Леонид Треер - Круглый счастливчик
Леонид Треер - Круглый счастливчик краткое содержание
Леонид Треер
Круглый счастливчик
От автора
Читатель не любит, когда его обманывают.
Во избежание подобных недоразумений не рекомендуется приобретать эту книгу следующим товарищам:
а) читателям, жаждущим веселья от первой страницы до последней;
б) лицам, страдающим комплексом полноценности;
в) гражданам, считающим, что смеяться нужно в специально отведенных местах и не вслух;
г) деловым людям, задумавшим обменять семь «Круглых счастливчиков» на «Трех мушкетеров».
Всем остальным категориям читателей в случае разочарования гарантируется возмещение убытков в течение двух лет со дня покупки. Прием книг будет производиться во всех букинистических магазинах города.
Повод для беспокойства
ГОД ДРАКОНА
Был год Дракона. Солнечные вспышки следовали одна за другой. На земле творились безобразия.
В Бермудском треугольнике исчезла яхта, Ожил спящий вулкан Келе-Бебе. Тайфун «Дора» наломал дров в Тихом океане. Гулял по планете новый вирус гриппа. В одних странах стояла сушь, в других — мокрень. Подскочило число разводов и автомобильных аварий.
Дремин, директор фабрики «Башмачок», читал эти новости, и тревоги мира усиливали его беспокойство. Фабрика выпускала сандалеты «Эвридика», которые оставляли гусеничный след, развивали плоскостопие и боялись сырости. Сандалеты старели в магазинах, отпугивая покупателей желтыми свиными мордами. Их использовали стайеры для развития выносливости, да на ярмарках подвыпивший человек случайно брал одну пару и дома бывал бит женой за глупость.
Качества не было давно, с этим Дремин смирился. Теперь не стало количества. План трещал, и спасти его было невозможно.
Однажды ночью Дремин проснулся от страшной догадки: все беды фабрики от солнечной активности.
На другой день началась проверка гипотезы. Выяснилось: бессменный маяк Толомеев, эталон и пример, снизил производительность на 3 %. Прогульщик Дикусов не посещал рабочего места 28 дней — вдвое больше, чем в прошлом году. Наладчик Гонзик, боль и стыд коллектива, семь раз падал на поточную линию в нетрезвом состоянии и был обклеен каблуками. Резко увеличилась продолжительность перекуров и собраний в рабочее время.
В ответ на просьбу Дремина Хачапурская обсерватория прислала подробный отчет о поведении солнца, и он начал сопоставлять. Гипотеза подтверждалась.
К начальству Дремин шел волнуясь, но без страха.
— В чем дело? — спросили его.
Он развесил плакаты. Кривые ядовитого цвета имели убедительный пик.
— Так плохо мы еще никогда не работали! — торжественно сообщил Дремин. — Что полностью соответствует солнечным вспышкам.
Наверху тоже было не все слава богу. Там ждали больших неприятностей, и мысль Дремина нашла поддержку. Начальство связалось с главком.
— Год Дракона! — радостно кричало начальство в трубку. — Никто ни в чем не виноват…
В главке как раз искали объективную причину. Глубокая связь, вскрытая Дреминым, была встречена с интересом. Но спешить не стали и пригласили ученых. Лаборатория, вооруженная приборами и тестами, занялась проблемой. Результаты превзошли ожидание.
Подопытный шимпанзе Эдуард в период солнечных вспышек отказался сбивать бананы палкой и проявлял полную дебильность. В обычное же время Эдуард свободно перемножал трехзначные числа и понимал английскую речь.
На всякий случай за океан были посланы эксперты. Вернувшись, эксперты доложили, что промышленник Генри Патисипл-старший в год Дракона резко сократил производство.
В главке облегченно вздохнули.
Дремина двинули на повышение. Его открытие получило признание. В банях появились таблички: «В связи с повышенной солнечной активностью возможны перебои с водой». Официантки просили клиентов не выпендриваться и брать, что дают. По этой же причине остался без тепла новый микрорайон, валенки отправили в Самарканд, а тюбетейки — в Дудинку. Жалующихся слушали с сочувствием и подводили к окну, ругая ярило.
Наступал год Зайца.
На солнце по-прежнему было неладно.
ДЕЛО ПЕТРУШКОВА
Клыбов, директор завода «Станина», снял с пиджака белую нитку и стал аккуратно наматывать ее на палец. Выпала буква «д». Он вспомнил о Дранкиной и вызвал ее к себе. Дранкина, председатель товарищеского суда, пришла быстро.
— Скажи, Надежда, — спросил он, — что там отколол Петрушков?
