Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы
Лампы вновь загорелись. Тоннель был идеально ровен, по стенам змеились кабели, и Келюс с запоздалым сожалением подумал, что Сержу следовало стрелять именно по ним, что помогло бы отключить экран. Впрочем, думать об этом было поздно. Впереди мелькнул яркий свет. Николая втащили в зал, абсолютно пустой, с голыми каменными стенами, в каждой из которых темнела дверь. Та, что была слева от входа, оказалась открытой. Келюс успел заметить огоньки пульта и большой светящийся экран.
Конвоиры остановились в центре зала. Те, что следовали сзади, приволокли и бросили на пол неподвижное тело Сержа. Кровь залила лицо и рыжие волосы. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – дхару ничем не помочь. Но бывший сержант погиб не напрасно; ярты уложили рядом два тела в пятнистой форме. Разрывные пули разнесли одному из бандитов череп, второму перебили ноги и разворотили грудь. Оба тела подергивались в конвульсиях, и Николай невольно отвернулся.
Он почему-то ждал Нарак-цэмпо, но страшного старика не было. Ярты шумно, с присвистом дышали, топчась на месте. Но вот дальняя дверь в конце зала медленно отворилась, и Лунин увидел знакомый силуэт в нелепом пальто и низко надвинутой шляпе.
Сиплый молча указал рукой на правую от входа дверь. Ярты подтащили Николая ко входу и перебросили через порог.
Комната была обшита большими прямоугольными листами светлого металла. Под потолком ярко горели лампы дневного света, в углу стояло кресло, у стены – кушетка, похожая на те, что можно встретить в провинциальной больнице. Келюс, по привычке пожав плечами, присел на кушетку. Итак, он попался. Оставалось подумать, что еще можно успеть.
Знак на груди еле заметно пульсировал. Здесь, в этих стенах, его сила почти не ощущалась. Все было пронизано холодом, и Лунин понимал, что это не просто холод остывших камней. Внезапно он почувствовал что-то похожее на толчок. Келюс встал, оглянулся. В висках застучала кровь, послышались еле различимые слова…
– Николай! Николай! Вы слышите?
Келюс вспомнил – этот голос уже звал его августовской ночью на Чабан-Кермене.
– Михаил Модестович? Михаил, это вы?
– К сожалению, уже нет. Я ничего не могу поделать с этим монстром. Тогда, на вершине, вроде получалось.
Корф – его голос – говорил о Сиплом. Но почему? И вдруг Николай с горькой ясностью понял, что Говоруха оказался прав. Заклинание святого Иринея, ловушка для тех, кто пытается прийти на помощь…
– Николай, за дверью напротив – центр управления. Выключатель защитного экрана – красный. Красный!.. А здесь, в стене есть проход, как раз напротив двери, за листом металла…
Келюс вспомнил, что с самого начала Сиплый, и даже его нечеловеческий голос, казался знакомым. Выходит, он не ошибался! Фрол действительно узнал своего убийцу…
Голос оборвался, в затылок ударила волна холода. Келюс поймал ртом воздух и, обессиленный, присел на кушетку. Дверь заскрипела, и на пороге возникла невысокая фигура в черном балахоне. На Николая глянули узкие пронзительные глаза.
– Вам не помогут призраки, Лунин, – губы Нарак-цэмпо, как и прежде, не двигались, голос был тих, равнодушен. – Сейчас с вами поговорят. Советую быть благоразумным. Ваш друг Плотников поступил именно так.
Нарак-цэмпо исчез за дверью, и Келюс впервые вспомнил о Мике. Честный, но слабый Мик… Этот мерзавец намекает, что Плотников – предатель? Нет, его просто хотят напугать, хотят, чтобы он перестал верить всем, даже Мику!..
Дверь вновь отворилась, и Николай с неубиенным любопытством приготовился взглянуть на того, кто главнее Сиплого, главнее Нарак-цэмпо. Он все-таки увидит здешнего фюрера!..
На пороге возникла невысокая фигура в таком же, как у Лунина, комбинезоне. Лицо тоже показалось знакомым. Келюс всмотрелся и покачал головой – в комнату входил он сам, Николай Лунин, такой точно, каким он видел себя в зеркале. Только военная форма поначалу сбила с толку.
– Привет, Келюс!
Двойник улыбнулся, и собственная улыбка почему-то сразу не понравилась Николаю.
– Я с тобой буду на «ты», смешно, бином, говорить «вы» самому себе.
– Только не «Келюс» и не «бином», – поморщился Лунин.
– Я просто вошел в образ, – пожал плечами двойник, присаживаясь в кресло. – Извини, если не понравилось. Курить будешь?
И он достал из кармана брюк пачку «Ронхила».
– Ах вот оно что! – понял Лунин. – Господин полковник? Со свиданьицем! Или, может, не полковник, а просто Агасфер? Или товарищ Вечный?
