Фидель Кастро - Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто
Фрей Бетто. И там вы впервые услышали про коммунизм?
Фидель Кастро. Ну, про коммунизм я слышал уже и раньше, говорили, что это очень плохая штука, про коммунизм всегда говорили такими словами. Я могу рассказать об этом и думаю, что мы поговорим на эту тему в другой момент, когда речь пойдет о политике. Но повторяю, все эти иезуиты были правыми. Некоторые, несомненно были добрыми людьми; Среди них были добрые люди и люди, сочувствовавшие другим, во многом безупречные. Но их идеология была правой, франкистской, реакционной. И это без единого исключения. Тут и говорить ничего, на Кубе в ту эпоху не было ни одного иезуита левых взглядов. Я знаю, что сегодня их много, и думаю, что не раз в истории бывали левые иезуиты. Но в школе, где я учился после окончания испанской гражданской войны, не было ни одного иезуита левых взглядов. С этой точки зрения то было самое плохое время.
Я только наблюдал, но особенно не думал об этом, как тебе говорил, был занят спортом. Кроме того, старался успевать в занятиях. Если я и не был примерным учеником, все же чувствовал моральный долг выходить победителем на экзаменах; для меня это был вопрос чести, и в целом у меня были хорошие отметки, несмотря на то что я не слишком внимательно слушал на уроках и имел плохую привычку заниматься главным образом в конце. Это мы очень критикуем теперь в нашей стране, и совершенно правильно.
У меня в школе был ряд обязанностей. Ученикам давали определенные задания: вы отвечаете за такой-то класс или за такой-то кабинет; этот ученик должен был также тушить свет, запирать окна и двери. Я был ответственным за главную комнату для самостоятельных занятий, где мы оставались на какое-то время после ужина до того, как шли спать. В период экзаменов, поскольку я должен был выходить последним, я оставался в этой комнате на два, три, четыре часа, повторяя материал. Хоть это не отвечало правилам, мне позволяли оставаться, быть может потому, что я этим никому не мешал.
Во время экзаменов я занимался непрерывно: до обеда, после обеда, на всех переменах.
Тогда я все то, чего я не выучил из математики, физики, химии, биологии, я учил по книгам: я самоучка по сем этим предметам и каким-то образом сумел разобраться в них только по учебникам – похоже, я развил в себе некую способность раскрывать тайны физики, геометрии, математики, ботаники, химии. И когда подходили экзамены, я обычно получал прекрасные отметки, часто выше того, что требовалось для первого места. Потому что к нам приходили принимать экзамены преподаватели из официальных учебных заведений, и их результаты очень интересовали школу.
Фрей Бетто. Каких учебных заведений?
Фидель Кастро. Существовали официальные учебные заведения, где проходили программу второй ступени, и в соответствии с законами страны – не забывай, что в это время тоже происходили разные события: Вторая мировая война, народные фронты, в ряде стран были приняты определенные законы, регулирующие систему образования, и наша конституция, принятая в 1940 году, включала некоторые передовые положения в плане образования и светских школ, - эти частные школы, которые, несомненно, были школами для самых привилегированных слоев общества, должны были придерживаться законов, давать программу второй ступени. Существовала единая программа, и когда подходили экзамены, преподаватели школ второй ступени, у которых тоже была своя гордость, свои твердые правила и свой престиж, приходили экзаменовать нас, поглядеть, чему научились привилегированные ученики иезуитов и других подобных школ. Они приходили и, как правило, устраивали очень трудные экзамены, очень трудные, кто больше, кто меньше; думаю, может быть, одни относились к нам с большей симпатией, другие – с меньшей. То было время, повторяю, народных фронтов и антифашистского альянса, даже коммунистическая партия, которая уже приняла участие в разработке конституции, имела затем некоторое влияние в правительстве и способствовала принятию иных из этих законов и постановлений.
Ну так вот, наступали экзамены, приходили посторонние преподаватели и устраивали свои экзамены, обычно очень трудные. И эти экзамены, которые устраивали преподаватели других школ, были, как оказалось, моей специальностью; часто лучшие ученики, те, кто имел самые лучшие результаты, терялись и не отвечали, как полагалось, а я много раз получал самые высшие оценки по предметам, считавшимися трудными. Помню, на одном экзамене по географии Кубы единственной высшей отметкой была моя – девяносто пунктов. В тот раз школа объявила протест против преподавателей из других учебных заведений, наши спрашивали, почему отметки были такими низкими, и им отвечали: «Потому что учебник, по которому вы работали, не очень хороший». А наши преподаватели отвечали: «Да, но есть же ученик, который, работая с тем же текстом, получил девяносто пунктов». Дело в том, что, отвечая, я напрягал воображение, старался как можно лучше объяснить материал. Экзамены были для меня вопросом чести.
