Роберт Асприн - За короля и отечество
— Где я? — вслух прошептала она.
— Как где? — прошелестел в мозгу ответ Морганы. — В Кэр-Удей, разумеется…
Бренна все еще пыталась переварить этот ответ, когда дверь распахнулась, и в комнату влетел запыхавшийся юноша.
— Тетя Моргана! Быстрее, тетя, идемте со мной! — Голос мальчишки срывался от волнения. — Там… Арториус и дядя Анцелотис… они приехали со страшными вестями. Лот Льюддок погиб в бою с пиктами на границе, а Анцелотис упал без сознания при въезде в Кэр-Удей!
Кровь разом отхлынула от лица Морганы. Она испустила сдавленный вскрик и пошатнулась, готовая вот-вот лишиться чувств от потрясения. С болью и ужасом Бренна поняла, что этот Лот Льюддок приходился Моргане мужем. Надо отдать мальчику должное: он тут же плеснул в чашку вина из стоявшего рядом с лампадой глиняного кувшина и осторожно поднес к ее губам. Чтобы не упасть, Моргана привалилась к пареньку, крепко стиснув его руку. Дрожащими руками она приняла у него чашу и сделала глоток. Однако когда она совладала с собой и заговорила, слова ее потрясли Бренну.
— Саксы могут воспользоваться нашим смятением… Боже праведный, Медройт, худшего момента для смерти твоего дяди не найти. Мы не можем позволить себе выказать саксам свою слабость, иначе они набросятся всей стаей, как шакалы в ночи, растерев нас между молотом своих мечей и наковальней надвигающихся пиктов.
Думать в такую минуту прежде всего о своем народе…
И все же боль утраты жгла сердце, которое они делили теперь вдвоем, и это заставляло ее (или их) пальцы еще крепче стискивать руку племянника. А где-то там, вдалеке, в милях пути по древней каменной дороге, по которой они с Медройтом пришли сюда — римской дороге, сообразила Бренна, пронзившей шотландские холмы, — у Морганы остался сын, который должен стать королем. Ее боязнь за безопасность мальчика и его младшего брата горела почти так же сильно, как горе, а жгла вдвое больнее. И Бренна не могла остаться безучастной к этим переживаниям, от которых ее уважение к скорбящей королеве росло все больше.
— Тетя, — произнес Медройт негромко, но настойчиво. — Анцелотис болен. Он пытался привезти тело короля домой для погребения, но упал с коня при въезде в Кэр-Удей. Нам еще повезло, что Ковианна Ним сейчас в крепости…
— Ковианна Ним? — эхом отозвалась Моргана, так потрясенная этим известием, что даже забыла на мгновение остальные страшные вести. — Именем Бригантии, что Ковианна Ним делает в Годдодине? Ей положено быть дома, в Глестеннинг-Торе, а уж оттуда ближе до Кэр-Лундейна, чем отсюда до Фирт-ов-Форта! От ее Глестеннинг-Тора до Кэр-Удей никак не меньше четырех сотен миль!
Медройт кивнул; даже в тусклом свете лампады было видно, как он бледен.
— Принц Креода из Уэссекса просил настоятеля аббатства в Глестеннинге послать весточку Арториусу с просьбой о встрече в Кэрлойле, на которой он, Креода и принц Кута из Сассекса могли бы обсудить жизненно важные проблемы будущего Британии. Вот почему Арториус выехал в Годдодин за день до нас, пытаясь добраться до Лота и Анцелотиса прежде, чем Кута с Креодой появятся в Рейгеде. Он созывает совет королей севера. Вот Ковианна Ним и поехала на север — чтобы передать ему это известие. И на том, чтобы заехать в Годдодин, настояла. Она, — добавил он, и щеки его чуть порозовели, — и королева Ганхумара. Они обе здесь.
И не удивлюсь, если обе готовы выцарапать друг дружке глаза, беззвучно фыркнула Моргана, явно не желая делиться этой своей точкой зрения с юным племянником.
— Так, значит, это Ковианна Ним решила врачевать раны Анцелотиса?
Медройт кивнул.
— Она ведь училась, тетя, у себя в Глестеннинг-Торе… Ну конечно, это не то, чему научились вы у Девяти Владычиц Айнис-Меноу…
Моргана опустила ноги с кровати и шарила ими по полу в поисках мягких кожаных туфель.
— Учиться у Девяти Владычиц Айнис-Меноу, милый племянник, может даже крыса, но если язычок этой крысы не умеет говорить по-человечьи, а ее маленькие ушки не внемлют человечьего разума, все ее обучение сведется к девяти годам бесполезного бормотания в ее присутствии, а к исходу этих девяти лет мы получим всего только заболтанную до полусмерти, седую и никому не нужную крысу.
