Александр Мазин - Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи
Коршунов кивнул, хотя и очень сомневался в вечности «правления» сарматского племени. «Вечных повелителей» не нанимают за золото. Пройдет какое-то время – и те же аланы вполне могут превзойти родичей Ачкама. Хитростью, численностью…[5]
Когда Алексей и Скуба, сопровождаемые сарматской полусотней (выделенная Ачкамом охрана), возвращались в лагерь, Скуба спросил:
– Ты все-таки хочешь идти на Рим, Аласейа? Ты, верно, забыл о римских триремах?
– Я о них помню, – ответил Коршунов. – А ты – забудь.
– Почему?
– Потому что они уйдут к берегам Мезии.
Скуба засмеялся:
– Разве ты римский император, чтобы приказывать римской эскадре?
– Нет. Пока. Но триремы уйдут. Ты увидишь.
Скуба одарил Коршунова странным взглядом, но промолчал. Вероятно, счел не вполне нормальным. С сумасшедшими, как водится, не спорят.
Глава четырнадцатая,
в которой позитивно решается вопрос о морском транспорте
– Они ушли! – Во взгляде Скубы сквозило нечто вроде мистического ужаса. – Наши рыбаки видели, как они шли мимо берегов. Десятки кораблей!
– Конечно, ушли, – спокойно произнес Алексей, хотя внутри у него все ликовало: «Сработало!»
И как быстро сработало!
Впрочем, не так уж быстро. Месяц прошел с тех пор, как было отправлено Коршуновское письмо. Сейчас почти середина осени. Три недели они добирались от аланских земель сюда, к морю. К Черному морю. Сушей, вплавь, опять сушей, снова – вплавь и опять – пешочком. Каждая перемена вида транспорта – изрядные хлопоты. Разобрать фургоны, погрузить на корабли. Отдельно – перевозка лошадей, если нельзя провести их берегом. Отдельно – тащить волоком сами корабли, если нельзя плыть… короче, суровые будни древних путешественников. В череде этих будней Коршунов совершенно потерял ориентацию. В физической географии он был не очень силен, несмотря на предполетную подготовку. Вот Черепанов – другое дело. Нет, кое-какие вещи в памяти Коршунова тоже отложились. Например, он мог бы определиться сверху: по особенностям ландшафта или по абрису крупных городов, но где они, эти города? И ландшафты тоже. Остались единичные ориентиры вроде крымской горы Айю-Даг – и то хорошо. А вот с географией политической – полный завал. Где-то рядом было Боспорское царство, сателлит Римской империи, насколько понял Алексей; мелькали знакомые названия приморских городов, вроде Херсонеса (но это – дальше к востоку), помнились какие-то исторические эпизоды и названия Тьмутаракань, князь Мстислав… Но до этих времен – еще века и века. Короче, то, что во времена, когда родился Коршунов, называлось Крымом, – где-то справа. А слева – то, что называлось Кавказом. Вернее, черноморским побережьем Кавказа. Примерно в этом направлении и планировалось действовать. Потому что там уже натуральная римская провинция Понт. Богатые места. По правую руку, впрочем, тоже места не бедные, но там живут почти свои. Те же сарматы, и кореша бораны, и греки, и даже какие-то дальние родичи гревтунгов. Понятное дело: место хорошее, богатое. Особенно удобно с торговой точки зрения. Забавно, что весь этот странный конгломерат древних «крымчан», если верить Скубе, жил довольно мирно. Хотя не так уж это и удивительно. Богатые воевать не любят. Разве что – чужими руками. Или – дистанционно: «томагавками» и ковровыми бомбардировками. Но это – в будущем. А нынче так: хочешь воевать – бери копье и двигай на такого же, с копьем. Максимальная дальность здешней «артиллерии» – полкилометра. Точность и эффективность весьма умеренны. Десяток лучников стоит любой здешней боевой машины. В поле разумеется, а не против крепостей.
За время путешествия Коршунов несколько поиздержался. Популярность его в сводном войске росла, посему как-то так вышло, что у его «очага» постоянно отирались «гости», которых Коршунов по врожденному русскому хлебосольству приглашал «к котлу»… не то чтобы это были «халявщики», но… в общем, зерно пришлось прикупать и масло тоже. И коней, коих у Коршунова теперь был, почитай, целый табун, тоже полагалось кормить. Причем компетентные люди объяснили, что если обычных, то бишь готских, лошадок можно было из экономии держать и на подножном корму, то сарматских красавцев следовало кормить зерном регулярно. Тоже – расход. А недавно еще и в «общак» вложиться пришлось, потому что общественные припасы, несмотря на подспорье в виде охоты и рыболовства, тоже расходовались. Хорошо хоть зерно в здешних местах стоило очень дешево.