Словом, в тот период я уделял много времени спорту, разведке, всем этим делам и занимался на последнем этапе, но всегда получал хорошие отметки.
В это время я также много общался с товарищами, у меня было немало друзей, и сам того не замечая и вовсе не стремясь к этому, я начал приобретать среди них некоторую популярность – как спортсмен, как атлет, как разведчик, как специалист по походам в горы и как тот, кто в конце концов получает хорошие отметки. Быть может, тогда у меня уже подсознательно проявлялось кое-какие качества политического руководителя.
Фрей Бетто. Вы собирались рассказать о днях духовного уединения.
Фидель Кастро. В это время у нас уже бывали дни духовного уединения. Нечего и говорить, что на всем этом этапе религиозное образование было таким же, как в колледже Долорес, я тебе рассказывал. Даже в том возрасте, когда мы уже проходили логику, когда учили начатки философии, применялась все та же система.
У нас уже существовала практика духовного уединения. Это были три дня в году, когда мы проводили их в самой школе, иногда – в других местах, вне школы. Они состояли в том, что учеников одного класса на протяжении трех дней отделяли от всех остальных, они должны были слушать лекции на религиозные темы, размышлять, сосредоточиваться и хранить молчание, что было в некотором роде самым жестоким в эти дни, потому что вдруг приходилось стать полностью немым, нельзя было говорить. Тем не менее, покой имел и свои хорошие стороны. Помню, что от всей этой философии у нас пробуждался невероятный аппетит. Поэтому час обеда и час ужина были двумя замечательными часами, приносившими много радости и удовлетворения. Духовные упражнения начинались очень рано.
Конечно, мне остается добавить, что в таких школах мы должны были каждый день ходить к мессе.
Фрей Бетто. Каждый день?
Фидель Кастро. Да. Так что это еще один, по-моему мнению, негативный аспект: заставлять ученика каждый день ходить к мессе.
Фрей Бетто. Как в школе Долорес, так и в школе Белен?
Фидель Кастро. Как в школе Долорес, так и в школе Белен. Не помню, как было
у салезианцев, но знаю, что в Долорес и в Белен – это я хорошо помню – надо было ходить к мессе каждый день в обязательном порядке.
Фрей Бетто. По утрам?
Фидель Кастро. Да, по утрам, натощак, надо было подниматься и идти к мессе; завтракали потом. Обязательно, один и тот же ритуал каждый день. Думаю, это было чисто механическим. Обязанность каждый день ходить к мессе – это уж слишком, я
не считаю, что такие вещи – обязывать мальчика ходить к мессе помогают ему.
Кроме мессы были молитвы. Я, со своей стороны, думаю так: никакого хорошего влияния – скажем мягко – не мог оказать тот факт, когда повторяешь одну молитву сто раз, когда совершенно механически произносишь «Аве Мария» и «Отче наш». Сколько раз в своей жизни я повторял эти молитвы, год за годом! Но разве хоть однажды я задумался над тем, что означает эта молитва? Позже в некоторых других религиях я наблюдал, например, обычай произносить молитву, словно разговаривая с кем-то, естественно, своими словами, передавая свои мысли, - чтобы просить, чтобы молить о чем-то, чтобы выразить пожелание, чтобы выразить чувство. Этому нас никогда не учили, нас учили повторять то, что написано, и повторять это раз, десять, пятьдесят, сто раз совершенно механически. Мне кажется, это уже никакая не молитва: то может быть упражнение для голосовых связок, упражнение для голоса, что угодно, упражнение, если хотите, в терпении, но никак не молитва.
Фрей Бетто. Это механическое упражнение.
Фидель Кастро. Много раз нам надо было также произносить литанию по латыни, по-гречески. Я не знал, что значит «Кирие элейзон, Христе элейзон». Один читал литанию, а другие отвечали: «Ора про нобис», и все такое, я помню почти всю литанию наизусть. Мы не знали, что это значит, не понимали, что говорили, мы повторяли механически и за долгие годы привыкли. Думаю – и говорю тебе здесь совершенно честно, - по-моему, это большой недостаток религиозного образования, какое нам давалось.
