело свербели, мол, русские по данным, что до него дошли от датского посланника в Россию, строят новый флот. А пусть строят. Если корабли будут на плаву, то он, ла Люзерн, пересадит на них часть команды и перегонит в Гавр или Дюнкерк.
