Дмитрий Шидловский - Противостояние
Он в последний раз проверил, нет ли за ним хвоста, свернул на Камодиенштрассе и твердыми шагами направился в сторону Рейна. Через три минуты он остановился. Слева шумел Кельнский вокзал, крупнейший в Германии после Берлинского, а прямо перед ним возносился к небу знаменитый собор. Павел задрал голову, чтобы разглядеть кресты на вершинах шпилей. Громада собора производила неповторимое впечатление.
Вдоволь налюбовавшись на собор издали, Павел направился к нему. Вскоре его взгляд начал различать мелкие детали тончайшей резьбы по камню, фигуры, искусно вырезанные на стенах собора. Он остановился метрах в двадцати от главных ворот и продолжал восхищенно рассматривать внешнее убранство, когда что-то заставило его обратить внимание на дородного старика, тяжело опиравшегося на трость и столь же завороженно рассматривавшего творение средневековых мастеров. Их глаза встретились…
— Дмитрий Андреевич?! – изумленно произнес Павел. — Как вы здесь?
— Здравствуйте, Пашенька, — как ни в чем не бывало, словно они расстались не больше недели назад, проговорил Санин. — Вот, ездил лечиться на воды в Висбаден. Сейчас возвращаюсь домой, в Петербург. В Кельне у меня пересадка. До петербургского экспресса еще час с четвертью, вот и решил полюбоваться собором и городом… напоследок. А вы, простите, какими путями здесь оказались?
— Я на дипломатической работе, — пояснил Павел.
— Понятно. — Санин отвел глаза. — Ну что же, в ногах правды нет. Идемте, присядем в каком-нибудь кафе неподалеку.
— Конечно, — улыбнулся Павел. — Давайте посидим вон там, на открытом воздухе.
Он указал на кафе, разместившееся на углу соборной площади и Марселенштрассе, у входа в которое под навесом было несколько столиков. Санин кивнул, и они медленно направились туда. Павел все время пытался поддерживать учителя под руку, но тот, явно не желая выглядеть стариком, сердито фыркал — давал понять, что в помощи не нуждается. Наконец они добрались до заветных столиков и сели. Павел заказал себе черный кофе, а Санин — кофе со сливками.
— Дмитрий Андреевич, можно ли вам? — забеспокоился Павел, когда, приняв заказ, официант удалился.
— Мне теперь все можно, — небрежно махнул рукой Санин. — Знаете, как в анекдоте: «Кому нужна такая жизнь?»
— Вы на пенсии? — осведомился Павел.
— Да, — подтвердил Санин. — Но в университете еще читаю одну-две лекции в месяц. Да и труды но истории еще пишу. Сейчас готовлю к выпуску монографию о малоизвестных фактах, предшествовавших заключению унии между Российской империей и Североросским королевством.
— Что же, денег не хватает? — спросил Павел.
— Милый мой, — в глазах у Санина появилась жесткость, — вам, наверное, должно быть известно, что настоящий ученый работает не за деньги, а ради постижения истины. Я, с вашего позволения, полагаю, что проскрипел так долго именно благодаря тому, что всегда видел в своей жизни цели и работал ради их достижения. Что касается материальных вопросов, то моей профессорской зарплаты мне всегда хватало, чтобы содержать квартиру в пять комнат и каждый год путешествовать по знаменитейшим европейским курортам и городам. Даже до Египта в двадцать девятом добрался. Да и сейчас, как вы понимаете, месяц в одной из лучших гостиниц Висбадена я не на подаяние прожил.
— Здоровье подводит? — опечалился Павел.
— Для человека семидесяти восьми лет, ведущего преимущественно сидячий образ жизни, у меня идеальное здоровье, — проворчал Санин. — Впрочем, отдохнуть в красивом месте и поправить здоровье минеральными водами всегда приятно.
— Что же, в Северороссии и курортов нет? — съязвил Павел. — Приехали бы к нам, в Ессентуки или Боржоми, я бы вас встретил. Чего по чужим странам-то шататься?
Они ненадолго замолчали, пока подошедший официант ставил перед ними кофе. Когда он удалился, Санин проговорил:
— В Северороссии есть очень неплохие курорты в Старой Руссе. Я там бывал не раз. В Ессентуках и Боржоми, — Санин чуть понизил голос, — я был еще в том мире. Полагаю, здесь они не многим отличаются. Впрочем, вас еще разыскать надо было бы. Вы ведь перестали писать в конце двадцатых. Но вот сейчас я решил съездить в Висбаден. Почему бы и нет? Вы там бывали?
— Нет. — Павел отвел глаза. — А что?