Дранкина достала из папки листок и прочла вслух: «Доводим до вашего сведения, что работник вашего завода Петрушков Т. С., купаясь в нетрезвом состоянии в городском фонтане „Самсон, рвущий пасть льву“, пытался оттащить Самсона от животного, чем нанес ущерб фонтану, а струей воды сбил с ног группу дружинников».
Наступило молчание. Клыбов увидел свое отражение в полированной поверхности стола и прикрыл его ладонями, словно хотел избавиться от двойника.
— Допрыгался Петрушков, — он вздохнул. — Что будем делать, Надежда?
— Судить! — четко сказала Дранкина. — В пятницу. В нашем клубе.
Клыбов одобрительно кивнул.
— Идея такая. Под барабанную дробь в зал входят пионеры подшефной школы и клеймят Петрушкова стихами…
Дранкина, прочистив горло, продекламировала:
Раз-два, левой! Идут пионеры.
Лодырям и пьяницам нет больше веры!
Раз-два, левой! Марширует школа.
Не повторяй ошибок дяди Петрушкова!
— Сама сочиняла? — с уважением спросил Клыбов.
— Сама, — подтвердила Дранкина, порозовев от удовольствия.
— А что задумала после пионеров?
— Найдена первая учительница Петрушкова. Мы записали на магнитофон ее обращение к дебоширу. «Что же ты, Тимоша, наделал? — спрашивает седая учительница. — Разве для того я тебя учила, чтобы ты совершал антиобщественные поступки?» И так далее. Текст мой. В этом месте Петрушков заплачет…
— А вдруг не заплачет?
— Заплачет! — уверенно сказала Надежда. — Никуда не денется. За учительницей выпускаем мать Петрушкова. «Что же ты, сынок, наделал? — спросит старушка. — Разве для того я тебя рожала, чтобы ты совершал антиобщественные поступки?» И так далее. Текст мой. Тут уж он просто не сможет не заплакать…
— Должен, — согласился Клыбов, — не исключен, пожалуй, и обморок.
— Мы, Алексей Петрович, это учли. После речи матери дадим Петрушкову прийти в себя: следует десятиминутный фильм: «Убийца живет в бутылке», а уж потом только предоставим слово подсудимому. «Товарищи, — скажет Петрушков, — мне трудно говорить. Душат слезы и стыд. Если можете, простите… — в этом месте он трет глаза рукавом. — Я постараюсь вернуть свое доброе имя…» В ответ в зале раздаются возгласы: «Позор!», «Не верим!», «Нет тебе прощения, Петрушков!» И так далее. Затем встанет Сидоров из восьмого цеха и предложит перевести Петрушкова на три месяца в разнорабочие, а ремонт фонтана произвести за его счет. Раздаются аплодисменты…
Дранкина умолкла, часто дыша, как драматург после чтения новой пьесы.
— В целом, задумано интересно, — произнес Клыбов. — Но отдельные моменты сыроваты…
Он помолчал, соображая.
— Пионеров я бы оставил, но стихи давай другие. Что- нибудь вроде «И спросила кроха». Как ты считаешь?
— Верно, Алексей Петрович, — быстро кивнула Дранкина.
— Учительницу я бы убрал. Пусть кто-то выступит и скажет, что Петрушков полез в фонтан, чтобы спасти льва, которому Самсон рвал пасть. Другими словами, Петрушков любит животных, у него доброе сердце, и это надо учесть…
Надежда занесла замечание в блокнот.
— Старушку-мать лучше не трогать: может сердце не вынести… Фильм оставь.
Директор вздохнул.
— Уж очень меня разочаровала концовка. Переборщила ты, Надежда. Чувствуешь?
— Чувствую, — растерянно отозвалась Дранкина.
— Я считаю, возгласы в зале надо изменить. Когда Петрушков будет просить прощения, нужны такие крики: «Поверить!», «Простить!» и так далее. Улавливаешь?
— Улавливаю, Алексей Петрович.
— Ну, а потом встанет… как его… из восьмого цеха…
— Сидоров!
Вот-вот, встанет Сидоров и предложит насчет удержания на ремонт фонтана. А перевод в разнорабочие — это лишнее. Верно?
— По-моему, тоже — лишнее…
Клыбов улыбнулся:
— А в остальном замечаний нет. Действуй, Надежда! Петрушкова надо проучить!
В пятницу в заводском клубе состоялся суд над Петрушковым. Он прошел очень организованно. Правда, Сидоров из восьмого цеха немного напутал, предложив перевести главного технолога в разнорабочие, но его тут же поправили.
