Андрей Круз - На пороге Тьмы
— Карабин при себе держи, он твой постоянный, — объяснял Власов, — В вот гранаты, очки, шлемы, пулеметы — это все здесь хранится и переходит от дежурной группы к сменяющей.
Он обвел рукой целый ряд незапертых оружейных пирамид, затем открыл одну из них.
— Видал? Тут гранаты к карабинам…, - он указал на плоские ящики, — А, у тебя «американец», гранат не предусмотрено, бери ручные. В той пирамиде пулеметы, очки из шкафа берешь… а, у тебя свои есть, хорошо. Без очков на выезд нельзя, можно нарваться. Подвесную получил?
— Ага.
— Три «лимонки» и три немецких «толкушки» берешь, и вот так их распределяешь, — показал он на себе. — Загружайся, потом пойдем и пулеметчика покажу.
Пулеметчиком оказался Паша, тот самый, что ехал вчера со мной в «пепелаце». Обрадовался, поздоровались.
— Мобильную огневую точку решили добавить, а то иной раз не хватает поддержки с фланга, например, — объяснил он суть нашей совместной службы. — Все пулеметы на грузовиках, а если кто серьезный полезет, или сразу кучей, то прикрыть некому. Ну и разведка по маршруту.
— Какой из меня разведчик, если города ни хрена не знаю? — поразился я.
— Я знаю, буду подсказывать. А вообще надо учить где что, в нашем деле чуть не самое важное. Чай будешь?
Я покосился на внесенный откуда-то самовар и решил не отказываться.
— На будущее, ты обзаводись теперь своей кружкой, вилкой-ложкой и прочим, мы с дежурства не отлучаемся, тут едим. Ты с сахаром пьешь?
— Две ложки.
Паша кивнул, сыпанул в алюминиевую кружку пару ложек сахара, плеснул заварки, залил все кипятком из самовара.
— Держи.
— Ага, спасибо.
— Вон диваны, вон полка с книгами, в общем, располагайся. Сухари к чаю вон, в вазе. Нам до десяти утра дежурить.
— А вызовы часто?
— Часто, так что не расслабляйся. А чем ближе зима, тем больше вызовов.
— За периметр? — спросил я, усаживаясь на большой диван из неизменного бурого дерматина, и отхлебывая чаю.
— Смеешься? — удивился он вопросу. — За периметром все дела днем делаются, там только плановые. А мы по экстренным вызовам, то есть внутри периметра.
— Так вы же здесь все светите вроде? — удивился я.
— Все не просветишь. А бывает так, что за сутки пробой в какой-нибудь подвал. То может месяц простоять без проблем, разве что травка пойдет, а то сутки, и какая-нибудь страхолюда лезет.
— Народу много гибнет? Ну, в городе, в смысле, гражданских.
— Не очень, — ответил Паша, присаживаясь на диван напротив. — Тут к такой жизни привыкли, так что не нарываются. Бывают уж совсем дураки из новичков, чаще всего, что могут ночью гулять пойти, такие долго не живут. Дома везде как крепости, подвалы даже просвеченные все равно запирают хорошо, так что мало гибнет. Мало. Ну и мы реагируем быстро.
— В частном секторе никто не живет?
— Почему же, живут. Колхозники, например. Жратва-то откуда? Но они же тоже знают что к чему. Каждый день обход с фонарями по всем закоулкам, деревни строят тесно, огородами наружу, а между домами заборы с колючкой, вроде как замыкают периметр. Привыкли. Кстати, пробоев никогда в трюмах не случается.
— В трюмах? Каких трюмах? — не понял я.
— В обычных, судовых. Если судно на воде стоит, правда, и к пристани не вплотную. Хоть метр промежутка, и можешь про фонари забыть, ни одна тварь не заводится и даже травка не растет. И чтобы дна не касалось, если на сваях — то уже не работает.
— А чего не живут? — удивился я.
— А на кой ляд? Переселись на реку, про город забудешь, а тут тогда такое разведется, что хоть не возвращайся, будет как в пустых городах, на каждом шагу дрожишь. На реке ведь всю жизнь не проживешь. Ну а пока здесь живем, то вынуждены чистить, ну и какой-то порядок поддерживается. Расслабляться просто не надо.
— Правильно, наверное, — согласился с ним я.
И верно, начнешь от опасности уходить все время — в привычку войдет. Это правило всего касается, не только местной ситуации.
В комнату вошел Федя, спросил:
— Чего, знакомы уже?
— Вчера познакомились, — кивнул Паша.
Федя хотел еще что-то сказать, но тут под потолком заливисто заголосил школьный звонок и замигала красная лампа. А вбежавший в комнату Власов, крикнув: "Тревога! По машинам, в подвале «Победы» пробой, кто-то вылез. Предположительно "пионеры"!"