— Понимаю. Замечательное место. Рекомендую. Тихий приятный городок. Источники. Приветливая публика, прекрасное обслуживание в клиниках, гостиницах и ресторанах. В Старой Руссе, конечно, тоже неплохо, в чем-то даже лучше. Я очень люблю отдыхать там. Но кто сказал, что всегда надо выбирать или–или, когда можно взять и то и другое? Я вообще никогда не понимал, почему любовь к родным березкам должна обязательно сочетаться с ненавистью к пальмам и кедрам. Ну, а выбор моего маршрута на это лето обусловлен… Вы понимаете. Последний год мирной жизни. У нас с вами есть привилегия предвидеть события. До послевоенного переустройства я уж, верно, не доживу. Скоро все в Европе встанет дыбом, а мне очень хотелось посмотреть напоследок на этот исчезающий мир.
— Да, скоро все поменяется. — Глаза Павла загорелись. — Вы даже не представляете себе, насколько все может поменяться. Мы постараемся не допустить того, что случилось в нашем мире.
Санин грустно посмотрел на него и произнес:
— Посмотрите вокруг себя. Что вы видите? Павел в недоумении обвел взглядом соборную площадь.
— Кельн, — проговорил он наконец.
— Правильно, — кивнул Санин. — А что вы можете сказать об этом городе?
— Крупнейший промышленный центр… Транспортный узел. Что еще?
— Красивейший средневековый город, — грустно улыбнулся профессор. — Один из крупнейших и знаменитейших городов средневековой Германии. Он был превращен в руины авиацией союзников еще за несколько лет до моего рождения… в том мире. Из всего великолепия, что вы видите сейчас, остался один собор. А здесь и он может не уцелеть. Вы понимаете? В погоне за новым миром вы готовы сокрушить все старое. Да вы не просто крушите. Вы даже не видите ценности разрушаемого. Для вас Кельн — это только промышленность, транспортный узел, точка на карте. Мне страшно камушек здесь тронуть, чтобы не нарушить очаровательной ауры древности, а вы готовы посылать сюда армады бомбардировщиков для реализации своих стратегических планов. Понимаете, дорогой, мир надо воспринимать таким, какой он есть. Нам не дано постичь всех его бесчисленных взаимосвязей. Попытка перестроить его с топором в одной руке и с динамитом в другой всегда приводила к разрушению старых гармоний и к возникновению новых суррогатов. Если хотите сделать что-то лучшее, надо удобрять почву и растить прекрасный сад. Но на месте взрыва вам вряд ли будет очень приятно прогуливаться вечерами.
— Чтобы вырастить прекрасный сад, надо удалить сорняки, — тут же возразил Павел.
— Танком? — поднял брови Санин. — Я всегда считал, что это делается более аккуратно. Хотя, понимаю, для вас же весь старый мир — это бурелом, который надо уничтожить, чтобы засадить деревьями по вашему плану. Только вот хорош ли он, этот план? Я-то, старый профессор, могу ездить куда захочу. А вы, столько сделавший для советской власти, с места не можете сдвинуться без разрешения своих начальников. Так хорош ли ваш мир?
Над столиком повисло тяжелое молчание, которое лишь через минуту нарушил Павел:
— Значит, профессор, вы решительно встали на сторону наших врагов.
— Значит, я решительно хочу жить как мне нравится, а не по указке вашего вождя, — передразнил его Санин.
— Очень жаль, — печально констатировал Павел. — В свете предстоящих событий…
— В свете готовящегося вами нападения на Северороссию? — спокойно уточнил Санин.
У Павла на спине выступил холодный пот. Того, что университетский профессор вот так, за чашкой кофе, спокойно раскроет тщательно законспирированный план советского правительства, он совершенно не ожидал.
— Откуда вы знаете? — одними губами произнес Павел.
— Милый мой, в отличие от вас с Алексеем, я не вовлечен в политические игры и могу наблюдать за происходящим со стороны. Я знаю вашу идеологию, принципы построения вашего государства и ваши стратегические цели. Поверьте, предсказать ваши тактические ходы не представляет никакого труда.
— Понятно. — Павел откинулся на спинку стула. — Вы часто видите Алексея?
— С тех пор, как он занял министерский пост, не столь часто, но раз в месяц — обязательно.
— Тогда у меня к вам просьба, — оскалился Павел. — Я знаю, что вы расскажете ему о нашей встрече. Я но мере сил следил за ним. Радовался, когда его турнули из Управления государственной безопасности в двадцать втором. А когда прочитал о его назначении министром иностранных дел в прошлом году, понял, что мы еще встретимся. Потому что он мой враг. И когда будете говорить с ним, передайте ему, пожалуйста, что я приду и убью его. Не потому, что я ненавижу его лично, а потому, что он враг дела, которое я сделал делом своей жизни. Вдвоем нам не жить на этой земле.