– Или просто Иванов, – охотно согласился любитель «Ронхила». – Клички совершенно дурацкие, зато свидетельствуют о менталитете нашего богоспасаемого народа. Полковник мне и самому не нравится. Скопировал одного болвана из интендантства… А сегодняшняя шутка вполне извинительна, ибо моя здешняя внешность достаточно известна. Хотя ты, я уверен, еще не догадался.
– А что, – заставил себя усмехнуться Келюс, – для самодеятельности, бином, неплохо. К Вождю небось первый раз явился с большой бородой и томом «Капитала»?
– И все тебе скажи, Лунин! И все-то ты хочешь узнать! И про ваших тьмутараканских болванов, и про Тускулу… Почему ты ее называешь Утопийской республикой? Тебе что, этот старый черт рассказывал? Допрыгается… А главная твоя беда, Лунин, что ты мечтаешь спасти человечество. Хочешь, чтобы люди сами творили свою историю, как учил тот, у кого была большая борода. Сами – а не с помощью чего-то. Чего именно, ты, я вижу, так и не понял. Не принимаешь же ты меня за марсианина? Или, по-твоему, Око Силы – рериховская Шамбала с полным комплектом белых и черных ламп? Господи, как мы, люди, примитивно мыслим!
– Мы – люди?
– А-а, – понял двойник, – человек ли я? Рад, что любопытство тебе не изменяет, Лунин. Знаешь, когда-нибудь я смогу его удовлетворить. Пока же скажу так: и человек тоже. Это очень долгая история… Я ведь не зря берег тебя, кстати, и твоих друзей тоже. Ведь я не виноват, что этот Кащей Бессмертный из Полоцка убил твоего деда. Я бы и эннор-гэгхэна Фроата не трогал. И не его Синего Камня я испугался. Дхары – честные ребята, но одичали. Вот лет тысяч этак двадцать тому… И здесь я не виноват, это бывший комсомолец Нарак-цэмпо проявил собственную инициативу. Так что…
– А если тебе поддых врезать? – поинтересовался Лунин.
– Не рассыплюсь! Но, если хочешь, могу и рассыпаться… А теперь слушай, и на этот раз я не шучу. Я очень хотел с тобой договориться, но пока как-то не получалось. Попробуем еще раз. Суть вот в чем: те самые старые структуры, о которых я уже упоминал, оказались на диво упорными. Я не успел организовать эвакуацию «Пещеры» – из-за тебя, между прочим! А теперь Нарак-цэмпо и его банда заартачились. Мне требовалась еще пара дней, а тут ты вместе с Генеральским чадом! Мне нужен этот скантр. Не для меня самого, а для вас же, сапиенсов.
– А остальные скантры? Они годятся для Канала и для излучателей?
Двойник погрозил пальцем:
– Нечестно! Секретная информация! Но ты уже понял, что не годятся, и новые сделать пока нельзя. Тернем бастует, пацифист… А я не хочу оставлять страну на паршивых демократов и твоего Генерала. Да и в году 20-м дел невпроворот. Жалко бросать! Представляешь, Келюс, Деникин на белом танке въезжает в Главную Крепость! Почти по Кабакову…
– Значит, экспериментируешь? – усмехнулся Николай, пытаясь вывести двойника из равновесия, но тот лишь укоризненно покачал головой.
– Ни в коем случае. Если бы ты знал, насколько вы… мы, люди слабы! Если бы не я, и не такие, как я… Неужели ты думаешь, Лунин, что злые бесхвостые обезьяны сами научились разжигать огонь? А когда их научили, они первым делом стали поджигать соседский дом. Платон с ума сошел, когда понял, во что эти люди могут превратить самое идеальное общество! Ладно, об этом позже… А теперь слушай. Я тебя заманил, чтобы без помех побеседовать. Наружу мы сообщили, что таковы правила. Сейчас ты выйдешь и позовешь своих, но первым пусть войдет Алексей…
– Нужен заложник?
– Нужен, – согласился двойник, – но не заложник, я тебе уже говорил, что практика заложничества мне отвратительна. Я с ним просто поговорю… Поможешь, Лунин? Все кончится хорошо, а мы с тобой еще поработаем. Ну как?
– А никак, – улыбнулся Николай. – Ответить не могу по причине того, что ненормативная лексика… мне отвратительна. Но может, сам, бином, поймешь?
– Ты не умрешь героем, Лунин, – покачал головой Агасфер. – Тебе сделают укол, через полчаса ты станешь холодным и мертвым, но сможешь выполнять мои приказы. Твой дружок Соломатин называл этих големов яртами, но это не мистика, это наука, хотя и очень паршивая. Ты будешь страшнее, чем бедняга Корф! Твой мозг сможет работать и без твоего согласия…
Николай понял – так и случится. Он – не-живой – выйдет наружу и чуть хрипловатым голосом позовет Алексея… Но Келюс вспомнил о дхарах. Они поймут! Он не зря взял с собой друзей Фрола. Даже мертвый, он, Лунин, не станет предателем!
