Надежда Попова - Ведущий в погибель.
Птенец нахмурился, переведя непонимающий взгляд с него на фон Вегерхофа.
— Письмо? — переспросил он растерянно. — Что еще за письмо?
— Конрад, — остерегающе произнес Курт, шагнув к окну и тронув ставню; тот вздрогнул, непроизвольно рванувшись в сторону.
— Ни о каком письме мне не известно, — четко, явственно выговорил стриг, силясь сохранить остатки выдержки. — Я просто не знаю, о чем ты спрашиваешь.
— Письмо, — повторил Курт, пытаясь отследить выражение стылых глаз напротив, пытаясь увидеть, не дрогнет ли в них та самая тень, тень узнавания. — Убитый инквизитор. Уверен, что сказать нечего?
— О чем бы ты ни говорил, это не к нам. Никаких писем мы не посылали, не передавали и не получали, инквизиторов не трогали — кроме тебя. Если ты уверен, что то, о чем ты спрашиваешь, связано с произошедшим в этом городе, это сделал тот старик, не мы.
— Звучит почти убедительно, — кивнул он, убрав от окна руку. — Но появление инквизитора в городе в планы не входило?
— Старик сказал, что Инквизиции не будет. Что Ульм — слишком сложный регион, и вы сюда не полезете, и даже если появится кто-то из вас — это случится уже после того, как мы уйдем.
— И вы этому поверили? Ты поверил?
— Я давно не был дома, — отозвался тот нехотя. — И когда был в последний раз — Инквизиция особенной сообразительностью и уж тем более оперативностью не отличалась. Я знал, что все изменилось, но не знал, насколько; и — да, я ему поверил, ибо что такое швабы — это я помню.
— Как давно была обращена Хелена фон Люфтенхаймер?
— Не могу вспомнить точно. В феврале… в начале февраля. Это имеет значение?
— Здесь я спрашиваю, — напомнил Курт многозначительно, и тот зло сжал губы. — Как это происходило? Фон Люфтенхаймеру давали время обдумать это?
— Фон Люфтенхаймер? — усмехнулся тот. — Кто его спрашивал… Арвид просто подчинил его, это было несложно; фогт объявил прислуге, что в его замке дорогие гости, и мы смогли спокойно заняться делом. Но, к вашему сведению: Хелена была обращена по ее согласию. Ей — выбор дали. Об этом Арвид предупредил того старика: если кандидат в птенцы не удовлетворит его требований, договор будет пересмотрен, и план меняется.
— Но наместник заранее осведомлен не был, так?
— Я это уже сказал.
— План, изложенный тем стариком. Ты слышал его лично, или Арвид передал тебе его слова?
— Я присутствовал на одной встрече — там обсуждались детали. Первоначальный план, в его общих чертах, то, что было предложено им Арвиду при их знакомстве — разумеется, этого я слышать не мог. Он был один тогда, как я уже говорил.
— Ну, — усмехнулся Курт недобро, — в таком случае, у меня для тебя новость, Конрад. Этот старик с твоим мастером просто подложили вас — все гнездо — под Конгрегацию. Они знали, что мы будем здесь, что будем гораздо раньше, чем вы покинете город, и мало того — они же и позвали нас сюда, причем еще до того, как началось претворение упомянутого плана в жизнь.
Тот распрямился, глядя на допросчика взыскательно и пристально, пытаясь угадать, увидеть провокацию или попросту обман, и, наконец, медленно качнул головой, уверенно отозвавшись:
— Это невозможно.
— Да брось, — возразил Курт, отмахнувшись. — Собственно, мне все равно, веришь ли ты мне; вообще, я и говорить-то тебе это был не обязан… Но вот такой факт.
— Арвид не мог продать нас, — повторил птенец твердо, и он поморщился:
— За такую-то цену? Сила, которой и не снилось, новые возможности, тайны… Продал, как корзинку с цыплятами.
— Думай, что угодно, — медленно, четко выговорил Конрад. — Я знаю то, что знаю.
— И что же ты знаешь?
— Тебе — какая разница? — со злостью, которую даже не пытался скрыть, огрызнулся тот. — Ты не придашь значения ни единому моему слову; и это, впрочем, неважно. Тебя этот вопрос не должен занимать. Это мое дело.
— Как знать, — пожал плечами Курт. — Если это поможет прояснить что-то — это и мое дело тоже. А твое дело сегодня — отвечать. Говори.
— Для тебя мои слова значения иметь не будут. Я знаю, что предать нас Арвид не мог; знаю — и все. Слишком многое случалось в нашей жизни, чтобы я мог с уверенностью утверждать такое. Эта истина проверена на практике. Но для тебя это не будет доказательством — по твоему убеждению, мне подобные это просто твари, жрущие всех подряд и наплевавшие на всё; по-твоему, в нашей жизни никаким принципам и понятиям места не остается.