Медройт изумленно выпучил глаза, поперхнулся, но благоразумно — с учетом настроения своей тетки — промолчал. Моргана накинула плащ — в помещении было довольно-таки прохладно.
— Пойми меня правильно, мальчик. И подай-ка мне мою суму — вон из тех вещей. — Она мотнула головой в сторону груды холщовых и кожаных мешков и сумок; Бренна только сейчас обратила на нее внимание. — Я вовсе не ненавижу эту девицу, я даже не так уж плохо к ней отношусь — пусть она даже не уступает змее в мастерстве сплетать слова. Просто час поздний, и вести ужасны, а то, что предстоит еще сделать нынче ночью, может оказаться еще хуже. Бессонная ночь мне предстоит наверняка, а у Ковианны Ним просто нет тех знаний, что есть у меня. Ну конечно, она может вынуть занозу из благословенной задницы какого-нибудь монаха…
Медройт крепко сжал губы и почти удержался от смеха. Моргана едва заметно улыбнулась.
— И вне всякого сомнения, она большая мастерица врачевать ожоги: это ведь основная работа целителя, имеющего дело с кузнецами и плавильщиками, что мастерят украшения из серебра и золота, а также выковывают лучшие мечи из всех, какими приходилось биться в бою. И с теми, что выдувают стекло так же искусно, как делали это римляне… ведь надо же представить шпионам саксов какой-нибудь повод того, зачем в Торе столько кузен.
— Ковианна Ним говорила, саксы называют это место Гластонбери-Тор, Стеклянный Остров.
— Заруби себе на носу, племянник, — сердито заметила Моргана. — Пусть уж лучше смеются над нашим разноцветным стеклом, чем узнают о наших оружейниках и двинутся через болота к Тору, рубя всех на своем пути, чтобы оставить нас безоружными. Одной этой угрозы достаточно, — продолжала Моргана вполголоса, когда они двинулись по темному коридору в направлении далеких мужских голосов, — достаточно, чтобы Ковианна Ним искала места безопаснее в северных королевствах. Не сомневаюсь, она постарается прилепиться к Арториусу так же, как к Эмрису Мёрддину в прошлую свою, богатую событиями поездку к северным королям.
Крепко держа в руке сумку с целебными травами, Моргана следом за своим племянником подошла к группе взволнованных мужчин и разом забыла о всех своих горестях, ибо лежавший перед ней раненый нуждался в ее помощи больше, чем скорбящая королева — в утешении и слезах. Бренна — невольная пассажирка — не имела ни малейшего представления, чем помочь или хотя бы что сказать на это.
Глава четвертая
Потные руки Тревора Стирлинга скользили по пластиковой обивке кушетки шлюзового бокса. Кэмерон Блэр, аспирант, чья научная руководительница готовилась совершить самый жуткий террористический акт в истории человечества, прилаживал к голове Стирлинга провода для перехода. Лицо Блэра было бледно, глаза чуть навыкате от потрясения, зубы сжаты в бессильной ярости на то, что сделала МакИген. Блэр достался ирландке по наследству от предшественника, и было совершенно очевидно, что подозрения на ее счет не обходили его стороной. И ведь он работал на нее… Стирлинг старался не обращать внимания на сосущую пустоту в желудке и не нервировать дополнительно и без того взвинченного человека, готовившего его к переходу.
Черт, некогда… ну совсем некогда подготовить все это как надо… Он стиснул зубы при мысли о том, что это его приезд скорее всего послужил причиной смерти Беккета и поспешного бегства террориста в глубь истории. Помимо Стирлинга и Блэра в помещении остались только руководители программы. Зенон Милонас, казалось, слился в единое целое со своими компьютерами, готовый переместить сознание Тревора Стирлинга в тот же поток времени, где уже должны были находиться Бренна МакИген и Седрик Беннинг. Д-р Индрани Бхаскар пыталась сжато обрисовать Стирлингу историческую ситуацию, в которой он окажется, но этому несколько мешали руки Кэмерона Блэра, крепившие ему на лоб, виски и скулы присоски с контактами.
Блэр попробовал вмешаться и объяснить, почему оборудование для перехода крепится только к голове, тогда как энергетическое поле человеческого сознания распространяется на все тело, но Стирлинг отмахнулся от его лекции. Все это напоминало ему модный треп насчет чакры и перемещений бестелесного духа и мешало сосредоточиться на том, что ему действительно предстояло сделать.
— Не забывайте, — наставляла его д-р Бхаскар, — туда переместится только ваше сознание. Вы попадете в чей-то чужой мозг. Так это, во всяком случае, описал доктор Беккет. Структура его сознания вселилась в чужое тело, и он делил мозг с его обладателем на протяжении шестнадцати минут.
