Леонид Жирков - Счастливчик
До городка мы добрались, по часам Доктора за три четверти часа, по нашему сорок пять минут. Все это время он переговаривался с Трифоном, о том, что непременно надо сразу ехать к полицмейстеру. Высказывал предположения о том, как воспримет Зарайское общество весть о нашем приключении, и какое место я займу в сонме местных героев и богатырей. Один, раненый, окруженный поверженными товарищами и злобствующими врагами я как истинный…и т. д. и т. п.
Я проезжал сквозь Зарайск в июне 2007 года. На мой взгляд, с тех пор, изменился он очень мало. Разве, что на улицах не было ни одной машины. Сонный городишко, несколько телег, да старинный Кремль, которым я это знал, жители «зело» гордятся. Но вывески магазинчиков выходящих фасадами на главную улицу мне не понравились. Орфография как в историческом фильме. И собор, который в прошлый раз был заперт на огромный, ржавый, висячий замок и не действовал, сейчас был открыт, и, по всей видимости, работал во всю. Подозрения мои укрепились, я только никак не мог понять, как могло произойти, что я оказался в чужом теле, а моя сумка перенеслась сквозь время вместе с моим сознанием.
Бред! Сколько я до этого не читал романов о путешественниках во времени или романы из так называемой "альтернативной истории", ничего похожего никто не описывал. Матрица личности? Да. Волшебство? Да. Личность и довесок в виде потертой кожаной сумки? Нет. Хотя, может быть, кто-нибудь и такое описывал, просто мне не встречалось.
Интересно, какой сейчас год? От всех этих мыслей и понимания, что я здорово влип, голова моя разболелась, и на вопросы и замечания Доктора я отвечал односложно и неопределенно. Это же надо именно мне и так больно!
Тем временем мы выехали на центральную площадь, которая оказалась замощенной булыжниками, а не асфальтом и подкатили к казенного вида зданиям, в которых в 2007 году размещались мэрия и прочие городские службы.
Ничего не изменилось, судя по вывескам, в размещении органов власти. "Зарайское уездное воинское присутствие", "Податное управление", "Уездное Земское Собрание" и т. п.
Оказалось, что полицмейстер тоже размещается здесь. «Доктор» в сопровождении Трифона отправился внутрь, провожаемые взглядами, мгновенно собравшихся зевак. Откуда они только так быстро взялись?
Процедура опознания свелась к тому, что из дверей вышел сопровождаемый «Доктором», Трифоном и двумя полицейскими, пожилой дядька с седыми усами и такими же седыми бакенбардами, одетый в форму вызвавшей в моих воспоминаниях слово "Околоточный".
Скользнул по мне цепким взглядом выцветших голубых глаз из под кустистых бровей, он подошел к бричке задрал простреленный пиджак, которым Трифон укрыл лицо, пожевал губами и сказал:
— Петр Никитин, сын Полозов. Добаловался рокалия!
Потом сказал одному из городовых:
— Федякин, сбегай за сотским. Пусть похороны организует, — и, уже обращаясь ко мне. — Пойдемте милостивый государь. Снимем ваши показания.
Говорил в основном «Доктор», он рекомендовал меня другом сына хозяина имения, куда его вызвали. Старикан слушал, изредка задавая вопросы. Полицейский помоложе записывал, я иногда вставлял замечания.
Я, ощупывая свою шишку и остался в стороне от установления своей собственной личности.
— Хорошо, Викентий Владимирович, подпишите вот здесь и здесь. И Вы Сергей Александрович…
В этот момент мне действительно стало дурно, это стало заметно, но я справился с собой и поставил в указанных местах неразборчивые закорючки. Со второго класса не писал перьевой ручкой, которую надо макать в чернильницу.
— Ближайшие два дня, Викентий Владимирович и вы милостивый государь постарайтесь никуда не отлучаться. Я подойду к Вам, и мы оформим все бумаги должным образом.
Мне стало действительно плохо, адреналин закончился совсем.
— Я вижу, он совсем плох, — это уже в мою сторону. — Как бы сотрясения мозгу не было?
— Я Нил Серафимович, помещу нашего героя у себя дома. Обстоятельства совершенно позволяют.
— Ну и прекрасно. Завтра или послезавтра я у Вас буду. А сейчас на телеграф, пусть из Рязани воинскую команду высылают. Душегуб то этот, Полозов, купца Абросимова Силу Исаевича да приказчика его Мукачева Ваньку убил смертью третьего дня.
Все перекрестились. На меня, слава богу, не смотрели, я перекреститься запоздал.