Тут все замельтешило, загрохотали сапоги по полу. Побежал вместе со всеми по коридору, на ходу закидывая карабин за спину и надевая шлем. Двор встретил нас холодом и темнотой, разгоняемой к забору светом электрических фонарей. Машины влажно блестели, намокшие под мелким дождиком. Не обращая ни на кого внимания, я щелкнул тумблером зажигания, топтанул рычаг стартера. «Харлей» послушно завибрировал, готовый нестись куда угодно. Подбежал Паша с пулеметом в руках и большим рюкзаком за спиной, сам на себя не похожий в больших летных очках.
— Это, Володь, определяй боекомплект, — сказал он, сваливая тяжелый рюкзак на коляску.
— За запаску тяни, там багажник.
Пулемет у него был знакомый, самый обычный РПД, какой у нас появился сразу после войны, только вместо круглого барабана с лентой под ним висел мешок из толстого брезента с обитой металлом горловиной. Патронов на двести, не меньше, если прикинуть. Сошки с лязгом водрузились на вертлюг, Паша уселся в тесную коляску, выругавшись.
— А что ты хочешь? — удивился я. — Тогда народ поменьше был, средний рост метр семьдесят. А ты вон вымахал.
— И теперь мучайся. Хреновая была идея меня с тобой посадить, надо кого поменьше.
Взревели моторы грузовиков, распахнулись ворота из парка на Советскую.
— Давай вперед и сразу налево, — сказал Паша.
Мотоцикл утробно рыкнул движком и дернул с места, проскочив в ворота. Следом покатил испятнанный камуфляжем «Мерседес», переделанный под перевозку личного состава. Он был словно очень большой легковой кабриолет с несколькими рядами сидений, высокий, длинный и массивный. В нем сидело человек восемь, а сверху над ним возвышалась турель с трофейным МГ-42. Замыкал маленькую колонну второй грузовик, со странной угловатой кабиной, где лобовое стекло словно было завалено вперед, то ли чтобы бликов не давать, то ли зачем-то еще, я так и не понял. В кузове у него пристроился еще один пулемет, на этот раз старичок «максим» на треноге, способный тарахтеть часами, лишь бы воду меняли, а на прицепе за грузовиком болтался передвижной генератор.
— Это что за машина замыкающей? — спросил я у Паши.
— "Осветительной" называют. — крикнул он.
— Не, это я понял, марка какая?
— "Шевроле" канадский какой-то, забыл индекс.
— А че колесной брони у вас нет?
— Мало ее, все гусеничная больше, а сам понимаешь — начнешь на ней по городу гонять, и хана всем улицам. Да ничего, так обходимся, броня нужна больше, чтобы с людьми воевать. Вон там направо сворачивай.
Улица была совершенно пустынна, разве что из-за отдельных зарешеченных окон в домах наружу пробивался тусклый свет. Светило там явно не электричество, а как и везде, керосинки.
— А что за «Победа» такая, куда мы едем?
— Кинотеатр. Там работников мало, а подвалы под ним здоровые. То ли ленятся ежедневно с фонарем обходить, то ли страшно там кому-то, такое тоже бывает. Вот и заводится у них. А потом ночной сторож в панике трезвонит.
— А что за "пионеры"?
— Да твари какие-то мелкие, с десятилетнего ребенка. Их впервые на территории Дворца Пионеров увидели, вот и прозвали.
— Опасные?
— Естественно, — усмехнулся он. — Все, что из Тьмы приходит, для человека опасно, по-любому. У него, собственно, иной цели и нет, кроме как на людей нападать.
— А животные?
— Редко. Бывают какие-то твари, что сожрать могут и корову, например, но редко и не в городе. Они же людьми не питаются, там что-то другое.
— Что? — не понял я.
— Да пес его знает, похоже, что просто война у них с нами, — сквозь зубы сказал Паша. — Некоторые говорят, что питаются они вообще душами, от этого не жрут, а просто рвут в клочья. Вон там, за кафешкой, опять направо. Тут близко уже, минута от силы.
Свет от двух фар — на коляску за сегодня смонтировали еще одну, на поворотном кронштейне — выхватил из темноты надпись «Кафе», решетчатый забор, деревья какого-то скверика, затем в пятне света снова запрыгала грязная дорога.
— Вон там, четырехэтажный дом, видишь? Он и есть «Победа», вплотную не подъезжай. И про очки не забывай, вообще их сейчас не снимай.
Сам Паша при этом выглядел очень настороженным, руки от пулемета далеко не убирал. На «Мерседесе» за спиной тоже включили сразу два прожектора, пошарив лезвиями их лучей сначала вокруг, потом направив на здание. Я заметил, что один из прожекторов спарен с пулеметом. Тоже разумно, как заметил что, так и жми на спуск.
Грузовик с генератором объехал их слева, остановился, два бойца замерли у «максима», тоже с подсветкой, еще четверо спрыгнули, настороженно оглядываясь и начали быстро устанавливать легкие треноги с лампами. Затарахтел генератор, вспыхнул свет, осветив все подступы к нашей стоянке.