Но вот – прибыли. Разгрузились, расположились в уединенной бухте, месте, заранее отведенном здешним хозяином, Крикшей. На некотором отдалении от ближайшего боранского городка. Разумная, впрочем, мера. Не пускать же «в дом» несколько тысяч вояк-чужаков? Мало ли чем это может кончиться…
Коршунова, впрочем, в тот же день пригласил к себе Скуба. «По-домашнему», вместе с Анастасией, но и не просто так. Потому что еще одним гостем Скубы в этот день стал сам боранский вождь Крикша. И говорил с Коршуновым «главный боран» с уважением. Еще бы! Сказал Аласейа: уйдут римские корабли – и корабли ушли. Так что над Коршуновым теперь мерцал ореол не просто любимца богов, а чуть ли не чародея. Даже такая мелочь в строку пошла, что Алексей сына Ачкама (сарматского вождя, как выяснилось, здесь знали и даже слегка побаивались) излечил. Тоже, естественно, приукрасили. Мол, не просто излечил, а чуть ли не с того света вернул. В свете новых Коршуновских свершений и легенда о его «небесном происхождении» теперь воспринималась с большой благосклонностью…
Короче, после традиционного обмена любезностями боранский вожак перешел к делу.
Да, теперь, когда римская эскадра ушла, он готов предоставить союзникам корабли. Без гарантий и предоплаты. Более того, несколько сотен его соплеменников также выразили желание поучаствовать в походе. Но есть одно условие.
Известно Крикше, что Аласейа участвует в походе как дружинник рикса Одохара. То есть – человек формально подчиненный. Одохар, конечно, рикс авторитетный, но… гот. Аналогично и Комозик. Тот вообще герул. Так что к Комозику у Крикши совсем мало доверия. Уж герулов-то они, бораны, знают хорошо. Не первый год торгуют. Жуки еще те. Даже чужих купцов через свои земли пропускать не желают. А у Комозика вообще неважная репутация. Всем известно, что он убил своего соправителя. Так что не хочется Крикше с Комозиком дела вести. И с Одохаром тоже не хочется. А желает он, Крикша, чтобы от имени сводного войска выступал уважаемый Аласейа. И всем будет удобно. Боранам – потому что не совсем чужак им Аласейа. Хоть и из дальних мест, а на одном языке говорят. А прочим риксам тоже неплохо, потому что ни один из них не выделен особо, следовательно, и ни один не ущемлен. Но для этого надо решить небольшую проблемку. Надобно Коршунову официально выйти из-под протектората рикса гревтунгов Одохара и самому стать риксом. Вот только этот личный вопрос Коршунов должен урегулировать самостоятельно. Причем не откладывая – времени до холодов осталось не так уж много.
Со своей же стороны, он, Крикша, обещает Аласейе свою поддержку и завтра же объявит о своем решении лидерам союзников.
– А с чего ты решил, Одохар-рикс, что удача Аласейи – это твоя удача? – прогудел Травстила. – Удача героя – это удача героя. Это его конь, уносящий его по пути славы. Вот скачет всадник, чей конь знает верную дорогу. Ты можешь взобраться на коня позади всадника, если он позволит. Ты можешь повернуть своего коня следом за ним. Но если ты обгонишь его и начнешь указывать всаднику, куда ехать, что толку в его коне, ведающем путь.
– Я могу отнять этого коня, – заметил Одохар.
– Попробуй, – пожал плечами кузнец. – Победитель может взять удачу побежденного. Попробуй. Но и в этом случае тебе придется освободить его от клятвы верности. Пока он – в твоей дружине, ты должен заботиться о нем как о своем сыне. Он ведь не бросил тебе вызов. Он лишь попросил. Только ты решаешь, как поступить.
Одохар отхлебнул пива, взял жесткую, круто посоленную лепешку, сломал, протянул половину Травстиле.
– Я пришел к тебе за советом, – напомнил рикс. – Ты знаешь Аласейю. Ты знаешь его дольше и лучше меня. Ты говорил о нем с Овидой. Овида чует людей, как ты чуешь железо, а я – свой меч. Мне Овида сказал: «Аласейа – твоя удача». Что будет, если я освобожу его от клятвы? Не поймут ли сие как мою слабость? Не уйдет ли от меня моя удача вместе с Аласейей?
Травстила тоже отхлебнул пива, звучно разгрыз лепешку.
– Если тебе сделан дар, как надо отдариться, чтобы приобрести честь? – спросил он.
– Более щедрым даром, – не раздумывая ответил Одохар. – Но это – если между друзьями.
– Ты сам ответил, – кивнул Травстила. – Ты освобождаешь Аласейю от клятвы, но это не дар. Это – необходимость. Без этого бораны не дадут корабли. А без кораблей тебе не приобрести ни славы, ни добычи. Одари Аласейю сверх того, что он просит. Порази его своей щедростью! Ты теряешь дружинника, но взамен приобретаешь друга. Сделай Аласейю своим другом – и ты не останешься в убытке. Аласейа никогда не забывает друзей. Ты знаешь: обычно в нем нет настоящей храбрости. Он не из тех, кто бросится на копье, чтобы достать горло врага. Настоящая храбрость просыпается в Аласейе только тогда, когда в опасности его друг. Вспомни, как он собирался в одиночку биться с квеманами за своего друга Гееннаха! Вспомни, как он защищал Книву! Как он готов был схватиться даже с тобой за Стайсу. А ведь Стайса тогда не была его тиви.