— Сегодня тела их нашли в лесу. Дети по ягоду пошли, да и наткнулись в орешнике около дороги. Как Анне Васильевне сказали, так без памяти и повалилась. Едва отлили. Убили и ограбили. Да вишь, и на него, волка этого охотник нашелся. Собаке, собачья смерть. Двое значит, их было? Ништо! Пешие, далеко не уйдут, а там и команда подоспеет. Лес сквозь мелкое ситечко процедим. Поймаем. А пока эстафет пошлем сельских стражников оповестить, чтобы поглядывали.
Мы распрощались с Нилом Серафимовичем и Трифон отвез нас к дому Викентия Владимировича. Был уже восьмой час, когда мы, напившись чаю на веранде выходящей в сад сидели и покуривали с доктором.
— Прошу великодушно извинить за скромный ужин, прислуга у меня приходящая. Завтра будет. Тогда и приготовит, что ни будь более существенное, а сейчас позвольте показать Вам Вашу комнату.
Доктор взял керосиновую лампу и повел меня в глубь дома.
В небольшой комнате, с окнами выходящими в сад он оставил мне горящую лампу и пожелав хорошего отдыха удалился. Мои вещи стояли в углу. Было этих вещей три места. Черный кожаный саквояж, фибровый чемодан и самое главное моя драгоценная сумка. Папироски у доктора хорошие может быть, да уж больно непривычные. Толстые, короткие, из коробки под названием «Сальве». Я заметил на стене небольшое зеркало и со страхом заглянул в него. На меня глядел очень молодой человек, с едва пробивающимся пушком над верхней губой и несколькими волосками на подбородке. Надо будет сбрить нафиг. Светлые волосы, голубые или светло-серые глаза, в впотьмах не разобрать, черты лица правильные я бы даже сказал приятные. Неожиданно черного цвета брови. Огромадная шишка на лбу и разливающиеся синяки под глазами.
Рост, по ощущениям кажется, чуть больше, чем бывшие у меня метр семьдесят девять. Я раскрыл свою сумку, достал «Альянс», слава богу, еще сигареты остались после рыбалки, пока еще в достаточном количестве, а вот что потом курить буду?
Достал и тряпичный сверток, развернул. Деньги, золото. Денег вроде много. Наверное, точно того купца покойника.
Я прикурил от лампы, подошел к окну и стал обдумывать свое положение. Поискал куда девать окурок, затушил его о жестяной отлив и сунул в карман.
Что мы имеем? Год я подсмотрел на протоколе в полиции, когда подписывался, 1906. Ровно сто один год назад. В России закончилась первая революция. Впереди мировая война. По возрасту я на нее точно могу попасть. Профессии для здешнего времени у меня нет. Электричество, и то, не везде есть. У доктора точно нет. Про компьютер и говорить нечего. Спрятать его надо понадежней, если не дай бог увидят, замучаешься объяснять что это и откуда это у меня. Быстро в дурку попадешь, или как, здесь сейчас судя по Чехову, говорят, в дом скорби. В голову пришло, что по здешним понятиям я совершенно безграмотен. Читать-то я смогу, а вот писать…
Это все минусы. Из плюсов, я молод, у меня нет дальнозоркости, все зубы на месте, ничего кроме несчастной головы больше не болит, ничего не ломит. Деньги кое, какие имеются. На первое время не пропаду. Надо их пересчитать и придумать, куда засунуть. Судя по одежде, я человек из приличного общества. Даже часы в жилетном кармане имеются.
Из внутреннего кармана пиджака я достал бумажник довольно большого размера, кажется, такие называют портмоне. Ладно, начнем с финансов. Чужие деньги присвою, учитывая обстоятельства, Господь простит.
Итак, подсчитаем наличествующие активы.
Бумажные деньги: шестьдесят пятисотрублевых бумажек, итого тридцать тысяч; двадцать восемь сторублевых «Катенек», еще две тысячи восемьсот; две бумажки по пятьдесят рублей с портретом Николая I светло-салатового цвета, я таких раньше и не видел никогда, еще сто рублей; три по двадцать пять рублей с Александром III, нежно-розового цвета, их кажется, в народе «Сашенька» называли, хотя почему называли? Называют! Вот б… я влетел! Хотя еще подумать надо, где лучше? Под КАМАЗом или в России за пятьдесят лет до своего рождения?
Нет, наверное, все-таки, лучше здесь. Продолжим подсчет, восемь красных червонцев, шесть синих пятерок, зеленая трешница и четыре синих с одной стороны и желто-поносного цвета с другой рублей
Итого мелочью семьдесят пять плюс восемьдесят, сто пятьдесят пять, сто восемьдесят пять и семь, сто девяносто два. Всего: двести девяносто два, тридцать тысяч девяносто два, тридцать три тысячи девяносто два.
Теперь металл, рубль с курносым профилем, полтинник с таким же уменьшенным изображением, три гривенника, пятак, здоровый такой с надписью "российская медная монета", две копейки — это семишник, и девять монеток по копейке, но с той же горделивой надписью. Итого рубль девяносто шесть.