— Я неправ?
— Ты неправ, — согласился тот. — Даже не представляешь, насколько.
— Ну, что ж, — пожал плечами он, — допустим, это так. Но если прав ты — все еще интересней. Если прав ты, это означает, что подложили вас всех, и твоего великого мастера в первую очередь. Вам судьба была попасться мне или любому другому следователю на глаза, попасть в поле зрения Конгрегации вообще. Весь план был рассчитан на то, что вам придет конец.
— Откуда ты можешь это знать?
— Пожалуй, — кивнул Курт, — я сделаю некий шаг навстречу и дам ответ на вопрос, хотя, как уже упоминалось, не обязан… Было письмо, Конрад — письмо, адресованное Конгрегации, в котором недвусмысленно намекалось на то, что некое высокопоставленное лицо в Ульме связано со стригами. И получено оно было задолго до обнаружения первой жертвы, id est[227] — в середине января, когда Хелена фон Люфтенхаймер еще даже не была обращена. И был следователь, — продолжил он, видя, как каменеет и без того неживое лицо птенца, — следователь, направленный для дознания в этот город и убитый по пути сюда. Привлечь наше внимание к Ульму, убедить в серьезности происходящего больше, чем это сделали сии два события, согласись, невозможно… Хочешь, изложу тебе истинный план, задуманный тем стариком? Что-то я сегодня невероятно добр; сам удивляюсь.
— Говори, — коротко выцедил тот; он кивнул:
— Вот тебе план, Конрад. Поначалу — все, как ты говорил, шум и страх в городе, бездействующий ландсфогт; вот только, ко всему этому, действующий следователь, который копает рьяно и упорно, потому что пришел на замену убитому сослужителю. Потому что это дело чести — раскрыть убийство следователя Конгрегации. Ты не мог этого не слышать, это мы повторяем на каждом углу: «за последние более чем тридцать лет ни одно убийство инквизитора не осталось нераскрытым и ненаказанным». А кроме того, именно это убийство яснее ясного говорит о том, что дело серьезное, что стриг в Ульме — не инсценировка, не шутка, не мимолетное и случайное происшествие, если уж инквизитора устраняют еще на подходе. Мы должны были накрыть всю вашу теплую компанию. Должны были арестовать или убить фогта по обвинению, уже тобой озвученному, но — и вас должны были уничтожить, вы должны были быть найдены, дабы доказать, что связи фогта со стригами — не измышление Конгрегации, что ставленник Императора воистину предал род людской. Все вы в его планах лишь пешки. Возможно, он оставлял некий шанс на то, что выживет Арвид, но выживет один, без гнезда, путающегося под ногами, и, так как его часть договора все же будет исполнена — получит обещанную награду. Знание. Обучение. Советы. А уж стать из советчика — учителем, авторитетом несложно при верном подходе; и в дальнейшем можно будет использовать в своих политических, как ты верно заметил, играх собственного стрига. Держать его, выражусь так образно, на цепи, спуская с нее время от времени. Но я не исключаю и того, что могила была уготована вам всем — без исключений. Таким людям не впервой бросаться и более ценными фигурами, чем вы. Как тебе такой план? Согласись, бьет куда крепче.
Конрад стоял неподвижно и молча, глядя в пол у своих ног, поджав губы и дыша осторожно, словно бы боясь обжечься холодным подвальным воздухом; прозрачные, точно восковые, пальцы сжались в кулаки, с бессильной злостью рванув цепь на себя.
— Убью… — прошипел птенец ожесточенно, и Курт вздохнул:
— Это будет сложно. Во-первых, ты сейчас ничего уже не сделаешь — никому. Во-вторых — кого ты собрался убивать? Ты его не знаешь, не имеешь представления о том, где его искать, тебе даже имя его не известно.
— Не будь я здесь — я нашел бы его. Уж поверь.
— Каким образом?
— Не знаю. Но нашел бы, — уверенно отрезал тот. — Я не ограничен во времени и искать могу долго.
— Угу, — согласился Курт с усмешкой. — И отыскал бы спустя сто лет его тихую могилку, на которую смог бы только смачно плюнуть.
— Где вы жили в Ульме? — снова тихо заговорил фон Вегерхоф, и птенец медленно поднял взгляд к нему. — Дом, где вы обитали — ведь такие дела не решаются ночью или заочно. Кто устроил вам жилище?
— Никто, — глухо отозвался Конрад. — Никаких помощников со стороны этого старика не было — мы все сделали сами. Дом сняли слуги. Небольшое строение по сапожной улице, дом с выносным чердаком.
